История Греции
Шрифт:
Внешняя политика
Это предопределяло и внешнюю политику олигархической партии — новые земли можно было завоевать главным образом на востоке. Поэтому лозунгом этих групп была беспощадная борьба с Персией, захват территорий для вывода колоний (например, во Фракии), массовое ограбление и ввоз в Афины богатств и рабов, которые должны были попадать только в руки богатых людей. С этим была связана и эксплуатация союзников, состоявшая в ограблении бедноты союзных городов в пользу афинских богачей, — по возможности опираясь при этом на зажиточную верхушку этих городов. Афинские богачи либо сами поселялись в союзных городах, либо поселяли в них доверенных лиц — бедных граждан или метэков, и вели здесь ростовщические операции хищнического характера, отдавая деньги в рост под залог недвижимости; конкуренция с ними была для местных ростовщиков невозможна, так как не только сами эти афиняне, но и приехавшие сюда из Афин метэки освобождались здесь от налогов и обложений, падавших на местных жителей. Так, в договоре с Халкидой 446 г. мы читаем: «Иностранцы, поселившиеся в Халкиде, должны платить здесь подати наравне с халкидянами, за исключением тех, которые платят подати в афинскую казну или освобождены от податей афинским народным собранием». Вдобавок процессы между афинянами и жителями
199
См. мою статью «Эксплуатация афинских союзников» («Вестник древней истории». 1947. № 2. С. 13—27). Правда, договор с Халкидой отличался особой строгостью, но из собранного мною в указанной статье материала видно, что приблизительно так же дело обстояло и в других союзных городах.
Из анонимной биографии, приложенной к рукописям истории Фукидида, [200] мы узнаем, что сам Фукидид из Алопеки во время своего остракизма (443 г.) поселился в Эгине (изгнанные остракизмом сохраняли все права и привилегии афинских граждан) и занимался ростовщичеством: «Он выбросил за долги всех эгинян из их домов и участков». Впоследствии афинской радикальной демократии пришлось даже, по-видимому, бороться с этим видом эксплуатации союзников.
Как мы говорили уже, олигархи устраивали щедрые угощения для народа и широко благотворительствовали. Однако эта щедрость не могла гарантировать им покорности афинского демоса; поэтому для его укрощения и закабаления необходим был теснейший союз с оплотом реакции в Элладе — аристократической Спартой.
200
Перевод ее приложен к русскому переводу Фукидида под ред. С. А. Жебелева (Фукидид. История. Т. 1. М, 1915. С. XXX—XXXIII). Как уже давно замечено, весь § 7 этой биографии имеет в виду Фукидида из Алопеки и в биографию историка попал по недоразумению.
Идеологическая база (лаконофильство, объединение греков, варварофобия)
Под эту узкоклассовую реакционную политику подводилась соответствующая идеологическая база. Проповедовалось единство греков; разжигалась вражда и презрение к «варварам», т. е. ко всем негрекам. Фактически это означало превращение всей Эллады в расширенный Пелопоннесский союз под главенством реакционной Спарты. Но народные массы часто шли за этими демагогическими лозунгами (тем более, что они давали идейное оправдание бесчеловечной эксплуатации варваров-рабов). Периклу и его единомышленникам стоило немалого труда показать, что это «единство греков» фактически означает лишение народных масс политических прав и их закабаление, что дальнейшая борьба с Персией с точки зрения интересов демократии бесперспективна и невыгодна экономически.
3. СВОЕОБРАЗИЕ АНТИЧНЫХ «ПАРТИЙ». ПЕРИКЛ
Своеобразие античных политических «партий»
При ознакомлении с историей этой эпохи у нас складывается часто впечатление, что политике обеих «партий» в это время недостает последовательности. Чем это объяснить?
В древности политических партий в нынешнем смысле слова не было; соответствовавшие им «гетерии», «политические клубы», были замкнутыми, полулегальными организациями, включавшими в себя лишь кучки наиболее интеллигентных и активных политических деятелей. Они часто называются также «синомосиями», т. е. «кружками заговорщиков». Народные массы, собиравшиеся на народные собрания в Афинах и считавшие себя хозяевами государства, были пропитаны рядом унаследованных воспитанием религиозных и других предрассудков, чем ловко пользовались в демагогических целях вожди обеих партий.
Своеобразие афинского государственного устройства и было причиной того, что афинские государственные деятели не могли в каждом вопросе твердо рассчитывать на определенное число голосов своих постоянных приверженцев. С этой особенностью афинской демократии мы еще неоднократно встретимся в нашей книге. Афинский народный вождь должен был быть поэтому не только искусным дипломатом в международных отношениях, но и ловким дипломатом во внутренней политике, — в сложном деле руководства политической линией народных собраний. Этим качеством в высшей мере обладал Перикл, вождь демократической «партии» со времени убийства Эфиальта (приблизительно с 460 г.).
Перикл
Перикл, родившийся вскоре после 500 г., был сыном того Ксантиппа, который был изгнан в 485 г., а затем в 479 г. был афинским стратегом и одержал блестящую победу в битве при Микале. Матерью Перикла была внучатая племянница Клисфена; после того, как вымерла прямая мужская линия рода Алкмеонидов, Перикл стал во главе этого рода. [201] Перикл был теснейшим образом связан с родом Алкмеонидов и его традициями. Он получил прекрасное образование и, в частности, был хорошо знаком с философией своего времени. Особенно большое влияние на него оказал философ Анаксагор. Перикл обладал замечательным ораторским талантом, что для всякого политического деятеля Греции имело очень важное значение. Он не постеснялся бросить вызов общественному мнению современников: развелся со своей женой, от которой имел уже двоих детей, и женился на иностранке, не имевшей прав афинского гражданства, Аспасии из Милета. Такой брак многие считали в то время развратом; он вызвал ряд нареканий на Перикла. Аспасия мало походила на преобладающий тип афинских женщин высшего круга, бывших тюремными затворницами с крайне узким кругозором: их интересы ограничивались почти исключительно домашним хозяйством. Аспасия была широко образованной женщиной; в доме ее собирались лучшие представители тогдашней культуры — философы Анаксагор и Протагор, историк Геродот, поэт Софокл. Эти собрания посещали и афинские женщины из
201
Точно так же в 449 г., со смертью Кимона, вымерла и прямая мужская линия рода Филаидов, и этот род стал возглавлять зять Кимона, Фукидид из Алопеки.
Как было упомянуто, Перикл был близок к Эфиальту и, несомненно, сотрудничал с ним в реформе Ареопага. В то время Перикл еще только начинал свою карьеру.
После убийства Эфиальта (вскоре после 460 г.) молодой Перикл становится во главе демократической «партии» и остается ее главой до самой своей смерти. Его главным противником был глава олигархов Фукидид из Алопеки. После изгнания Фукидида в 443 г. Перикл становится фактически главой афинского государства.
4. БОРЬБА С ПЕЛОПОННЕССКИМ СОЮЗОМ В 460—454 гг.
Начало борьбы с Пелопоннесским союзом
В борьбе с Пелопоннесским союзом, возглавляемым Спартой, на стороне которого стояли также локрийцы и дельфийцы, Афины не были изолированы. Кроме членов Афинского морского союза, которые были союзниками Афин уже в силу устава союза, на стороне Афин было еще одно из беотийских государств — Платеи; далее демократическим Афинам в самом Пелопоннесе сочувствовали Аргос, некоторые города Аркадии и Элида, где уже в 70-х годах произошли демократические перевороты.
К этому же времени на сторону Афин стали склоняться и Мегары. В средней и северной Греции союзниками Афин были обычно Фокида и Фессалия. Беотия в это время раздиралась борьбой политических «партий», имевших различную внешнеполитическую ориентировку.
Из перечисленных государств заклятым врагом Спарты и ее союзников в самом Пелопоннесе был Аргос. Для того чтобы нанести чувствительный удар Спарте и руководимому ею Пелопоннесскому союзу, необходимо было, по примеру Фемистокла, сблизиться с Аргосом. Афиняне заключили союз с этим государством. Союз этот сулил блестящие перспективы, так как все внимание спартанцев было занято осадой Итомы, где засели восставшие илоты, и спартанцы не могли вести сколько-нибудь энергичных действий против своих соседей. На территории Арголиды находился старинный город Микены, соперник Аргоса, ориентировавшийся на Спарту. Уже в 468 г. аргосцы, после происшедшего в их городе демократического переворота, покорили аристократический Тиринф; теперь, опираясь на союз с Афинами, Аргос решил покорить и Микены. По-видимому, спартанцы пришли на помощь микенянам, а афинские добровольцы и аркадяне (тегейцы) — аргосцам; спартанцы были разбиты наголову в битве при Эное (около 460 г.). [202]
202
Правда, нам известно из Павсания только то, что под названием Эноя, очевидно, имеется в виду селение на дороге из Аргоса в Мантинею и что здесь произошла битва между аргосцами и афинским вспомогательным отрядом, с одной стороны, и спартанцами — с другой. Но нам неизвестен никакой другой поход, который мог бы вызвать в это время борьбу между Аргосом, Афинами и Спартой. Попытка К. Ю. Белоха, Г. Штира и др. отождествить битву при Эное с битвой при Энофитах (см. ниже) совершенно несостоятельна: из Павсания мы узнаем, что битва при Эное была важным событием аргосской истории, что аргивяне в честь этой победы сделали посвящение в дельфийский храм; между тем в битве при Энофитах аргивяне вовсе не участвовали, как не участвовали в ней и спартанцы, а только афиняне и беотийцы. Эта первая победа над спартанцами, очевидно, казалась началом новой эпохи, тем более, что она сопровождалась рядом других успехов в Пелопоннесе: поэтому-то ее и сопоставляли с победой над амазонками и с Марафонской битвой. Впоследствии увидели, что эта стычка большого значения не имела, поэтому Фукидид и нашел возможным опустить ее в своем кратком обзоре. Ввиду всего сказанного, необходимо считать, что эта битва относится ко времени борьбы за Микены. В самом деле Павсаний сообщает, что на одной из стен «Пестрой стои» была изображена эта битва, между тем «Пестрая стоя» была построена Периклом в начале его власти; все три картины стои (битва с амазонками, битва при Марафоне и битва при Эное) представляли собой одно художественное целое и показывали, как афиняне одерживали верх над своими врагами. Из другого места Павсания нам известно, что посвящение аргивян в дельфийский храм после битвы при Эное было работой художников Гипатодора и Аристогитона. Подписи этих художников, сохранившиеся до нас, написаны столь старинным архаическим шрифтом, что более поздняя датировка невероятна. В этой битве афиняне с аргосцами одержали блестящую победу, после чего аргосцы, очевидно, могли беспрепятственно осаждать Микены. Правда, и для взятия Микен мы не располагаем общеубедительной датировкой: Диодор относит его к 468/7 г., но в противоречие с этой датировкой говорит, что спартанцы не могли помочь микенцам вследствие несчастий, постигших их после землетрясения 464 г.; это приводит нас к событиям 460 г.
Взять Микены приступом было невозможно, так как город был обнесен старинными циклопическими стенами микенской эпохи. Но вскоре голод заставил микенцев сдаться, жители были обращены в рабство, а земля поделена между жителями Аргоса. Только небольшой части жителей Микен удалось спастись бегством; им дал приют македонский царь Александр I.
Это событие нанесло удар по престижу Спарты. Известно, что члены Пелопоннесского союза, каждый в отдельности, были связаны договорами со Спартой, по которым Спарта и ее контрагенты обязывались помогать друг другу, если одна из сторон подвергнется нападению. В течение ста лет обращение к Спарте гарантировало всех жителей Пелопоннеса от нападения на их территории. Теперь оказалось, что Спарта не в силах, даже при желании, помочь своим союзникам. Это было одной из причин демократического переворота в крупнейшей из аркадских общин, в Мантинее. До сих пор Мантинея состояла из нескольких неукрепленных селений, в каждом из которых фактическими хозяевами, вероятно, были местные аристократические роды. Несмотря на усовершенствование военной техники и на обострение противоречий между государствами в V в., мантинейцы не испытывали потребности в создании укрепленного пункта, так как в случае нападения полагались на помощь Спарты. Теперь в Мантинее происходит синойкизм: мантинейцы сносят постройки в своих селениях, поселяются вместе, образуют один большой город и обносят его стенами. Таким образом, спартанцы оказались окруженными со всех сторон враждебно настроенными к ним демократическими государствами (Элида, Мантинея, Аргос), а афиняне приобрели прочную базу в Пелопоннесе. Тегея, впрочем, из-за вражды к Мантинее примкнула к Спарте.