История Греции
Шрифт:
Эфоры теперь выбираются народным собранием, но способ их избрания был, по словам Аристотеля, совершенно детским; поэтому правящая группа всегда могла добиться избрания своих ставленников. Функции эфоров были судебными и полицейскими. Кроме того, они надзирали за частной жизнью отдельных граждан. Фактически они были владыками страны. Они могли требовать объяснения от царей, и после троекратного вызова цари обязаны были явиться на объяснение к эфорам. Они созывали народные собрания и герусию и председательствовали в них; руководили финансами и международной политикой. В случае несогласия между царями (а это несогласие было правилом) эфорам принадлежала и верховная власть в государстве. Несмотря на то, что царям принадлежала неограниченная власть в войске, эфоры добились влияния и в военном деле.
4. ИСТОЧНИКИ
О государственном устройстве Крита писатели V в. не говорят почти ничего. Разрозненные сообщения содержатся в «Законах» Платона и в «Политике» Аристотеля. Целый ряд сообщений находим у поздних авторов (Страбона, Полибия, Афинея, Поллукса и других); по большей части они имеют источником историка IV
У Афинея же содержится и застольная песнь Гибрия с Крита (см. выше, с. 143) — свидетельство совершенно исключительного значения.
Основным источником являются надписи — особенно гортинский судебник V в. и договор кносцев с тилисийцами. Интересны для историка также монеты критских городов.
Столь же отрывочный и недостоверный характер носят и сведения из истории Спарты.
Подробное изложение древнейшей спартанской истории, начиная с «возвращения Гераклидов» и кончая Мессенскими войнами (наиболее полное изложение у Павсания в III книге его «Описания Эллады», посвященной Лаконии, и в VI книге, посвященной Мессении), оказалось мифом с рядом ходячих фольклорных сюжетов; только список царей и несколько основных фактов, например переселение дорян, основаны на достоверном историческом предании: данные гомеровских поэм и данные археологии и языка (сходство языка аркадян с языком Кипра) показывают, что, примерно, с XII—X вв. на месте носителей микенской культуры, говоривших на диалекте, близком к аркадскому («ахейском»), появляются менее культурные племена, говорившие на дорийском диалекте, что эти племена пришли в Лаконию с севера и что они в значительной мере (в области государственного устройства и в области культуры и религии) унаследовали быт предшествующей микенской эпохи.
С V в. Спарта с ее порабощенными производителями и культом военной муштры стала идеалом для реакционеров всей Греции; появляется обширная панегирическая литература, тенденциозно извращающая факты и изображающая как создание мудрого законодателя Ликурга крайне архаическое устройство Спарты, восходящее в ряде черт частью к родовому, частью к микенскому обществу. В Спарте не было писаных законов, и все, что касается государственного устройства Спарты, хранилось, как сообщает Фукидид, в строгой тайне от иностранцев. С другой стороны, спартанские государственные деятели и их клевреты за границей пытались по-своему восстановить древнейшую историю Спарты с целью обосновать собственные политические планы. Такие сочинения (от которых до нас дошли, в лучшем случае, жалкие отрывки) писали спартанский царь Павсаний, спартанские полководцы Лисандр и Фиброн, афинский олигарх Критий. На этом недоброкачественном материале и построены как «Лакедемонская полития» Ксенофонта, так и биография Ликурга у Плутарха, содержащие, тем не менее, ряд ценных фактов из области пережитков, сохранившихся в более позднее время, и отдельные древние документы. Наиболее достоверны и ценны сообщения Аристотеля в его «Политике»; ряд интересных указаний содержится также у Геродота, Фукидида, Ксенофонта, Диодора и в Плутарховых биографиях Лисандра, Агесилая и, прежде всего, в его биографии спартанских реформаторов III в., царей Агиса и Клеомена. Спартанские надписи относятся к более позднему времени и дают лишь небольшой материал для обратных умозаключений; наоборот, археологические данные, при скудости литературной традиции, получают особенно большое значение.
Особенно ценны, конечно, современные событиям свидетельства, сохраненные в произведениях более поздних авторов: это — отрывки из списков царей и эфоров; так называемая «большая ретра» (подтверждение спартанской конституции в форме оракула), относящаяся самое позднее к началу VIII в., с интересным дополнением эпохи Первой мессенской войны; стихотворения поэта Тиртея, жившего на рубеже VII и VI вв. Отрывки из этих стихотворений дошли до нас, главным образом, в цитатах, но не так давно (в 1921 г.) был опубликован новый большой интересный отрывок из Тиртея, сохранившийся на одном папирусе, раскопанном в Египте. Сомнения в подлинности большой ретры и интересующих нас стихотворений Тиртея мне кажутся лишенными какого бы то ни было основания.
ГЛАВА V
ГРЕКО-ПЕРСИДСКИЕ ВОЙНЫ
1. ИОНИЙСКОЕ ВОССТАНИЕ
Малоазиатские греческие колонии, прежде всего Милет, достигли в первой половине VI в. высшего торгового и культурного развития. В это время здесь находился торговый и культурный центр всей Греции; сюда ездили афиняне, желавшие разбогатеть. Малоазиатские колонии вели широкую посредническую торговлю между Передней Азией и Северным Причерноморьем, с одной стороны, и материковой Грецией — с другой. Они господствовали на море (финикийский флот потерял в это время прежнее значение) и поэтому достигли высокого экономического и культурного благосостояния. Здесь, как мы видели, был также центр науки и поэзии. В это время государства Передней Азии еще стояли в торговом и культурном отношении значительно выше Греции.
Развитию этого благосостояния уже с начала VII в. в большой мере содействовало образовавшееся в северо-западной части Малой Азии сильное лидийское государство. Монета, впервые изобретенная лидянами, получила широкое распространение среди ионийских греков, и они стали также чеканить монету того же состава и веса, что и лидийская; благодаря этому торговые обороты чрезвычайно расширились и стали более оживленными.
С Лидией ионянам [162] удалось завязать наилучшие отношения и получить львиную долю участия в лидийской торговле. Лидийцы не имели своего флота, и потому вся морская торговля осуществлялась ими через греков. Внешним выражением этой торговой связи между лидийцами и греками было то почитание, которое лидийцы воздавали дельфийскому святилищу: не забудем, что Дельфийский храм
162
Вообще, одним из лучших свойств ионийцев было их исключительное уменье уживаться с местным негреческим населением, проникаясь его взглядами и обычаями и создавая смешанную культуру. Со своими соседями карийцами греки постоянно заключали браки; даже наиболее знатные и известные малоазиатские греки, как, например, Геродот, сын Ликса и племянник Паниассия, и Фалес, сын Эксамия, произошли от таких смешанных браков: их родители носят карийские имена.
Правда, развитие отношений между греками и лидийцами не протекало так гладко, как это можно было бы заключить из сказанного. Лидийские купцы захватили в свои руки один из важнейших путей торговли с государствами Передней Азии, проходивший через Лидию. Путь этот оказался закрытым для греков. Но греков это не останавливает: милетяне проникают в Черное море, строят в тылу у лидийцев города Синоп и Трапезунт и, таким образом, устанавливают морскую связь с государствами Передней Азии, минуя Лидию.
Лидийские цари пытаются подчинить себе один за другим греческие города. Особенно энергичным был в этом отношении Алиатт. Он вел многолетнюю осаду Милета, но это ни к чему не приводило, так как на море властвовали греки и имели возможность подвозить хлеб в неограниченном количестве. Милет, руководимый Тираном Фрасибулом, остался независимым; зато Алиатту удалось взять и разрушить значительный ионийский город Смирну.
Больших успехов Лидия достигла в правление самого блестящего из своих царей — Креза. Его щедрые дары в Дельфийский храм и, что еще важнее, его руководящая роль в малоазиатской греческой торговле были причиной того, что дельфийские жрецы прославляли его как любимца богов и справедливейшего царя и толкнули его на борьбу с Персией, предвещая ему победу, а впоследствии сочиняли легенду о его близости к богу Аполлону. Крезу удалось покорить почти все малоазиатские города; только Милет и в его время оставался независимым. Впрочем, протекторат Лидии не был тяжелым — дело, по-видимому, ограничивалось взысканием дани; для греческой торговли этот протекторат был, во всяком случае, очень выгоден. Крез поддерживал дружественные отношения со Спартой и, по-видимому, с афинскими Тиранами.
Подвоз хлеба из Черноморья находился всецело в руках греков, поскольку у лидян не было своего флота.
Около 550 г. персу Киру, наместнику индийского царя в Персии, удалось подчинить себе все индийское государство и стать непосредственным соседом Лидии и малоазиатских греческих колоний. Кир немедленно же предложил греческим городам вступить с ним в союз против Лидии и подчиниться ему на тех условиях, на которых они подчинялись Лидии; но греческие города отклонили его предложение, — только Милет оказался более дальновидным и заключил с ним союз. Казалось бы, Крез имел все шансы одержать победу в борьбе с Киром: он располагал колоссальными средствами и имел союзниками, кроме греков, обоих крупнейших властителей Востока — вавилонского царя и египетского фараона. Вдобавок Дельфийский оракул предсказал ему, что, перейдя со своим войском восточную границу Лидии, реку Галис, он «разрушит великое царство» — имелось в виду, конечно, персидское. Крез, действительно, начал эту войну, но был разбит наголову и взят в плен Киром; дельфийским жрецам не оставалось ничего лучшего, как заявить, что под «великим царством» Аполлон разумел царство самого же Креза. Покорив в 546 г. Лидию, Кир приступает к завоеванию греческих народов. Кир и его преемник Камбиз ведут правильную осаду греческих городов, окружая их высокими насыпями. [163] Греки были в ужасе: персы разрушили Приену, а затем осадили Фокею, бывшую тогда первым малоазиатским городом после Милета. Положение фокейцев было безнадежным — им ничего не оставалось, как сесть всем народом на корабли и отплыть в Италию. [164] Таким образом Киру и его преемнику Камбизу удалось покорить всю малоазиатскую Грецию и Карию. Только жители островов остались независимыми, так как, по замечанию Геродота, «финикияне не были еще подчинены персам, а сами персы не занимаются мореплаванием». Именно это и было, по-видимому, причиной того, что Кир, нуждаясь в греках, несмотря на покорение их силой оружия, лишь незначительно ухудшил те условия, на которых они подчинялись лидянам. Поэтому мы ничего не слышим о восстании греков против власти Кира и Камбиза. [165]
163
Приведенные в ужас ионяне обратились за помощью к Спарте, но Спарта, верная своей политике, о которой мы говорили выше, помощи им не оказала. Говорили, что она послала к Киру посла с требованием оставить ионян в покое, но это вызвало только улыбку у Кира, и он будто бы пригрозил спартанцам: «как бы им вскоре не пришлось болтать о своих собственных делах, а не о делах ионян».
164
Когда после этого представители ионян собрались на общее совещание в Панионии (общеионийском храме), приенский Тиран, мудрец Биант, предложил всем грекам поступить так, как поступили фокейцы. Любопытно, что и дельфийский оракул теперь переменил ориентацию и советовал грекам (например, жителям Книда) не сопротивляться персам.
165
Более того, во время похода Камбиза в Египет с ним пошло значительное количество воинов из малоазиатских греков. Усиление персов заставило и островных греков ориентироваться на них; например, Поликрат Самосский послал на помощь Камбизу в его походе на Египет сорок кораблей.