История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2
Шрифт:
Потому задумали, помимо главного комитета из пяти членов, разбиравшего все первостепенные вопросы, сформировать особую комиссию для изучения выдвинутых с той и другой стороны оценок и вынесения по ним компетентного решения.
Лорд Каслри в последние дни декабря побеседовал с Талейраном и представил ему формирование этой комиссии как способ выйти из затруднения и спасти саксонский вопрос, сведя его к цифрам. Талейран не выдвинул возражений против создания оценочной комиссии, но отвечал британскому полномочному, что трактовать вопрос таким способом – значит его принижать и правильнее было бы говорить о принципах, а не о цифрах. Затем, вернувшись к своей излюбленной теме, теме наследственного права, он предложил лорду Каслри заключить между Австрией, Англией и Францией краткую, но точную конвенцию, посредством которой эти три державы договорятся поддерживать существование Саксонии в принципе, разве что при уступке ее некоторых частей Пруссии. Лорд Каслри немедленно отпрянул, как человек, на которого совершили внезапное нападение. «Вы предлагаете мне альянс, – сказал он Талейрану. – Альянс предполагает войну, а войны мы не хотим и решимся на нее только в крайнем случае. Когда придется думать о войне, тогда
Получив отпор, Талейран не стал настаивать. Договорились сформировать оценочную комиссию и решили включить в нее и Францию.
Идея создания оценочной комиссии получила одобрение всех заинтересованных сторон, но когда зашла речь о том, чтобы допустить в нее французского комиссара, возникли возражения. Ведь это означало отказ от обещания без Франции распоряжаться всеми территориями, которые у нее отобрали, обещания, повторенного в Вене в первые дни конгресса. Правда, позднее пришлось всё устраивать вместе с Францией, ибо притязание решать в Европе что-либо окончательно без ее участия быстро выказало всю свою смехотворность и неосуществимость. Но по главным территориальным вопросам всё же не отклонились от тайного обязательства действовать исключительно в рамках четверки. Меттерниху и лорду Каслри пришлось бы признаться, что в своей глубокой обеспокоенности они полностью посвятили Францию в дело Саксонии и теперь неуместно ее отстранять. Они не решились на такое признание, а поскольку Пруссия резко возражала против введения в дело последней инстанции, не настаивали больше и не включили французского комиссара в оценочную комиссию.
Лорд Каслри не осмелился сам сообщить новости Талейрану; он поручил это своему брату лорду Стюарту, послу Англии в Берлине, явившемуся в здание посольства с множеством извинений и смущенных объяснений. Талейран, не намеренный шутить, когда речь шла о роли французской миссии в Вене, сухо спросил у брата лорда Каслри, кто возражал против принятия Франции в комиссию, и с горькой иронией заметил, что, скорее всего, ее участия не захотели союзники. Когда лорд Стюарт простодушно признал влияние союзников, Талейран, вне себя, резко ответил: «Поскольку вы еще шомонские союзники, оставайтесь в своем кругу. Французское посольство сегодня же покинет Вену, и всё вами сделанное останется ничтожным и для него, и для принесенных в жертву заинтересованных сторон. Европа узнает о том, что произошло, Франция узнает о роли, которую ее хотели заставить играть, а Англия узнает, как слабо и непоследовательно выступал ее представитель. Она узнает, что после фактической сдачи Саксонии и Польши он отверг помощь, которая могла спасти их обеих». Эти слова, угрожавшие лорду Каслри, обещая ему серьезные затруднения в британском парламенте, чрезвычайно взволновали лорда Стюарта, и он побежал предупредить брата о надвигавшейся буре. Хотя лорд Каслри и не принял угрозы Талейрана всерьез, опасения возможных последствий придали ему храбрости в отношении союзников, которой ему поначалу не хватало. Он снова собрал их, заявил, что не возьмет на себя подобной ответственности перед Англией, получил поддержку Меттерниха, и французского комиссара приняли в комиссию вопреки пруссакам. Любезная записка лорда Каслри уведомила об этом Талейрана в тот же вечер.
Представителем Франции в оценочной комиссии выбрали Дальберга. Комиссия собралась 31 декабря. Изложить притязания России и Пруссии поручили русскому представителю, и это было тем более уместно, что после достижения согласия с Австрией относительно границ Галиции и оставления герцогства Познанского Пруссии, Россия казалась незаинтересованной в поставленном вопросе. Ее представитель говорил от имени двух держав и обнародовал следующие выводы. В качестве возмещения за потери Пруссия получит, помимо герцогства Познанского, всю Саксонию. По словам российского комиссара, невозможно было сделать меньшее, чтобы вернуть Пруссию к состоянию 1805 года и выполнить взятое в ее отношении обязательство. Король Саксонии будет перемещен на берега Рейна, и Пруссия предоставит ему территорию, населенную 700 тысячами жителей, с Бонном в качестве столицы. Вдобавок король получит один голос в сейме. Будучи помещен среди католического населения и на границе с Францией, этот государь предотвратит всякое соприкосновение Франции с Пруссией. Польша получит от российского правительства отдельную администрацию и дальнейшие приращения за счет бывших польских провинций, ныне принадлежащих России. Всё это осуществится по воле императора России, оставляющего на свое усмотрение организацию королевства, которое сам и возглавит. Император будет отныне носить титул русского царя и польского короля. Другие державы, участницы раздела Польши, сохранившие по мирному договору польские провинции, также обязуются дать им администрацию, способную обеспечить провинциям гражданскую независимость и государственное устройство, сообразное нравам жителей, а также отношение, благоприятствующее их торговым и сельскохозяйственным интересам.
Этот план был последним усилием, которое предпринял Александр ради своего союзника прусского короля, дабы обеспечить ему Саксонию. Но было совершенно очевидно, что он не станет поддерживать свои предложения до последней крайности, будучи удовлетворен в том, что касалось его самого. Продолжение и обсуждение предложений перенесли на 2 января.
Первого января лорд Каслри получил весьма важное известие, совершенно переменившее ситуацию. Англия подписала мир с Соединенными Штатами и теперь могла перевести все свои войска на европейский континент. Война с Америкой весьма ее беспокоила, и все силы, не занятые защитой Нидерландов, она использовала там. Избавившись от этой заботы, Англия была в состоянии собрать в Голландии к весне 1815 года 80 тысяч человек и тем самым предоставить новой коалиции (если таковую против Пруссии и России придется формировать) широкий контингент.
Второго января оценочная комиссия собралась вновь, чтобы обсудить предложения императора Александра. На сей раз защищать общий план взялись пруссаки. Обстановка для них сложилась самая опасная. Это была их последняя попытка добиться Саксонии, и в случае отказа им оставалось только прибегнуть
Под влиянием этих подстрекательских речей прусская миссия предалась на комиссии всей пылкости своих чувств. Прекрасно понимая, что их смелые утверждения и притязания встретят сопротивление, пруссаки пришли в крайнее раздражение и дошли до заявления, что при необходимости Пруссия будет добиваться выполнения требований силой оружия. При таких словах лорд Каслри, гордый англичанин, удивленный подобным отношением людей, которым он так помогал, отверг угрозы Гарденберга и заявил, что Англия не потерпит принуждения и на войну ответит войной. Выйдя из себя, он удалился в волнении, ему не свойственном, и отправился облегчить душу туда, где, как он знал, найдет сочувствие, то есть во французскую миссию. Забыв про шомонских союзников, он рассказал Талейрану о происшедшем и повторил, что Англия не потерпит подобной заносчивости. Освободившись от бремени войны с Америкой, лорд Каслри обрел всю свою энергию и выказал готовность скорее бросить вызов самым крайним последствиям, нежели уступить надменности пруссаков и русских. Его ловкий собеседник выслушал английского министра, искусно польстил его чувствам и напомнил, о чем говорил несколькими днями ранее: небольшое письменное соглашение между Англией, Францией и Австрией поможет осадить приступы русской и прусской гордыни. «Изложите ваши мысли на бумаге», – отвечал лорд Каслри, и Талейран, не заставляя дважды просить себя, взял в руки перо. Обсудив вопрос со всех сторон, они составили проект конвенции, посредством которой Австрия, Франция и Англия обязывались предоставить для совместных действий по 150 тысяч человек, если защита европейского равновесия навлечет на них врагов, которые не назывались, но которых не было нужды называть. Лорд Каслри отбыл с проектом, пообещав вернуться на следующий день, после того как повидается с Меттернихом.
Талейран достиг вершины желаний. Французская миссия, почти ничего не значившая по прибытии в Вену, теперь была призвана сыграть важную роль в расформировании Шомонского альянса и формировании альянса нового, назначавшегося для защиты принципа наследственного права. Вернуть Франции решающую роль и добиться распада коалиции значило добиться превосходных результатов.
Лорд Каслри не терял времени, ибо ему уже слышались в парламенте крики, упрекавшие его в том, что он пошел на поводу Пруссии и России. Он повидался с Меттернихом, нашел его готовым, как и он сам, отбросить предрассудки бывшего члена коалиции и опереться на Францию, дабы сдержать неблагодарных и требовательных союзников. Условившись с ним обо всех пунктах, лорд Каслри вернулся на следующий же день, 3 января, и принес Талейрану выработанный со знанием дела проект. Проекту постарались придать миролюбивый и, главное, оборонительный характер. Ни на кого нападать не собирались, но если одна из трех договаривающихся сторон подвергалась нападению других европейских держав за то, что добросовестно и без всякой корыстной цели поддерживала план европейского равновесия, Франция, Англия и Австрия обязывались предоставить по 150 тысяч солдат для обороны атакованной стороны. К договоренностям, развитым в нескольких статьях, лорд Каслри пожелал добавить еще одну, которая была, по его мнению, необходима и ни у кого не могла вызывать возражений. Вот о чем шла речь.
Поскольку стороны действовали в охранительном духе и служили священному принципу удержания на тронах легитимных монархов, они заранее заявляли, что если воспоследует война, они будут считать себя связанными Парижским договором и обязанными урегулировать состояние и границы держав в соответствии с его принципами и его текстом.
Здесь Талейран, в свою очередь, попался в ужасную ловушку. Если бы изначально он не так скоро и громко выступил за Саксонию, если бы не предлагал свою помощь столь пылко, а подождал, пока у него ее попросят, ему могли бы не навязать такого условия и, вероятно, даже не предложили бы. Но после того как он поспешил высказаться в пользу Саксонии и разругал все кабинеты за хладнокровие, ему уже нельзя было отступать, когда его поймали на слове, и, после многократных заявлений о том, что Франция выступает в защиту принципа, признаваться, что в некоторых случаях она может подумать и о своих интересах! От него отвернулись бы и тотчас договорились бы с Пруссией и Россией, уступив им всё, чего они желали. Правда, беда была бы невелика, ибо политика, которую вели Пруссия с Россией, не являлась для нас невыгодной: Саксонский дом оказался бы на Рейне и стал нашим соседом вместо Пруссии. Но, повторим, отступить было невозможно, следовало принимать соглашение от 3 января вместе со статьей, которая в случае новой войны обязывала нас принять за основу будущего мира договор от 30 мая. Талейран поставил подпись без единого замечания, не подумал даже попросить, чтобы взамен ему обещали хотя бы низложить Мюрата, в чем Людовик XVIII был заинтересован куда больше, чем в спасении короля Саксонии. Но французский полномочный опасался хоть на минуту задержать результат, которого так добивался, и договор, столь желанный французской миссии, но столь бесполезный для династии и только льстивший ее предрассудкам, был подписан в ночь на 4 января и датирован 3-м.
Заключение конвенции свершилось в глубокой тайне, дабы не дать пруссакам и русским повода поднять шум и довести дело до войны, а также дабы враги коалиции не возрадовались ее скандальному распаду. Однако тайну открыли Баварии, Ганноверу, Нидерландам и Сардинии, которые заслуживали присоединения. И действительно, князь Вреде от Баварии и граф Мюнстерский от Ганновера поспешили присоединиться к коалиции. Нидерланды и Сардиния присоединились несколько дней спустя, но существование конвенции осталось неразглашенным.