История героя: Приквел
Шрифт:
Дом Художника был полон великолепных картин, как авторства самого мудреца, так и знаменитых мастеров кисти - рыжеволосый мужчина оказался заядлым коллекционером. Гостевать у него было сродни посещению картинной галереи с отличным гидом - Художник знал все о стилях изобразительного искусства, и его истории, и каждый из экспонатов его коллекции с его пояснениями приобретал дополнительную глубину. Но, как и со всякой картинной галереей, количество полотен в доме Художника было конечно, как и количество историй, что он мог рассказать о них.
Знакомство с Ученым было бы одним из полезнейших для Сяо-Фаня, если бы не постоянное отсутствие мудреца в
К концу первой недели пребывания в долине Сяо-Фаню даже удалось разговорить Флористку. Любимой темой женщины, заставившей ее отбросить всю застенчивость, оказались, конечно же, цветы, и юноша был не то, чтобы рад этому своему открытию.
– …Представляешь, Сяо-Фань, полив, который мне ранее приходилось делать строго в определенные часы дня, оказался не нужен, после того, как я обустроила этот искусственный водопад! Цветок вбирает брызги от него сам, с помощью воздушных корней! Эта орхидея - чудо, не правда ли? Конечно, остается еще вопрос подкормки… - с сияющими глазами увлеченно рассказывала Ли Минмэй.
Где-то полчаса назад, Сяо-Фань заинтересовался необычного вида цветком, высаженным рядом с заключенным в искуственное, выложенное из камней русло оросительным каналом, низвергающегося с искусственного же водопадика. Корни цветка, многочисленные и светло-зеленые, раскинулись по поверхности клумбы, а одинокий стебель был увенчан насыщенно-синим бутоном. Юноша спросил о нем подошедшую хозяйку, и та, загоревшись, поведала ему больше, чем он когда-либо знал об орхидеях, да и о цветах вообще. Более того, увлекшаяся цветочница и не собиралась останавливаться, и ноги Сяо-Фаня потихоньку начали уставать, следом за его ушами.
Спасение пришло в виде шедшей мимо Шэнь Сянъюнь, которая, поймав тоскливый взгляд Ван Фаня, присоединилась к беседе, и вызволила друга, сославшись на срочные медицинские процедуры.
– Ты знаешь, Сянъюнь, - сказал юноша задумчиво, когда они отошли на достаточное расстояние, - увлеченная и очень продолжительная речь старшей натолкнула меня на одну мысль.
– О том, что не стоит затевать с Флористкой беседы о цветах, если у тебя нет лишнего часа или двух?
– рассмеялась девочка.
– Нет, не на эту, - все так же отрешенно ответил Сяо-Фань.
– Я, похоже, понял, какое из мастерски освоенных мудрецами долины Ванъю дел мне более всего по душе. Картины Художника великолепны, Ученый знает все о каллиграфии, а Цзюй Соу, пусть и неизменно меня побеждает, интересный оппонент в шахматах, но я, оказывается, слишком приземлен для того, чтобы погрузиться в любое из Четырех Искусств. Много больше красоты и глубины картин, изящества иероглифов стиля “бегущей руки”[1], и загадок знаменитых партий в облавные шашки меня привлекает то, чем занимаешься ты и твой отец. Помощь людям, - он внимательно поглядел на посерьезневшую девочку.
– Скажи, Сянъюнь, могли бы твой отец и ты поделиться со мной знаниями? Я с каждым днем чувствую, как становлюсь сильнее и бодрее, - увлеченно продолжил он, - а с моих слуха и зрения словно опадает шелуха. Я, - он рассмеялся, - словно змея, сбрасывающая старую кожу, и все это - благодаря вашим и доктора
– Ты только старшим об этом не говори. Так что, старшая сестрица, как думаешь, согласится ли твой отец обучить меня своему искусству, искусству врачевания?
– Мы уже тебя учим, Сяо-Фань, - добродушно улыбнулась девочка.
– Скажи, что получится, если смешать три меры корня дягиля и четыре - красного цветка?
– Заготовка для тонизирующего и общеукрепляющего средства, известного, как Пилюля Сяояо, - ответил тот удивленно.
– Я запомнил, потому что название созвучно с именем моей школы.
– Верно, - довольно кивнула Шэнь Сянъюнь.
– А какую акупунктурную точку нужно уколоть при резях в желудке?
– Чжунвань, - ответил юноша немедленно.
– Чуть ниже солнечного сплетения. Я ее нескоро забуду - твой отец мне чуть ли не каждый день ставит в нее иглы.
– Вот видишь, - улыбнулась девочка.
– Ты уже узнал многое, младший братец, просто держа глаза, уши, и разум открытыми. Но если ты хочешь всерьез обучаться у меня и папы, я передам ему твою просьбу, - она состроила важную мордашку, но тут же прыснула.
– Конечно же, он тебе не откажет. Мы только рады делиться знаниями с достойными людьми, а ты, братец Сяо-Фань, успел показать, что достоин доверия.
– Замечательно, - широко улыбнулся юноша.
– Спасибо, Сянъюнь, - он поклонился с преувеличенно уважительной физиономией, - то есть, учитель, - девочка довольно засмеялась.
С того дня, забот у Сяо-Фаня прибавилось, а свободного времени, наоборот, стало много меньше. Доктор Шэнь внял просьбе дочери, и при лечебных процедурах, проводимых для укрепления здоровья юноши, стал уделять много больше времени объяснениям целей и значения того, что делает. Хоть Ван Фань и впитывал эти знания, как губка, он все больше жалел о своей безграмотности и невозможности записать выученное. С иномировыми воспоминаниями ему достался и навык грамоты, письма и чтения на незнакомом доселе языке, но показывать его кому-либо Сяо-Фань остерегался, а скрыть что-нибудь от доктора и Сянъюнь в их собственном доме было бы сложно. К счастью, живой ум юноши схватывал преподаваемую ему лекарскую науку на удивление легко, и затруднений из-за отсутствия записей пока что не было.
Сянъюнь, прознав о беде Ван Фаня с письмом и чтением, взялась помочь ему и с этим. Энергичная, целеустремленная, и самую малость любящая покомандовать, дочь доктора Шэня искренне наслаждалась своим неожиданным учительством, благо её единственный ученик был прилежен и терпелив. Их уроки, обычно проходившие в нарезке, сушке, измельчении, и смешивании всего того, что должно было в итоге наполнить бутылочки с лекарствами, переместились и на наружную сторону упомянутых бутылочек - теперь Сяо-Фань старательно выписывал на их поверхности названия лекарств, попутно узнавая значение иероглифов, что их составляли. Когда же богатство наименований порошков и пилюль иссякло, в дело пошли медицинские труды из домашней библиотеки доктора. К своему удивлению, Ван Фань очень скоро смог худо-бедно читать их, не спрашивая значение каждого третьего символа у доктора Шэня или Сянъюнь. Удивление было оправданным - язык Поднебесной был сложен и труден в запоминании, а книги по лекарскому искусству были порой богаты на цветистое слово.