История и антиистория. Критика «новой хронологии» академика А.Т. Фоменко

Фоменко Анатолий Тимофеевич

В приведенном сообщении упомянуты наиболее вредные для стройности новохронологической реконструкции объекты: река Ока и город Коломна. Даже если на минуту представить, что Коломна, как заявляет А. Т. Фоменко, — это Коломенское, и допустить, что Москву-реку в данном случае обозвали Окой (наверняка ведь на каком-нибудь наречии «ока» означает либо воду, либо реку), все равно не получается состыковки новохронологических данных. Новодевичий монастырь находится в изрядном отдалении от Коломенского и даже на метро добираться туда нужно с пересадкой. Кроме того, судя по тексту «Сказания», Коломна и Девичье поле находились на одном берегу Оки. У А. Т. Фоменко же с. Коломенское и Новодевичий монастырь — на разных берегах Москвы-реки. Но, как видите, можно просто не заметить в своем главном источнике такого сообщения, и все получается довольно стройно.

Второе: авторы, ссылаясь на

не вполне точный перевод «Сказания о Мамаевом побоище» в «Памятниках литературы Древней Руси», [121] в обязательном порядке привязывают Девичье поле к монастырю. Но, строго говоря, в тексте памятника нет речи о монастыре. Это станет понятным, если посмотреть не перевод, а оригинальный текст «Сказания», соответствующий фрагмент которого помещен на том же развороте издания: «На утрие же князь великий повеле выехати всем воемъ на поле к Дивичю». [122]

121

ПЛДР. XIV — середина XV века. С. 155.

122

ПЛДР. XIV — середина XV века. С. 154.

Третье: очень кстати подвернувшийся авторам новой трактовки Куликовской битвы Новодевичий монастырь был основан в 1525 году, т.е. через 145 после сражения. Монастырь посвятили Смоленской иконе Богоматери Одигитрии. Сохранились известия о начале строительства нового женского монастыря на древнем Самсоновом лугу. Эти работы финансировались казной. [123] А уже после освящения обители топонимика прилегающей к ней местности стала включать в себя именование монастыря. Отсюда произошли названия проездов Девичьего поля, набережной и переулка.

123

Бураков Ю. Н. Под сенью московских монастырей. М., 1991. С. 71–72.

Но, Бог мой, как мелочны мои придирки по сравнению с целым научным зданием Новой хронологии, так сказать, в глобальном масштабе. Раз есть созвучие, значит можно делать вывод, что — «Таким образом, как мы видим, Дмитрий, выступив из Коломенского, перешел Москва-реку и попал на Девичье поле, где устроил военный смотр. В летописи этот переход реки непосредственно перед битвой назван „переходом через Дон”». [124] Подумать только, как суров «глобальный закон дубликатов», ведь чтобы прочертить такой маршрут, нужно либо пропустить в тексте упоминания о Москве и Коломне, о переправах последовательно через Москву-реку, Оку и Дон, об уряжениях полков на Девичьем поле под Коломной и на Куликовом поле после перехода через Дон; либо необходимо признать, что три переправы — это дубликаты одной единственной сразу через Москву, Оку и Дон, а уряжение, в действительности, было одно — после перехода через Дон.

124

НХР. С. 137.

Может быть, поэтому обоснование тезиса Москва = Дон имеет в книге А. Т. Фоменко особую важность — не случайно авторы возвращаются к этому обоснованию несколько раз. Методику первого обоснования авторам следует запатентовать как свое научное открытие. Они считают, что реки получали названия от городов, которые на них возникали, а поскольку Москва по их реконструкции в 1380 году «фактически еще не заложена», то названия Москва-река могло и не быть. Раз не было в названии слова «Москва», значит остается… Что? Правильно — «Река». А как блестяще доказало прогрессивное учение глобальной хронологии — Дон = река. В связи с этим не могу не задать авторам вопрос: почему река Нева не называется «С.-Петербургом», а Волга «Саратовым»?

2.9. «Трубные гласы» на Куликовом поле и Трубная площадь в Москве

Раздел о «Трубных гласах» в Новой хронологии Руси состоит из восьми строчек, суть которых в том, что звучание боевых труб с Кулишек слышали в районе Цветного бульвара, оттого и прозвали ближайшую площадь Трубной. Знатоки Москвы тут же в забавном недоумении

возразят, что там, где теперь проходит ул. Неглинная, раньше текла одноименная река. В том месте, где река выходила за пределы Белого города, была воздвигнута башня, в которой вместо ворот была сооружена арка длиной почти пять метров, где и протекала речка. Эта арка была перегорожена железной решеткой. Все сооружение получило название «Труба». Вскоре точно так же стали называть и прилегающую к башне местность. [125]

125

Сытин П. В. Из истории московских улиц. С. 314.

Вполне допускаю, что недоумения московских краеведов покажутся творцам светлого новоучения смешными. Тогда позволю себе задать наивный вопрос: почему Трубных переулков, закоулков и тупиков не сохранилось в других районах Москвы по периметру предполагаемого поля битвы? Ведь жители окрестностей маленького литовского поселка, который еще не был Москвой (неважно, люди это или лесные звери), наверняка слышали и «трубные гласы», и конское ржанье, и треск ломающихся копий.

2.10. «Дон» Куликовской битвы и Подонское подворье в Москве

В этом разделе развернуто одно из ключевых для авторов Новой хронологии доказательство того, что река Дон в описаниях Куликовской битвы есть Москва-река. Предупреждая закономерное возражение читателей: «А как же тогда назывался собственно Дон?» — А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский пишут: «современная река Дон в средние века чаще называлась Танаис». А поскольку слово Дон — это просто река и именно в этом значении оно вошло в состав названий рек Днестр, Днепр, Дунай, то следовательно, «Доном должны были называться многие реки». [126]

126

НХР. С. 137–138.

Как будто не удовлетворившись одним объяснением, авторы тут же «на выбор» предлагают возможное второе: что «Дон может означать в русском языке донный, нижний, от слова дно» Конечно же, в этом случае «Донской» означает «низовой». Авторы допускают, что так назывались ордынские войска, располагавшиеся ниже по течению Волги.

А. Т. Фоменко и Г. В. Носовского нисколько не заботит, что две предложенные версии абсолютно противоречат друг другу — в одном случае река, в другом — дно. Вероятно, они искренне считают, что чем больше они предложат взаимоисключающих гипотез, тем очевиднее будет абсурдность традиционной трактовки. Этот прием мы уже наблюдали на примере четырех вариантов местонахождения Красного холма. Не смущает авторов и то обстоятельство, что способы доказательства внутри этих противоречащих друг другу гипотез негодны с точки зрения научности.

Скажем, утверждение о том, что современники чаще называли Дон Танаисом, просто надумано. А. Т. Фоменко и соавтор ссылаются на сборник «Иностранцы о Древней Москве», [127] где действительно, в сочинении Альберта Кампенского «О Московии», написанном в двадцатых годах XVI столетия, Дон назван «Танаисом», а Волга именуется как «Ра». Отмечу, что подобное именование некоторых географических объектов встречается еще в целом ряде сочинений иностранцев о Московии. Но вот что интересно: обнаружив два удачных и полезных для собственного построения совпадения, задумались ли А. Т. Фоменко и Г. В. Носовский над тем, почему в трактате фигурируют еще названия «Борисфен» — Днепр, «Меотийские болота» — Азовское море, «Понт Евксинский» — Черное море, «Сарматия» и «Скифия»? Наконец, почему наряду с этими греческими именами употребляются не столь изысканные: «Вятка», «Новгород», «Москва», «река Двина» и т.д.?

127

Иностранцы о Древней Москве. Москва XV–XVII веков. М., 1991.