История Древнего Рима в биографиях

Штоль Г. В.

Когда городские ворота отворились, Цинна вступил в Рим; но Марий остановился у ворот и со злобной усмешкой заметил, что он изгнанник и закон возбраняет ему войти в родной город. Немедленно же граждане поспешили в созванном на площади народном собрании отменить приговор об его изгнании. Но едва только поданы были голоса тремя или четырьмя трибами, как Марий вступил в город со своими дикими ватагами. И тут началось торжество террора. Победители решили истребить всех выдающихся мужей оптиматской партии и конфисковать их имения. Ворота были заперты, и пять дней и пять ночей продолжалась в Риме непрерывная резня; за лицами же, успевшими бежать, еще целые месяцы охотились на всех дорогах, во всех городах Италии. Первые мужи государства погибли. Так, консул Октавий не пожелал бежать и ожидал убийцу на Яникуле в консульском убранстве. Л. Мерула, назначенный против своей воли в консулы на место Цинны, предварительно сняв с себя жреческую повязку, вскрыл себе вены у храма Юпитера, жрецом которого он состоял. Оратор М. Антоний, дед триумвира, нашел убежище у одного бедного приятеля своего. Когда этот последний послал за хорошим вином к содержателю литейного дома,

то посланный раб чистосердечно рассказал, что господин его хочет хорошо угостить укрывшегося у него Антония, а продавец рассказал об этом Марию. При этом известии Марий, сидевший в то время за ужином, поднял радостный крик, захлопал в ладоши, и друзьям едва удалось остановить его и не дать броситься туда, чтобы убить своего врага собственной рукой. На посланных убийц красноречие молившего о пощаде Антония произвело такое впечатление, что никто не решался убить его, пока предводитель их, остановившийся в дверях, вошел и отрубил ему голову. Когда тот принес ее Марию, то он обнял его. Лутаций Катул, бывший сподвижником Мария и участником триумфа его над кимврами, удушил себя в своем доме угарным газом, после того как Марий на все ходатайства друзей его отвечал только: «Он должен умереть». Марий был виновником всех происходивших тогда ужасов. Кровожадность и мстительность совершенно затуманили рассудок престарелого мужа, который в винных парах заглушал голос человечности. Сопровождаемый шайкой рабов, ходил он по улицам, и на чей поклон он не отвечал, того убивали. Трупы без голов валялись на улицах, отрубленные головы прибивали на площади к ораторской трибуне. Некоторые тела он велел волочить по площади, а тело Г. Цезаря, по его приказанию, было при погребении проколото еще раз. Его телохранители проникали в дома бывших господ своих, грабили и убивали, бесчестили женщин и детей. Для остальных вождей партии это безумное неистовство старика сделалось невыносимым. Серторий просил Цинну унять Мария; но Цинна не решился на это и даже назначил его на следующий год в товарищи себе по консульству. Серторий, наконец, напал на Мариеву шайку рабов в ее лагере и изрубил ее. Все друзья и родственники Суллы погибли, и только жена и дети его успели спастись, Марий объявил его опальным, дома и виллы его разрушил, имущество конфисковал и все его распоряжения и законы отменил.

Сбылись теперь все задушевные желания Мария: он вполне отплатил врагам своим, которые так часто его оскорбляли, которые ввергли его в такие бедствия; он в седьмой раз добился консульства благодаря надежде, которая поддерживала его среди опасностей его скитальчества; но его тяготили ненависть и проклятие всех партий. В минуту сознания, по-видимому, пугала его совесть и мысль о возвращении и возмездии заклятого врага его, Суллы. Им овладело мучительное беспокойство, его тревожили ночные видения. Более всего его мучила бессонница, от которой он искал избавление в вине. И таким образом, он впал, наконец, в горячку, и в диком бреду воображал среди криков и ликований, что он командует на полях сражения в Азии, где теперь враг его пожинал лавры. После семидневной болезни он скончался на 70-м году жизни, на 17-й день его консульства.

Вся Италия вздохнула свободно при вести о его кончине и проводила его в могилу всяческими проклятиями. Забыт был прославленный и превознесенный избавитель от кимвров; поминали только с ненавистью и омерзением жестокого тирана, от которого наконец отделались. Да и для него самого было, надо думать, счастьем, что он не дожил до дней, когда явился Сулла, чтобы свести счеты со своими врагами. Сулла должен был удовольствоваться тем, что велел прах Мария бросить в Анио.

30. Луций Корнелий Сулла

Л. Корнелий Сулла, противник Мария, родившийся в 138 г. до Р.Х., происходил из старинного аристократического рода, но пришедшего в упадок. Молодым человеком жил он на квартире и платил только немного дороже, чем некий отпущенный, живший в том же доме. Одна никопольская блудница и мачеха своими завещаниями несколько поправили его денежные дела; но богатым сделался он только в Югуртинскую войну. Отец его и ближайшие предки не ознаменовали себя никакими подвигами и вообще ничем не отличались, и сначала казалось, что и он не чувствовал в себе особенного призвания оправдать притязание своего сословия. Он основательно изучил греческую и латинскую литературу, которой не переставал интересоваться всю свою жизнь; но об общественной жизни он не заботился. Он любил и искал сообщества актеров и шутов, танцовщиц и певиц, принимал участие в их кутежах и попойках, соревнуясь с ними в шутках и остротах. Эту слабость сохранил он до конца своей жизни. Уже будучи неограниченным властителем Рима, он ежедневно собирал вокруг себя самых бесстыдных людей со сцены и не терпел за своим столом никакого серьезного разговора. Сулла был красивый мужчина, высокого роста, с голубыми глазами и светло-русыми волосами; но вследствие распутной жизни он преждевременно состарился. Его бледное лицо было обезображено отвратительной сыпью, так что один остряк в Афинах сравнил его в стихах с тутовой ягодой, обсыпанной мукой. Он как бы шутя усваивал то, что другим давалось лишь с трудом. На это он и полагался и, предавшись наслаждениям и не питая честолюбивых замыслов, плыл по течению, пока обстоятельства не вызвали его к деятельности.

Сулле было 30 лет, когда он определен был квестором Мария в Югуртинскую войну. Марий был недоволен, что ему для столь трудной войны дали в помощники такого неженку; но скоро ему пришлось изменить о нем свое мнение. Он снискал любовь солдат простотой и шутливостью, любезностью и услужливостью; на военных работах, в походе, на сторожевых постах он постоянно искал сближения с солдатами; и приобретая авторитет у них, он не подрывал авторитета других командиров. Он отлично сражался при Цирте, где Марий разбил Югурту и Бокха, и когда затем Бокх вступил в переговоры с римлянами, то Сулла, который, по желанию царя, послан был к нему

для переговоров, сумел, благодаря своей смелости и ловкости, повернуть дело так, что Югурта был ему выдан. Ревность, возникшая, как полагают, по поводу этой удачи Суллы между ним и Марием, не была настолько значительна, чтобы перейти в открытую вражду. Непосредственно после окончания Югуртинской войны в 104 г. мы снова видим Суллу легатом и в следующем году военным трибуном в войске Мария, ожидавшем в Галлии возврата кимвров; только в 102 г. добрые отношения между ними, по-видимому, поколебались. Сулла перешел тогда в войско Лутация Катула, стоявшее в Северной Италии. Здесь он отличился смелыми набегами против альпийских племен и снабдил войско жизненными припасами в таком изобилии, что часть их могла быть выделена даже подоспевшему войску Мария. Сулла был душой войска Катула, человека честного, но к военному делу не особенно способного. Сулла, несомненно, более своего полководца способствовал победе на полях Равдийских.

После этого Сулла опять в течение нескольких лет оставался без государственной деятельности. Народ хотел, чтобы он явился искателем на должность эдила, надеясь, что он, как друг царя Бокха, будет на эдильских игрищах тешить зрителей охотами и боями африканских хищных зверей. Но так как он отказался от звания эдила, то народ и провалил его на выборах в преторскую должность, которой он добивался. Следующий (94 г.) год был счастливее, ибо, не жалея денег, он, как претор (93 г.), устроил желанные игрища. Сто львов, подаренных Бокхом, выставлены были в цирке напоказ народу, на этот раз впервые без цепей, и убиты искусными копьеметателями, также присланными Бокхом. По истечении срока претуры он был послан пропретором и Киликию (92 г.). Здесь ему опять пришлось выступить соперником Мария. Когда Митридат завладел Каппадокией, то не Марию, а пропретору Сулле было поручено водворить снова на престол изгнанного царя Ариобарзана. С небольшим войском Сулла в короткое время завоевал Каппадокию и восстановил господство Ариобарзана. Это смелое предприятие обратило на римлянина внимание Арзака, царя парфянского, снарядившего к Сулле, стоявшему тогда на Евфрате, посольство, чтобы завязать дружественные отношения с Римом. Таким образом, Сулла имел счастье быть первым римлянином, с которым парфяне вступили в переговоры. Чтобы дать варварам почувствовать величие Рима, Сулла велел при этом случае поставить три кресла и сам, заняв среднее, почетное, пригласил сесть по одну сторону парфянского посла Оробаза, а по другую – Ариобарзана. Из-за этого разгневанный парфянский царь велел отрубить Оробазу голову.

По возвращении из Азии Сулла пришел в столкновение с Марием, которому возраставшая слава молодого соперника стала казаться все более опасной. Царь Бокх посвятил Капитолию группу статуй, изображавших выдачу Югурты Сулле, и это обстоятельство задело Мария в такой степени, что он старался удалить статуи из храма. Ссора обоих соперников теперь грозила возмутить город; но союзническая война остановила на время дальнейший разрыв.

Установив на скорую руку мир, Сулла поспешил со своими легионами на восток, где успехи Митридата настоятельно требовали его присутствия.

Митридат VI Евпатор, или Дионисий, именуемый также Великим, был в то время опаснейшим врагом римлян. Он понимал, что независимость его государства не может сохраниться из-за постоянно возраставшего владычества римлян в Азии, что либо он должен пасть, либо Рим «с его волчьей натурой, ненасытной жаждой крови, земель и золота», и решил биться до победы. Унаследовав государство Понтийское, береговую страну в Каппадокии у Черного моря, он расширил его во все стороны, приобрел Колхиду и основал в северной части Черного моря, в Крыму и прилежащих местностях, так называемое Босфорское царство, которое доставляло ему ежегодно 200 талантов и 180 тыс. четвериков хлеба. На востоке он присоединил к своим владениям Малую Армению и заключил с царем Армении Тиграном, за которого выдал дочь свою Клеопатру, дружественный союз, прикрывавший его с тыла в его предприятиях против запада. В Малой Азии он захватила Каппадокию и Пафлагонию.

Луций Корнелий Сулла

Митридат понял, что римляне стремятся погубить его, и стал готовиться всеми силами к войне. Его обширные земли доставляли ему корабли, людей и деньги в изобилии. Во главе его войска стояли отличные полководцы, как, например, братья Неоптолем и Архелай. Немногочисленные римские отряды, размещенные в разных местах Азии, были разбиты. Азиаты и эллины повсюду с восторгом принимали победоносного царя, который провозглашал себя поборником и освободителем эллинской национальности. Они посылали к нему, как к «спасительному богу», своих вестников и приглашали его прибыть в города их; они захватывали римских офицеров и отправляли их связанными к царю. Вскоре царь издал в Эфбее всем подчиненным ему наместникам и городам приказ: в один день перебить всех италийцев, свободных и несвободных, кого им удастся захватить, без различия пола и возраста, трупы их бросить на съедение птицам, имущество конфисковать и одну половину его отдать убийцам, а другую – отослать царю. Таким образом, в один день умерщвлено до 150 тыс. италийцев, мужчин, женщин и детей; азиаты с наслаждением и жестокостью избивали римлян, которые так долго притесняли их и разоряли их страну (88 г. до Р.Х.).

Митридат был теперь единственным властителем Малой Азии, и флот его господствовал на Восточном море. Он послал затем полководца своего Архелая с войском и флотом в Грецию, чтобы сразиться там с римлянами. Афенион, афинский философ низкого происхождения, которого афиняне послали к царю при известии о его победах, возвратился теперь в Афины во главе 2 тыс. понтийских воинов и без труда добился того, что граждане отошли от Рима и примкнули к царю. Афенион господствовал в городе, как тиран, преследовал богатых и знатных как приверженцев римских притеснителей и отбирал у них имущество.