История Европы. Том 1. Древняя Европа
Шрифт:
Было назначено собрание для отмены ряда законов Гракха. Гай не сумел предотвратить убийство одного из прислужников консула, и Опимий воспользовался поводом, чтобы получить от сената чрезвычайные полномочия и подготовить силы. Гракханцы во главе с Гаем и Фульвием Флакком укрепились в одном из храмов и пытались вести переговоры. Но Опимий стремился к столкновению и начал настоящее сражение. Фульвий и Гай погибли, двое несовершеннолетних сыновей Фульвия были зверски убиты, а всего было перебито около 3 тыс. человек. По истечении консулата Опимий был обвинен перед народным собранием, но оправдан, видимо, из-за подавленности и растерянности бывших гракханцев.
Многие
Непосредственную опору гракханского движения составляли те граждане, которые жили в городе или могли прийти туда на время решающих народных собраний. Меньшинство, порою случайное, представляло «римский народ», чьим именем принимались законы. Так, число активных участников движения Тиберия, по Плутарху, не превышало 3 тыс. И тем не менее гракханцы нанесли сильнейший удар политической монополии нобилитета. Высшие должности остались его достоянием, но расширялся круг тех, кто получал иные возможности участия в политической жизни. Всадники, городской плебс, позднее армия и италики становились политическими силами. Картина политической жизни Рима усложнялась.
Изменялся и сам характер борьбы. Как писал Плутарх, «после изгнания царей это был первый в Риме раздор, завершившийся кровопролитием и избиением граждан». Возрастание роли открытого насилия в политической борьбе продолжалось до конца Республики. Очень существенно и то, что политическая борьба приобретала характер борьбы сторон, или «партий». Вопрос о римских партиях уже долгое время остается дискуссионным. Спорят об их характере, структуре, даже самом наличии. Разные точки зрения высказывались и в советской исторической литературе.
Характеризуя враждебную Гракхам политическую силу, древние авторы обычно называют ее «сенатом», а другую «народом». Видимо, с послегракханского времени представление о борьбе этих двух сторон становится общим местом римской общественной мысли и не только прилагается к текущим политическим столкновениям, но и переносится на прошлое, создавая тем самым готовую схему для будущих историков — и античных, и позднейших (вплоть до нашего времени). Разумеется, обозначение борющихся «партий» (которые, конечно, не следует представлять себе по образцу современных) как «сената» («знати» и т.п.) и «народа» («плебса» и т.п.) не следует понимать буквально. Речь может идти о консервативной, охранительной «партии», стоявшей на страже привилегий нобилитета, поддерживавшейся большинством сената и действовавшей через консулов, и о «партии» сторонников реформ, действовавшей через трибунат и народные собрания (для нее становятся традиционными предложения в интересах плебса, обещающие ему немедленную материальную выгоду).
У римских авторов соответствующие политико-идеологические направления нередко обозначаются как «оптиматы» и «популяры». Эти термины в политическом значении появились в Риме, видимо, в результате знакомства с политико-философскими сочинениями греков (как кальки греческих понятий «аристократы» и «демократы»). Во времена Цицерона они были ходовыми в политической пропаганде и, так сказать, политическом быту, получив,
Как бы мы ни определяли оптиматов и популяров, суть не в том, имели ли они свою программу и организацию, но в том, охватывало ли их противоборство всю полноту политической жизни и политической борьбы. Видимо, нет. Для политической борьбы конца Республики трудно выделить устойчивые «оптиматские» или «популярские» программы или тактики по отношению к политическим силам, все более выходившим на первый план, — италикам и армии. Боровшиеся между собой политические группировки (можно и их называть «партиями») формировались и распадались под воздействием самого хода борьбы, заимствуя друг у друга и конкретные лозунги, и тактические приемы. Мероприятия, диктуемые интересами момента, порой оказывались важнее и перспективнее, чем цели, ставившиеся как главные. Практика политической борьбы определялась конкретным соотношением сил, выводившим ее далеко за рамки традиций и схем.
Деятельность Гракхов, по существу, не изменила в Риме положения с армией. Это ясно показала начавшаяся в 111 г. война в Северной Африке, так называемая Югуртинская. Поводом к ней послужила династическая усобица в зависимом от Рима Нумидийском царстве, где власти добился незаконный сын Масиниссы Югурта, действовавший вероломством и подкупом. Когда-то под Нуманцией он командовал нумидийскими союзниками Рима и приобрел связи среди римской знати. В ходе усобицы он взял город Цирту и перебил, в числе прочих, римлян и италиков, занимавшихся там торговлей. В Риме негодовали, народный трибун Г. Меммий созывал сходки и выступал с речами. Сенату пришлось начать войну. Но разложение войска, подкупность и бездарность командующих и их окружения парализовали все усилия. В 109 г. кампанию возглавил консул Кв. Цецилий Метелл. Римский аристократ старого закала, он начал с восстановления дисциплины и одержал несколько побед. Но Югурта переменил тактику — война стала затягиваться. С притязаниями на консульство выступил неожиданный претендент Гай Марий.
Марий был помощником (легатом) Метелла. «Городского» образования не получил, был упрям и резок. Выдвинулся (как и Югурта) под Нуманцией. Доконсульская его карьера была малозаметна, но в сложившейся обстановке серьезным преимуществом оказалось незнатное происхождение. Марий начал агитацию прямо из действующего войска. Он выступал перед римскими и италийскими торговцами в самой Нумидии, обещая им быстро закончить войну. Агитация имела бурный успех среди ремесленников и земледельцев, сторонники Мария в речах вспоминали о Гракхах. Народное собрание высказалось за передачу командования Марию, и он стал консулом. Его поддержал широкий блок противников «господства немногих». Свое консульство он называл «трофеем» победы над знатью.
Марий начал с пополнения войска, и прежде всего легионов. Требования момента подсказали ему самый простой способ покончить с затяжным кризисом воинского набора. В 107 г. набор был проведен не «по обычаю предков», т.е. без учета цензовых норм. Принимались все желающие — в большинстве неимущие. Такое решение вопроса Марием имело за собой традиции в римской практике, и Марий лишь завершил объективное развитие определенной тенденции. Хотя набор 107 г. был не слишком велик (до 5 тыс. человек) и принудительные наборы после него не вышли из употребления (особенно в гражданских войнах), исследователи находят возможным трактовать его как военную реформу.