История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2

Тьер Луи-Адольф

Поскольку следовало согласовать план военных операций между Австрией, Баварией и Францией, которые были наиболее склонны к активному участию в войне, в Вене выразили желание получить для содействия разработке плана способного французского генерала, питавшего нужные чувства. Талейран подумал о генерале Рикаре, попавшем в опалу при Империи из-за неудавшейся монархии маршала Сульта в Португалии, выдающемся офицере, весьма достойном присутствовать на конгрессе, где собрался весь высший свет Европы. Талейран тотчас затребовал генерала у Людовика XVIII, сообщив ему о заключенном договоре.

Хотя тайна зарождения новой коалиции тщательно соблюдалась, в речах дворов Англии, Франции и Австрии появилось согласие, которое не позволяло

усомниться в том, что они сговорились и решились держаться одной позиции. Другим, не менее многозначительным признаком стала позиция Баварии. Все германские государства, даже северные, разделяли ее чувства, но только она, благодаря силе, которую обрела в последние пятнадцать лет, и своему географическому положению, которое позволяло ей избежать ударов Пруссии, осмеливалась вслух заявлять свой образ мыслей и вести речи о войне. Пруссаки могли кричать и угрожать сколько угодно – им соглашались уступить только некоторые части Саксонии, для оформления границ и наказания Фридриха-Августа. Однако, соглашаясь на некоторое сокращение земель в Саксонии, никто не допускал их полной конфискации в пользу Пруссии, и на этот счет со всей очевидностью вынесли твердое решение, пренебрегать которым было опасно. Неосмотрительные прусские военачальники были весьма к этому склонны, но король этого не хотел, да и Александр не поддержал бы их дерзости. В результате пруссаки и русские, хоть и продолжали требовать всю Саксонию, но не удержались и вступили в дискуссию о цифрах, инициированную Австрией. Та постаралась доказать, что с учетом возврата территорий в Польше, Вестфалии и рейнских провинциях, Пруссия может претендовать не более чем на 300–400 тысяч жителей Саксонии. Прусские дипломаты вступили в спор, противопоставили оценкам Австрии свои собственные и утверждали, что им понадобится больше половины Саксонии – не только в территории, но и в населении.

Весь январь посвятили обсуждениям такого рода. Одно обстоятельство ускорило их завершение. Следуя своему обыкновению, британский парламент должен был собраться в феврале. Лорда Каслри призывали коллеги, дабы объяснить и оправдать дело, непонятное для публики и даже в глазах сведущих людей запятнанное упреком в непостоянстве, ибо прежде чем защищать Саксонию, он поначалу хотел ею пожертвовать. Лорд Веллингтон должен был покинуть парижское посольство и прибыть в Вену на смену лорду Каслри. Последний не хотел уезжать из Вены, пока не будут решены основные вопросы и получены результаты для сообщения парламенту. К тому же его нетерпение разделялось всеми. Государи, как те, кто пользовался гостеприимством, так и те, кто его оказывал (последним оно обошлось уже в 25 миллионов), устали от череды фривольных празднеств и напряженных дискуссий. Они целых два года провели в тревогах ужасной войны и самой бурной дипломатии. Им не терпелось вернуться домой, заняться собственными делами, насладиться миром и дать насладиться им своим народам. Конец долгой борьбе кладет обыкновенно не разум, а усталость. И потому все стремились достичь согласия, в течение двух месяцев перед тем ведя дело к шумному разрыву и новой войне.

Меттерних, Талейран и лорд Каслри, понимая, что Пруссия почти побеждена, договорились осуществить под руководством князя Шварценберга, представлявшего австрийские военные интересы, разделение Саксонии, которое могло бы, не уничтожив королевство, удовлетворить прихоти его соседки. Поначалу они договорились отсечь от королевства наибольшую часть на правом берегу Эльбы, в том числе Верхний и Нижний Лаузиц. В самом деле, настоящая Саксония находилась скорее на левом берегу Эльбы, а правый берег составляли в основном аннексированные провинции. Тем не менее, забирая Верхний и Нижний Лаузиц, Саксонии сохраняли ту ее часть, которая располагалась вдоль Богемских ущелий, то есть Бауцен и Циттау. Затем договорились уменьшить ее слева от Эльбы в Миснии и Тюрингии, то есть

на равнинной местности, наиболее пространной и наименее населенной, и оставили ей гористую местность, не только наиболее промышленно развитую, но и наиболее интересную Австрии, вдоль границы которой она располагалась. Поначалу у несчастной монархии хотели забрать не более 400–500 тысяч жителей, но по настоянию лорда Каслри, стремившегося вновь добиться дружбы пруссаков и поскорее завершить дело, согласились пожертвовать 700 тысячами жителей; то есть у Саксонии отнимали треть населения и почти половину территории. Позиции на Эльбе были еще важнее, чем территория. Из-за одной из них, из-за Торгау, разгорелись горячие споры. Отдав Виттенберг, отдавать и Торгау, который по известному совету Наполеона стал главной крепостью Верхней Эльбы, было опасно. Шварценберг и Талейран пытались возражать, но уступили, оставшись без поддержки лорда Каслри. Наконец утвердили план, по которому Пруссии передавались, помимо Виттенберга и Торгау, половина саксонской территории и треть ее населения. Правда, главные города и самая богатая часть Саксонии оставались у Фридриха-Августа.

План был представлен оценочной комиссии в первых числах февраля. Было очевидно, что план этот согласован и русские и пруссаки не добьются большего, даже рискуя рассориться. Взятые в отношении Пруссии обязательства были выполнены, и с лихвой, ибо произвели ее восстановление в рамках 1805 года и намного лучше наметили некоторые отрезки ее границ. Саксонию перевели в иерархии германских государств из второго в третий ранг. Вдобавок Россия, оставив герцогство Познанское и не побоявшись войны ради Пруссии, исчерпала на этом свою преданность. Пруссия это почувствовала и решила уступить. Тем не менее один пункт оставался для нее очень важным, потому что был связан с самолюбием прусских военных и с выгодой прусских коммерсантов. Речь шла об обладании знаменитым городом Лейпцигом. Приобретение Лейпцига стало бы для гордости пруссаков наградой за унижение, которое им приходилось перенести при оставлении Саксонии.

Соответственно, 8 октября Пруссия представила ноту, в которой, впервые произнеся слово «согласие» в отношении предложенной сделки, просила, чтобы ей предоставили Лейпциг, ссылаясь на то, что получила наименее богатую и населенную часть Саксонии, содержавшую только один большой город.

Как обычно случается, последний день стал самым бурным. Король встретился с лордом Каслри, пожаловался на то, что его хотят обесчестить и сделать невозможным его возвращение в Берлин, заставляя оставить Саксонию после того, как он ее занял. В заключение Фридрих-Вильгельм заговорил о Лейпциге как единственно возможной компенсации за подобное унижение. Нетрудно было ему ответить, что это его вина, ибо он занял Саксонию необдуманно и должен сердиться за это осложнение только на себя. Лорд Каслри поделился с союзниками жалобами Фридриха-Вильгельма, но, помимо того, что англичане предпочитали, исходя из своих торговых интересов, чтобы Лейпциг принадлежал маленькому, а не большому государству, британский министр встретил такое противодействие этому пункту, что не счел возможным настаивать. Договорились только предоставить Пруссии еще что-нибудь. Англия пожертвовала от Ганновера 70 тысяч человек из доли в 300 тысяч, которые должна была отдать ей Пруссия, и еще 50 тысяч из доли Нидерландов, а Александр, желая полного умиротворения, пошел на еще более значительную жертву. Он всегда хотел, чтобы Краков, по причине его морального значения, и Торн, по причине его значения военного, остались вольными и нейтральными городами. Ныне он отступился от последнего притязания и согласился отдать Торн Пруссии, которая получала в результате все крепости Нижней Вислы – Торн, Грауденц и Данциг, уже получив все крепости Эльбы – Торгау, Виттенберг, Магдебург и другие. Такой ценой Лейпциг был оставлен Саксонии, а Пруссия согласилась, наконец, с предложенным устройством.

Конец ознакомительного фрагмента.