История Европы. Том 2. Средневековая Европа

Чубарьян Александр Оганович

Господствующее положение знати обеспечивала созданная при Карле политическая система. Одним из ее элементов было распространение и упрочение вассальных связей. Обязанность каждого королевского вассала (их было несколько тысяч) служить королю вместе со своими вооруженными слугами оформлялась специальными договорами и клятвами верности. Присяги на верность Карл потребовал и от других свободных людей. Начиная с 789 г. он неоднократно предписывал повсеместно составлять списки присягнувших свободных, а уклонившихся принудительно доставлять ко двору для присяги. Сознавая, однако, трудности централизованного контроля за «верными», Карл обязал, кроме того, каждого свободного мужчину найти себе сеньора, под началом которого ему надлежало воевать и по отношению к которому он был обязан личным подчинением. Таким образом, вассальные отношения должны были, по замыслу Карла, пронизать всю толщу правящего слоя. Согласованию королевской политики с волей знати и — одновременно — проверке выполнения королевских

распоряжений служили реформированные при Карле общегосударственные «генеральные» собрания знати. С марта они были перенесены на май (когда кони были обеспечены свежим кормом) и именовались теперь «майскими полями». Реально в обсуждении всех дел участвовала только верхушка знати; остальная ее часть лишь выслушивала и утверждала королевские постановления («капитулярии») или планы очередных военных походов.

Территория франкской державы была разделена примерно на 200 графств. Каждый из графов, назначавшихся королем, пользовался в пределах графства высшей военной, судебной и фискальной властью, не распространявшейся, однако, на иммунитетные территории. Для контроля за деятельностью графов была создана своеобразная инспекция: специальные королевские «посланцы» (missi) время от времени направлялись на места для проверки положения дел. Каждая такая «миссия» состояла обычно из 2—5 духовных и светских лиц, получавших письменную инструкцию о маршруте и заданиях. Посланцы могли сменять должностных лиц, назначавшихся графами (но не самих графов), пересматривать принятые графами решения, при необходимости они возглавляли подавление мятежей. О результатах проверки посланцы сообщали на очередном генеральном собрании. В свою очередь, графы, являясь ко двору, докладывали о деятельности посланцев. Не удовлетворяясь этими формами взаимного контроля должностных лиц, Карл вместе с приближенными почти постоянно переезжал с места на место и лично следил за ходом государственных дел. Организация управления, созданная при Карле, позволяла в течение нескольких десятилетий поддерживать единство огромной державы.

Тем не менее не приходится преуменьшать трудности, с которыми сталкивался Карл Великий и его двор в поддержании целостности государства. Кроме мер, о которых говорилось, их преодолению должно было способствовать провозглашение Франкского государства империей, как бы возрождавшей Римскую. Добиваясь такого провозглашения, Карл умело использовал внутриполитическую обстановку в самом Риме, где попытки папства утвердить свою светскую власть наталкивались на сопротивление местной знати. Чтобы оправдать эти попытки папства, в VIII в. был составлен подложный документ — «Константинов дар», согласно которому император Константин, принимая еще в IV в. крещение из рук папы Сильвестра, якобы передал ему высшую власть над Римом и всем Западом. В декабре 800 г., явившись в Рим, Карл помог папе Льву III, избранному против воли римской аристократии, утвердить свое верховенство. Папа провозгласил Карла римским императором. И хотя процедура коронования была Львом III осуществлена так, чтобы подчеркнуть верховенство власти первосвященника над императором, этот акт еще выше поднял авторитет Карла и Франкского государства.

В раннее средневековье имя Карла стало синонимом могучего властителя: по латинской форме имени Карла — Karolus — правителей отдельных государств стали в Центральной и Восточной Европе называть «королями». Карл действительно был незаурядным государственным деятелем своего времени. Он сумел максимально использовать политические результаты, достигнутые его предшественниками, и довести до конца начатое ими дело расширения государства. Он стремился сохранять и укреплять связь с поддерживавшими его слоями знати. Ему была не чужда трезвость в определении внутриполитических и внешнеполитических задач. При нем достигло максимума использование католической церкви в интересах вновь складывавшегося общественно-политического порядка. Одним из первых он оценил политическую возможность использования достижений римской духовной культуры. При всем том величие Карла во многом относительно. Он не принадлежал к государственным деятелям, осуществившим какой-либо крутой политический поворот, он ни в чем не опережал свой век. Почти все его реформы лишь развивали намеченное еще до него. Не был Карл и выдающимся полководцем. Он не ввел ни одного тактического и стратегического новшества. В общем усиление Франкского государства при Карле Великом следует объяснять не только (или даже не столько) его личными талантами, но прежде всего объективно сложившимися условиями.

Одним из важнейших среди таких условий было резкое увеличение численности зависимого крестьянства, усилившее господствующий класс империи. Именно на рубеже VIII—IX вв. особенно широко развертывается процесс социального опускания мелких свободных собственников — потомков галло-римских крестьян и германских аллодистов. Перестройка войска, проведенная Каролингами, постепенно отстранила рядовых свободных от участия в ополчении (со времен Карла Великого право и обязанность — служить в нем распространялись лишь на владельцев трех или четырех земельных наделов — мансов). Судебная реформа лишила их активной роли в суде: на абсолютном большинстве судебных заседаний они даже не присутствовали.

Королевские капитулярии все чаще называют их людьми «незначительными», «второстепенными» (mediocres). Свобода этих людей перестает подразумевать полноправие. И хотя Карл Великий, стремясь приостановить переход свободного населения из-под королевской власти в подчинение к магнатам, не раз предписывал должностным лицам не допускать притеснения рядовых свободных, подобные явления приобретали все более массовый характер.

Нередко свободные объединялись для защиты своей свободы и поднимали мятежи. Но остановить наступление крупных земельных собственников они не смогли. О примерных масштабах феодального подчинения свободных в Галлии VIII — первой половины X в. позволяют судить два ряда фактов: во-первых, относительное обилие упоминаний об этом процессе в капитуляриях, грамотах, формулах, иммунитетных пожалованиях; во-вторых, бурный рост в это время крупного землевладения, немыслимый без включения в число зависимых все большей доли свободного крестьянства.

Количественный рост зависимого крестьянства, качественное нарастание его роли в сельскохозяйственном производстве и, главное, массовое включение в состав зависимых мелких свободных земледельцев позволяют рассматривать время с VIII до середины X в. как новый — второй — этап генезиса феодально-зависимого крестьянства в данном регионе, этап аграрного переворота. Именно в это время развивается и усложняется феодальная общественно-политическая структура. Преувеличивать ее зрелость не приходится. Сохранение в ряде мест мелкой свободной собственности, относительно узкое использование местными сеньорами средств судебно-политического господства над крестьянами, сравнительная широта прерогатив центрального государственного аппарата, так же как самый факт объединения большей части господствующего класса вокруг королей — все это позволяет говорить о преобладании ранней формы феодальных отношений. Но и становление их зрелых форм было уже не за горами.

Об этом среди прочего свидетельствуют судьбы крупного частного землевладения. Уже в IX в. оно определяло собой жизнь весьма значительной части крестьянского населения (не менее трети). Тогда же в центре и на севере Парижского бассейна, в несколько меньших масштабах — в Пикардии, Северной Бургундии и среднерейнских областях распространяется так называемая классическая вотчина, т.е. крупная сеньория в несколько сот гектаров и более, включающая обширную барскую запашку с хлебным производством (25—30% общей площади вотчины) и комплекс земельных держаний; зависимые владельцы этих держаний выполняли регулярные барщины (по 2—3 дня в неделю в сезон сельскохозяйственных работ) и потому были тесно связаны с господским хозяйством. Наряду с такими крупными сеньориями (по 3—4 тыс. крестьянских держаний) часто встречались и меньшие, с 3—4 сотнями мансов. Было, однако, много еще более скромных по размерам сеньорий (по нескольку десятков крестьянских держаний и менее).

Границы сеньорий — даже мелких — редко совпадали с границами крестьянских общин. Наиболее распространенный тип крестьянских держаний — мансы — почти везде (исключая Нормандию и отдельные прирейнские территории) представляли не компактно расположенные наделы, но сложные земельные комплексы. Дом с приусадебным участком находился в деревне. Пахотные же земли были разбросаны отдельными участками, чересполосно, в трех-четырех полях, принадлежавших деревне. Каждый владелец манса мог, кроме того, пользоваться неподеленными общинными лесами и пастбищами, пасти свой скот по жнивью на поле, оставленном под паром. Манс как таковой представлял наследственное владение своего держателя, имевшего право отчуждать его внутри сеньории, а при согласии вотчинника — и вне ее.

Важнейшими отраслями сельского хозяйства оставались в VIII—X вв. животноводство и землепашество. Хотя разведение скота продолжало занимать в хозяйстве важное место, его экономическая роль в сравнении с VII в. сократилась и первенствующее значение землепашества стало очевиднее. Особенно это касалось районов с плодородными почвами — Иль-де-Франса и Пикардии.

Как сказалась феодализация деревни на экономическом развитии в VIII—IX вв.? В специальной литературе XIX и первой половины XX вв. было широко распространено мнение об общей интенсификации хозяйства на основной территории Франкского государства в каролингское время, об оживлении городской жизни и обмена. В западной медиевистике 70-х — начала 80-х годов нашего века этот вывод был поставлен под сомнение. Ряд исследователей (Ж. Дюби, П. Тубер, Р. Фоссье и др.) констатировали крайнюю неустойчивость урожаев, опускавшихся даже на лучших землях Галлии порою до сам-два, сам-полтора и сам-один. Было обращено внимание на очень низкий технический уровень сельскохозяйственного инвентаря в это время, редкость использования в нем железа, ограниченность торговли. Подчеркивалась явная нехватка рабочей силы, препятствовавшая должной обработке земли. Бедственное имущественное положение большинства зависимых крестьян обусловливало стагнацию численности этого главного производящего класса или даже его сокращение. Преодолеть подобные неблагоприятные явления удалось, по мнению сторонников этой концепции, лишь во второй половине X и в XI в., во время так называемой «феодальной революции», до нее говорить об экономическом подъеме якобы не приходится.