История города Рима в Средние века

Грегоровиус Фердинанд

Возможно, что в это время именно по соседству с Соракте был казнен Арнольд Обстоятельства смерти знаменитого демагога так же мало выяснены, как и обстоятельства смерти Кресцентия; как бы под впечатлением ужаса современники упоминают о казни Арнольда лишь мимоходом. Будучи выдан императором, Арнольд оказался в распоряжении префекта города. В графстве Витербо префекту и его могущественной фамилии, члены которой были капитанами, принадлежали обширные имения. Между этой фамилией и римской общиной давно шла борьба, сопровождавшаяся большими потерями для фамилии, поэтому префект должен был чувствовать сильное негодование на Арнольда. Как еретик и бунтовщик, Арнольд был осужден префектом на смерть, вероятно, с согласия императора, после того, как Арнольд был осужден церковным судом. Несчастный проповедник сохранил мужество и не отрекся от своего учения; он объявил, что считает это учение справедливым и спасительным и готов принять за него смерть. Он просил только дать ему немного времени, чтобы покаяться перед Христом в своих прегрешениях; преклонив колена и воздев руки к небу, он молил Бога принять его душу. Такое поведение Арнольда растрогало даже его палачей. Все эти сведения приведены в недавно найденной поэме, написанной одним брешианцем, принадлежавшим к числу сторонников императора. Этот автор так же, как и другие писатели того времени, сообщает, что Арнольд был повешен и затем тело его сожжено, чтобы у римлян не осталось никаких реликвий, которые могли бы напоминать им об Арнольде; это обстоятельство доказывает, до какой степени боготворил его народ. По другим источникам, останки сожженного тела Арнольда были брошены в Тибр. Место казни нигде в точности не указано.

Принеся Арнольда в жертву своим ближайшим интересам, юный император, еще раньше обагривший себя кровью, омрачил свое величие. Отмщение за это, однако, уже готовилось в лице граждан ломбардских городов; со временем они заставили Фридриха последовать великому

делу освобождения, и в этом сказалось могущественное влияние идей Арнольда. Люди, имеющие в своих руках власть, нередко уничтожают орудия тех великих движений, которыми они сами ниспровергаются и, действуя так, не имеют о том ни малейшего подозрения. Перед Фридрихом Арнольд Брешианский стоял не в том образе, в каком он стоит теперь перед нами, и едва ли Фридрих мог слышать многое об Арнольде. Какое было дело королю до жизни какого-то еретика? Даже имея о нем ясное представление, Фридрих, после того как был вовлечен в борьбу с городами верхней Италии и с Римом, уже не мог чувствовать к этому ломбардцу, как к политическому новатору, никакого расположения. Таким образом, король обрек на смерть блестящую силу, которая впоследствии могла бы оказать ему большие услуги. Им было проявлено в Риме мало предусмотрительности; вместо того чтобы оказать римской демократии поддержку в той мере, в какой это было выгодно для него самого (что ему легко удалось бы), освободить эту демократию из-под гнета папства и подчинить ее авторитету имперской власти, Фридрих, ослепленный презрением к демократии, оттолкнул ее от себя, стал во враждебные отношения ко многим другим городам заключение убедился, что все его необъятные планы совершенно не удались.

С Арнольда Брешианского начинается ряд знаменитых мучеников свободы; они погибали на кострах, но их смелый дух, как феникс, возрождался из пламени и продолжал жить в последующие века. Арнольд так ясно понимал задачи своего времени так далеко пошел навстречу той цели, достигнуть которой Рим и Италия надеются только 700 лет спустя после него, что мы с полным правом можем признать в нем пророка. Вполне развившиеся сознательные начала того времени воплотились в нем, как в гениальном реформаторе, и первый политический еретик Средних веков явился, как логическое последствие борьбы за инвеституру. Борьба двух властей и преобразование городов были теми великими реальными условиями, которые послужили исторической почвой для этого еретика. Внутренняя необходимость не могла не привести его туда, где таился корень всего зла. Если бы Арнольд не направился в Рим и не закончил здесь своей деятельности, он не был бы полным выразителем своего времени. Но Рим, подавляемый в одно и то же время и древним величием, и двумя суверенными всемирными властями, не мог окончательно упрочить свою гражданскую независимость. Тем не менее конституция, в создании которой Арнольд, как законодатель, принимал, вероятно, большое участие, продолжала существовать еще долго после него, а школа арнольдистов или политиков уже никогда не умирала там. Все то, во имя чего с теоретической и практической точки зрения ведется борьба против светской власти духовенства, все это нашло свое историческое выражение в Арнольде, и в особенности еще потому, что к своим целям он не примешивал никаких низких мотивов. Даже самые яростные противники его признавали, что он руководился только вдохновлявшими его убеждениями. Величием своего времени и силой своей мысли Арнольд стоит выше всех выступавших после него борцов за независимость Рима. Арнольда сравнивают с Савонаролой; но с монашеским складом Савонаролы и его склонностью к чудесному человеческий ум плохо мирится; другу же Абеляра не приписывают ни прорицаний, ни чудес. Он представляется нам человеком здоровым, мужественным и вполне определенным, потому ли, что он в действительности был таковым, или же потому, что история, говоря о нем, о многом умалчивает. Его учение содержало в себе так много жизненной правды, что даже в 1862 г. оно нисколько не утратило значения современности, и в наши дни Арнольд Брешианский был бы все так же самым популярным человеком в Италии. Анафема Средних веков продолжает упорно тяготеть над Римом и Италией, и непримиренная тень еретика XII века должна по-прежнему являться в Риме.

Переправившись через Тибр у Мальяно, Фридрих продвинулся через Фарфу, как некогда Генрих V, к Луканскому мосту. Здесь в палатках был отпразднован с большой пышностью день свв. Петра и Павла, причем папа отпустил германским воинам все их вины за пролитую в Риме кровь. Города Кампаньи спешили исполнить тяжелую повинность доставки провианта, и некоторые из них, желая обеспечить себе защиту со стороны императора, принесли ему верноподданническую присягу. У Тиволи, ставшего под знамя папы из ненависти к Риму, явилась теперь надежда освободиться из-под власти так же и папы. Послы общины этого города (во главе которой тогда стояли, конечно, консулы) явились к императору и вручили ему, как своему верховному властителю, ключи города. Желая отомстить римлянам, Фридрих уже готов был содействовать возвышению города, враждебного сенату, но Адриан предъявил права церкви на Тиволи, и император, освободив тиволийцев от только что принесенной ими вассальной присяги, возвратил город папе. Это была, однако, жалкая замена того, что было обещано императором и не могло быть выполнено им: подчинить Рим власти папы. Затем Фридрих направился в Тускулу и, расположившись вместе с Адрианом в Альбанский горах, пробыл в них до середины июля. Оставаясь здесь, Фридрих делал вид, что собирается в поход против Рима; но этот предполагаемый поход не мог иметь в действительности никакого значения. Император одинаково был лишен возможности как выступить войной против Вильгельма I в Апулии, чему справедливо противились более значительные германские вассалы Фридриха, так и предпринять что-нибудь в это время года против римлян. Когда же затем страдавшее от лихорадки войско стало проявлять недовольство, Фридрих вынужден был начать отступление и не без некоторого мучительного чувства стыда предоставить папу его собственной участи. Передав папе пленных, Фридрих простился с ним в Тиволи и двинулся через Фарфу в обратный путь. На этот раз древний, знаменитый лангобардский город Сполето был варварски превращен в груду пепла. Как в древности Димитрий, так этот великий Гогенштауфен с таким же основанием может быть назван «разрушителем городов».

3. Адриан IV объявляет войну королю Вильгельму. – Последний заставляет Адриана признать за ним права ленного владения. – Орвието переходит под власть папы. – Примирение Адриана с Римом. – Несогласия между папой и императором. – Города Ломбардии. – Адриан вступает в переговоры с ними; разрыв его с Фридрихом. – Сближение римлян с императором. – Смерть Адриана IV. – Его деятельность. – Его жалобы на несчастие быть папой

С отъездом императора папа увидел, что все его надежды обмануты. Рим, как было обещано констанцским договором, не был возвращен под его власть; сам он находился в изгнании и наконец поход в Сицилию вовсе не состоялся. Папа решил тогда собрать вассалов и наемников и осенью поспешно двинулся с ними в Капую и Беневент. Еще раньше Вильгельм I был отлучен от церкви и население Апулии объявлено свободным от соблюдения принесенной ему присяги; теперь папа поддерживал восстание личным своим присутствием, присоединившись к мятежным баронам и изгнанникам, которые присягнули ему в Беневенте. Восстание всех провинций, возникшее в это же время большое волнение среди греков, с которыми Адриан вступил в открытый союз, значительные успехи возмутившихся баронов, энергия папы, явившегося душой восстания и пожинавшего плоды его, – все это заставило слабого сына Рожера обратиться к папе с самыми выгодными для него предложениями и, между прочим, обещать ему полное содействие в покорении Рима. Соглашение это, однако, не могло состояться, так как встретило сопротивление в некоторых кардиналах, принадлежавших к имперской партии; между тем быстрым натиском Вильгельму удалось отнять у греков и баронов Калабрию и Апулию, после чего он направился в Беневент, где находился папа и искали спасения изгнанники. Счастье улыбнулось тогда норманнам в третий раз: Адриан, поставленный в безвыходное положение, принужден был поступиться своими союзниками и просить о мире. В июне 1156 г. близ Беневента победитель продиктовал свои условия: согласно договору, он снова получал в ленное владение Сицилию, Апулию и Капую; вместе с тем им были, однако, признаны за церковью многие права. Таким образом, папа, покинутый императором, заключил независимо от него мир с врагом империи, наделив его землями, которые Фридрих объявил своими. Такой исход не мог не вызвать раздражения в имперской партии, видевшей в этом мире нарушение Констанцского договора, и вскоре новые обстоятельства еще более усилили возникшее недовольство.

Летом Адриан вернулся в церковную область, не решаясь, однако, поселиться в Риме. Договоры, заключенные с крупными вассалами и даже с городами, укрепили папскую власть; так, в октябре Адриан формально вступил в обладание Орвието Затем он поселился в Витербо, который с той поры нередко служил местопребыванием пап; в ноябре Адриан IV уже перебрался в Латеран. Примирение с Римом явилось результатом Сицилианского договора; король Вильгельм частью золотом, частью угрозами заставил римлян быть более уступчивыми, и они, движимые ненавистью к Фридриху, пошли на соглашение. Договор с римлянами, заключенный точно также без ведома и участия императора, должен был привести его в негодование; но коварные римляне могли только радоваться этому. В чем именно заключался договор, неизвестно; по всей вероятности, соглашение состоялось на тех же основаниях, на которых раньше был заключен договор с Евгением III. C этого времени столкновение

интересов имперской власти папства и сената явилось причиной глубокого раздора между Фридрихом и Адрианом. После Оттона Великого имперский меч еще ни разу не был в руках такого сильного человека, каким был Фридрих I. Убежденный в могуществе Германии, только благодаря которому, по его словам, он владел короной Константина, Фридрих отверг все притязания Адриана, исходившего из преувеличенных идей Григория VII о папстве. Абсолютной власти церкви был резко противопоставлен принцип абсолютной монархии. Полная противоположность во взглядах двух сильных личностей грозила воскресить прежнюю борьбу; императору, стремившемуся к достижению деспотической власти, приходилось иметь дело с высокомерным представителем церкви, в котором преувеличенное представление о папстве получило характер личного свойства. Положение еще более усложнялось наследием Матильды, вопросом об инвеституре, договором, заключенным папой с Сицилией, и отношениями между Римом и светской властью церкви. До этого времени императоры и папы едва ли когда-нибудь обменивались такими негодующими речами; язык этих речей с поразительной ясностью обнаружил то основоположение, которое было выдвинуто мировой борьбой. Какой-то шведский епископ случайно был ограблен бургундскими рыцарями, и император не счел нужным подвергать их наказанию; это дало повод Адриану IV поставить на вид Фридриху, что он обязан своей короной милости папы. Слово «beneficium», которое было употреблено Адрианом и имело двойственное значение (в юридическом смысле оно означало лен), привело императора и его двор в совершенное негодование. Кардиналы-легаты, доставившие папское послание, едва спаслись живыми из рук германских рыцарей в Безансоне и вернулись в Рим, с позором отосланные назад. Тогда Фридрих обратился к империи с манифестом, в котором объявлял, что он считает ложными притязаниями те толкования, которые духовенство дает отношению имперской власти к папству, что он получил свою власть от Бога по избранию имперских князей и готов скорее Умереть, чем унижаться перед попами. Времена Генриха IV уже миновали; на голос императора отозвалась вся германская империя. Движимые патриотизмом, князья и епископы единогласно высказались против папы, и Адриан, которому приходилось вести борьбу с германской партией среди самих кардиналов, принужден был приложить все старания к тому, чтобы смягчить гнев Гогенштауфена: на этот раз уже другими легатами императору было доставлено извинительное послание, в котором папа, подобно какому-нибудь словеснику, старался объяснить, что термин «beneficium» был употреблено им не в смысле лена. Послы нашли Фридриха уже в Аугсбурге, где он находился, чтобы в июне 1158 г. в сопровождении сильного войска снова идти в Италию и смирить своим имперским мечом непокорные города и всю страну. Милан, оказавший геройское сопротивление, сдался в сентябре, и на ронкальском сейме имперская власть торжественно праздновала свою наиболее решительную, но вместе с тем и последнюю победу. Даже знаменитые юристы Болоньи, преклоняясь перед древнеримским императорским правом, содействовали возвеличению этого торжества, придавая власти Гогенштауфена все свойства юстиниановского абсолютизма и признали ее закономерной всемирной властью. В эту эпоху искания твердых правовых оснований для слагавшегося вновь гражданского и политического строя города так же, как император, стремились найти опору в римском законе и тем самым впадали в сильнейшие противоречия. Но между тем как живая современность освобождала города, за исключением одного Рима, от традиций древности, император возвращался то к римскому цезаризму, то к теократическому государству Карла, мечтая в своем ослеплении о том, что ему удастся наложить на демократическое движение века оковы юстиниановского единодержавия. Не подлежало большому сомнению, что в этом решительном столкновении граждан с имперской властью папство примет сторону первых. Звеном, связующим папство с городами, служил вопрос инвеституры, того феодально-правового начала, которое царило в течение целой эпохи, и старый спор, законченный церковью вормским конкордатом, теперь возгорелся с новой силой, но уже на гражданской почве. Для городов было не менее важно отнять у императора его коронные права на суд и администрацию. Таким образом, борьба Фридриха I с ломбардскими городами была повторением борьбы за инвеституру, но на этот раз уже в сфере гражданских отношений. Как и церковь, республики вышли из этой борьбы победительницами, достигнув своей политической независимости.

Втайне Адриан IV уже успел вступить в переговоры с городами, прилагая в то же время все старания к тому, чтобы установить дружественные отношения с сицилианской феодальной монархий. После всех своих триумфов Фридрих, подражая Карлу Великому, решил управлять Римом и имперскими епископами, как суверен своими вассалами. В Италию были отправлены послы, которым было приказано собрать имперские подати без всякого послабления, между прочим, также с наследия Матильды и с церковной области. В одном из своих писем папа выразил неудовольствие, что Фридрих требует от епископов выполнения обязанностей вассалов и преграждает кардиналам-легатам доступ в провинции. Император пренебрежительно ответил, что до Константина церковь не обладала никакими государственными правами, что все достояние Св. престола есть не более, как дар короны, что епископы, которым надлежит наследовать только Богу, тем не менее состоят светскими сановниками в государстве и, следовательно, должны по закону выполнять по отношению к императору обязанности его вассалов, что Христос за себя и за Петра так же заплатил подать императору. Поэтому епископам следует или отказаться от светского достояния, или воздать кесарю кесарево. Кардиналы-легаты не допускаются в церкви с целью ограждения общин от их хищничества. Папа забывает о христианском смирении, когда перед всем светом начинает пререкаться о земных выгодах, не имеющих ничего общего с религией. Император счел своим долгом сказать все это папе, так как видит, что зверь гордыни прокрался даже на престол св. Петра.

Таким образом, борьба за инвеституру, поскольку дело шло о светской власти папы, была снова начата Фридрихом; теперь он говорил то, на чем настаивали римляне и, казалось, преобразился в Арнольда, которого еще так недавно велел казнить. Наступил период возрождения имперской власти (по крайней мере, для того момента) и ослабления папской власти. Глубоко оскорбленный, Адриан IV отправил к императору легатов в надежде выяснить, что может быть достигнуто путем переговоров. Чрезмерные требования, предъявленные Адрианом, показали, что папство заняло по отношению к имперской власти такое же положение, как и города. Адриан настаивал на полной политической независимости, на отчуждении в его пользу прав короны. Итальянские епископы, так излагал Адриан свои условия, должны приносить императору лишь общую присягу на верность, но не обязаны быть его вассалами; сбор foderum может производиться в церковной области имперской властью только по случаю коронации; доходы с земель Матильды и со всей территории от Аквапенденте и до Рима, с Сполето, Сардинии и Корсики, с Феррары и Массы должны быть предоставлены Св. престолу; император не должен отправлять никаких послов в Рим помимо согласия папы, так как все управление и все регалии в Риме составляют достояние Св. престола. На эти требования Адриана, добивавшегося независимости церковной области от имперской власти и признания за ним полного суверенитета, император ответил: волею Господней я римский император и таковым зовусь; если бы я отказался от власти над Римом, мой титул не имел бы никакого смысла.

Эти переговоры происходили в присутствии послов сената, так как римляне стали снова искать сближения с императором, как скоро увидели, что он в своем споре с папой прибегает к аргументам Арнольда. Весной 1159 г. в целях примирения римляне отправили к Фридриху послов; они были милостиво приняты, и тогда сенат отправил в лагерь около г. Кремы второе посольство из знатных люден. На этот раз поведение римлян было более сдержанное: они просили императора не лишать их своей милости, даровать им амнистию и обещали восстановить его власть в Риме. Согласившись вступить в переговоры с римской общиной, Фридрих решил признать сенат, но на основах, которые он сам определит, причем им имелись в виду условия, установленные для покоренного Милана. Щедро одаренные, послы были отпущены, и с ними вместе императором были отправлены в Рим пфальцграф Оттон Виттельсбах, граф Гвидо Бландрате и пробст Герберт Акви. Этим лицам поручено было установить основания деятельности сената и принять меры к возвращению изгнанного римлянами префекта; они же должны были, если окажется возможным, заключить договор с папой. Послы императора были приняты в Риме с почетом; тем не менее соглашение не могло состояться отчасти в виду условий, поставленных сенатом, и его неуступчивости, отчасти по случаю смерти папы.

Адриан IV умер 1 сентября 1159 г. в Ананьи, когда уже окончательно разошелся с императором, заключил союз с Ломбардией и был готов отлучить Фридриха от церкви. Этот папа, поднявшийся из ничтожества, держал себя по отношению к монарху, одному из самых могущественных, с таким высокомерием, как будто считал себя не только равным ему, но и стоящим выше его. Природные способности Адриана развивались все больше по мере того, как он, благодаря собственным достоинствам, возвышался и узнавал жизнь; обладая весьма независимым и энергичным характером, он тем не менее способен был действовать со всею необходимой осмотрительностью. Как все почти англосаксы, Адриан был умен и отличался практичностью и непреклонной волей. Подобно Григорию VII, он так же хотел достигнуть всемирного владычества пап; но, отдаваясь своим смелым мечтам, он в то же время не забывал о ближайших задачах. Он заново укреплял одни города, как, напр., Орту и Радикофани, и приобретал другие; акты, относящиеся к dominium temporale, свидетельствуют, как много прилагал этот папа стараний к тому, чтобы сохранить за Св. престолом патримонии или приобрести для него новые имения, ослабить владетельных баронов Кампаньи и заставить их служить себе. Провинциальная знать была в то время ослаблена войнами с императором и с общиной города