История, которая меняет
Шрифт:
Возразить Сальве было нечего. Кивнув в знак согласия, я обратил внимание на висящую на стене фотографию. Мужчина и женщина обнимали маленькую девочку, в ярком кружевном платье. Опытный глаз фотографа оценил естественность этого снимка. Это был не постановочный кадр, а момент искреннего семейного счастья. Проследив за моим взглядом, Сальве сказал:
– Бабел, моя племянница. Так получилось, что мы с Сарой стали ее воспитателями, когда она была еще совсем маленькой.
Вспомнив, где именно я нахожусь, мне не захотелось уточнять, что случилось с родителями Бабел.
– Она у Вас очень ловкая.
– Я этим не горжусь и надеюсь, что мне удастся несколько
– Сказал Сальве, пройдя в кухню-столовую.
Обернувшись, Сара шутливо промурлыкала:
– Перестань меня расхваливать, мне уже становится неудобно.
– Что Вы. В наше время познакомится с женщиной, которая не только умеет, но еще и любит готовить - это просто настоящая удача.
– Сальве, тебе не кажется что наш гость льстец.
– О, Сара, я забыл тебе рассказать, наш гость прилетел из Америки.
– Да, да.
– Воспользовавшись моментом, я моментально устремился в расщелину радушия и решил воспользоваться началом хорошей беседы. Как когда-то говорил мой преподаватель: «Если хочешь добиться по-настоящему стоящего интервью, атакуй любую паузу в речи своего респондента! Культуру и вежливость будешь показывать тогда, когда сам станешь интервьюируемым».
– В нашей стране действительно женщины очень часто хотят быть у руля крупной компании, но избегают домашних хлопот.
Сальве поддержал тему:
– Я считаю, что это все из-за мужчин. Если бы мужчины вели себя подобающе, то и всякие глупости не посещали бы эти милые головки.
– С этими словами, он шутливо похлопал жену по плечику.
Сара засмеялась:
– Нет, ну вы видите, как можно такого мужчину не порадовать каким-нибудь вкусным блюдом.
Семейная пара выглядела так непринужденно и естественно, что мне на секунду показалось, что я нахожусь в гостях у старых знакомых, в том, привычном для меня мире. Я улыбнулся.
– Поддерживаю Ваши слова, Сальве. Мы полностью виноваты во всем происходящем. Исконные добытчики, вооруженные до зубов и опасные даже во сне, незаметно превратились в менеджеров, разносчиков писем, юристов и так далее. Но самое главное, мы на самом деле потеряли истинную свободу выражения собственного мнения. И именно поэтому женщины уже не могут рассчитывать на современных мужчин.
– Верно, мистер Майерс. Но все вокруг упорно стараются не замечать происходящих изменений, а вместо этого предпочитают называть данный процесс эволюцией. Но могу сказать одно, техническое развитие нам слишком дорого обходится. Мы теряем самих себя в гонке за будущим для своих детей. Так вот скажите мне, пожалуйста, на кой черт нашим детям нужно будет такое, лишенное самовыражения души, будущее.
Сара вмешалась:
– Стефан, я Вас прошу, не обращать на моего мужа внимание. Теории заговоров это его любимая тема. Он может говорить о них часами.
Выслушав реплику жены, Сальве поспешил нежно приобнять ее, при этом хитро подмигнув мне.
– Моя журналистская практика показывает, что теории заговора не существует. Есть только заговор, остальное всего лишь теория.
– поддержал я Сальве.
С одной стороны, я прекрасно понимал этого человека, который всю свою жизнь находился с изнаночной стороны системы, которая задолго до его появления установила свои правила и решила очевидную проблему не решать, а всего лишь оградить от лишних взглядов и пустить на самотек, очертив границы,
– Мистер Майерс, пройдемся?
Выпив чашечку кофе и съев большой кусок бразильского кукурузного пирога, я почувствовал себя полным сил и энергии.
– Конечно!
– Поблагодарив хозяйку за чудесный и такой мне необходимый завтрак, я поспешил догнать уже успевшего выйти из кухни Сальве.
Постепенно нагревающийся влажный воздух Рио еще не вызывал какого-либо дискомфорта, но ясно давал понять, что это непременно скоро произойдет. Сальве стоял, скрестив руки как Демиург, возвышающийся над своими владениями.
– Посмотрите вокруг, что Вы видите?
Это был одновременно тяжелый и легкий вопрос. Задумавшись и примерив на язык несколько обжигающих ответов, я постарался выбрать наиболее мягкий, чтобы не обидеть Сальве, но в тоже время быть максимально честным с ним.
– Скорее всего, я вижу неопределенность.
– Почему именно это, а не страдания, отчаяние, боль, безысходность? Меня этот вопрос мучает на протяжении многих лет и никакого ответа. А вам хватило менее двадцати четырех часов, чтобы разобраться в собственных ощущениях. Вам не кажется это довольно странным?
– Его взгляд стал холодным, как-бы обличающим меня в празднословии.
Внимательный, не лишенный дара рассудительности, этот человек вызывал совершенно противоречивые чувства. С одной стороны примерный, заботливый, любящий семьянин, для которого счастье и благополучие тех, кого он любит, являлось чем-то большим, чем просто желание. Это было неоспоримое правило его убеждений. С другой стороны, бездушная деталь в сложном механизме взаимоотношений криминального Мира. Передо мной стоял настоящий, многоликий Демон современности.
– Нет, не кажется. Люди, они по своей природе одинаковы. Я подозреваю, что Вы отлично разбираетесь в таком понятии как «сферы влияния». Когда в спокойном, сытом, отчасти скучающем, но зачастую требовательном обществе, появляется носитель какой-либо идеи, то в независимости от массового стремления происходит своеобразное деление. Находятся как сторонники, так и противники. Со временем, те, кто изначально просто поддерживал замысел, превращаются в последователей, и именно они задают как ритм, так и направление дальнейшего движения. Идентичная картина происходит с противниками. Вот так рождаются общественные социальные тенеты. Вы только задумайтесь, кто объединяет консерваторов, либералов и социалистов?
Сальве медленно пожал плечами.
– По всей видимости, Вам это лучше знать.
– Радикалы! Именно к ним, обращаются приверженцы вышеперечисленных взглядов, когда у них возникают экономические или другие, сопутствующие правящим системам проблемы. Мы забываем самое важное. Когда какая-либо группа становится изгоем и принудительно отделяется от основной массы, то безусловно они не попадают ни в общественно-политическое, ни в философское движение. Так как хотеть кушать, и рассуждать о том, что кто-то хочет кушать - это совершенно разные вещи. И вот тут кроется тайна моего ответа. Люди за чертой — это, своего рода, уже готовые к действиям радикалы. Но так как всем вышестоящим выгодно держать спичку у фитиля, но никому не выгодно его поджигать, то и люди пребывают в постоянной растерянности по поводу, какие именно необходимо сделать движения, чтобы поправить то положение, в котором они находятся.