История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней

Мелвин Мунго

В отличие от предыдущих Русско-турецких войн и походов против крымских татар стратегическая обстановка сложилась в пользу России. После правления Петра Великого Россия передвинула свою границу еще ближе к Крымскому полуострову; ее экономический и военный – не в последнюю очередь военно-морской – потенциал значительно увеличился. В частности, российский флот наголову разбил турецкий в Эгейском море во время Чесменской битвы 5–7 июля 1770 г. Таким образом, риск ответных действий турок на Черном море существенно уменьшился. Как отметил А. Фишер, поскольку «османы больше не могли защищать крымчан от русской экспансии», созрела возможность «для действий царицы» [104] .

104

Fisher. P. 54.

Предлогом для прямого вторжения в Крым послужило дерзкое нападение крымских татар на русский гарнизон в низовьях Днепра в начале 1771 г. В конце того же года военное вторжение привело к тому, что ханом относительно независимого Крыма стал Сахиб-Гирей. Его власть держалась на значительных русских субсидиях. Таким способом Екатерина II пыталась ослабить влияние Османской

империи на Крым. В 1774 г. соперник хана Девлет-Гирей сверг Сахиба и занял его место. Второе вторжение русских в ноябре 1776 г. привело к тому, что в начале 1777 г. к власти пришел Шагин-Гирей, пророссийски настроенный протеже Екатерины. В конце года крымцы взбунтовались против несправедливого и коррумпированного Шагин-Гирея, и мятеж удалось подавить лишь в феврале 1778 г. с помощью русских войск. В 1782 г. в Крыму вспыхнуло новое восстание, но к тому времени Екатерине и Потемкину уже надоело поддерживать дорогостоящее и ненадежное марионеточное государство.

Тем не менее долгосрочная судьба Крыма, в том числе основание Севастополя, зависела в первую очередь от событий, происходивших в другом месте, – в основном от результата сражения против Османской империи на Дунайском фронте, а также от политики великих европейских держав, в том числе от раздела Польши. Турецкая армия страдала от нерешительного управления, недостаточной подготовки войск и плохого снабжения, тогда как военная мощь России крепла. В 1769 г. русские войска захватили главную турецкую крепость на Днестре Хотин. В следующем году фельдмаршал граф Петр Румянцев одержал несколько блестящих побед на реке Прут, раз за разом разбивая превосходящие силы турок, причем с относительно небольшими потерями. После этого успеха Румянцев направился в низовья Дуная, где были захвачены турецкие крепости Измаил, Килия и Браилов. Совершенно очевидно, что со времени неудачного похода Петра Великого в 1711 г. управление и тактическая подготовка русских войск значительно улучшились [105] . В 1771 г. Крым был временно захвачен русскими войсками, но первый раздел Польши в 1772 г. и восстание Пугачева в 1773 г. на некоторое время заставили Россию отложить свои стратегические планы в отношении Османской империи.

105

Об этом можно прочитать в: Jeremy Black. War and the World: Military Power and the Fate of Continents. Yale: University Press, 1998. P. 108.

Решительная победа над турками была достигнута русскими войсками летом 1774 г. В начале июля пятидесятитысячная армия во главе с Румянцевым форсировала Дунай. Авангард численностью восемь тысяч человек находился под командованием энергичного Александра Суворова. Его группа прорвала турецкую оборону у Козлуджи, в 80 километрах южнее реки, посредством внезапной ночной атаки, мастерски проведенной против значительно превосходящих сил (сорок тысяч человек) противника. Как и в 1770 г., проявились новаторство и инициатива русских, а также деморализующее действие грозной штыковой атаки [106] . Известна фраза Суворова: «Пуля – дура, штык – молодец», но его вклад в военную науку гораздо значительнее [107] . Не менее важными стали стратегические последствия тактических и оперативных успехов для высшего командования Османской империи. Главнокомандующий турецкими войсками великий визирь Мухсинзаде Мехмед-паша, опасавшийся, что теперь ничто не сможет помешать русской армии повести наступление на Стамбул, запросил мира. Румянцев, будучи не только солдатом, но и государственным деятелем, почувствовал психологическое преимущество над турками и продемонстрировал свое искусство не только на поле боя, но и в дипломатии. Он добивался и добился наилучших для России стратегических условий.

106

Ibid.

107

Тактика русских, опиравшаяся на скорость, внезапность и решительность, а также «культ штыка» Суворова описаны в: William C. Fuller. Strategy and Power in Russia 1600–1914. New York: The Free Press, 1992. P. 165–166. Вклад Суворова в русскую военную науку гораздо глубже, чем его знаменитое высказывание о пуле и штыке. В истории русской императорской армии Суворов выступил модернизатором и реформатором. Подробное описание наследия Суворова, а также его последующего искажения см.: Serge Andolenko. The Imperial Heritage // B. H. Liddell Hart (ed.). The History of the Red Army. London: Weidenfeld and Nicolson, 1956. P. 15–19.

Этот решительный поворот событий имел огромное значение для истории Севастополя. Кючук-Кайнарджийский мирный договор, заключенный 10 (21) июля 1774 г. в маленькой болгарской деревушке, где располагался штаб Румянцева, создал условия для присоединения Крыма Россией девять лет спустя. Для России договор был очень выгодным – она получала гораздо больше, чем компенсацию за унизительные уступки, сделанные на реке Прут в 1711 г. В обмен на захваченные дунайские провинции Молдавию и Валахию, которые возвращались Османской империи, Россия получала стратегически важные участки побережья Черного моря. Договор предусматривал возвращение Азова и Таганрога на Азовском море, приобретение крепости Керчь в Крыму и – самое главное – дельты Днепра, в том числе земли между реками Буг и Днепр, за исключением крепости Очаков. Эти территориальные приобретения обеспечили русским доступ к Черному морю двумя путями – наконец исполнилась мечта Петра Великого, связанная с югом страны. И что очень важно, мирный договор предусматривал выход Крыма из подчинения Османской империи. «Вишенкой на торте» стали турецкие репарации в размере 4,5 миллиона рублей.

В целом, как отмечает современный биограф Екатерины Великой Р. Мэсси, «война сместила баланс сил в регионе в пользу Российской империи; теперь Европа знала, что господство на Черном море перешло к России» [108] . Поэтому теперь присоединение Крыма было лишь делом времени. Однако Екатерина колебалась, поскольку политические условия для этого еще не созрели. Она ждала, когда внутренняя обстановка в ханстве накалится еще больше, и укрепляла российскую

армию, во главе которой стоял Потемкин. Более того, поэтапный подход требовал строительства и развертывания нового флота, способного действовать на Черном море, а также соответствующей оперативной базы для него.

108

Robert K. Massie. Catherine the Great. London: Head of Zeus, 2012. P. 383.

Тем временем происходила российская колонизация Крыма, как если бы Екатерина выбрала стратегию ассимиляции, а не присоединения. Однако наблюдался и обратный процесс. Желая дестабилизировать экономику Крыма и подорвать власть хана, Потемкин приказал эвакуировать с полуострова более 30 тысяч купцов (в основном греков, но также большое количество немцев), которые обосновались в Крыму. Реализовывал этот массовый исход Суворов – неприятная задача для боевого генерала, сопряженная со страданиями людей [109] . К 1782 г. стало ясно, что дни Шагин-Гирея сочтены: он не мог удержать власть без военной поддержки и значительных финансовых субсидий России. Таким образом, была подготовлена почва для неизбежного окончания власти татар в Крыму. Но Екатерина откладывала решение о присоединении полуострова до 1783 г., и это остается «одной из главных загадок истории Крыма» [110] .

109

Sebag Montefore. P. 273.

110

Fisher. P. 58.

Для населения Крыма, состоявшего преимущественно из крымских татар, период между заключением Кючук-Кайнарджийского договора и присоединением Крыма к России в 1783 г. был временем беспорядков и тягот. Девять лет номинальной независимости стали серьезным испытанием на непростом пути перехода от правления ханов к Российской империи: восстание крымцев, вызванное вмешательством турок в дела Крыма, и череда военных вторжений России. Эти непростые события привели историков к выводу, что присоединение Крыма в 1771–1772 гг. или непосредственно после заключения Кючук-Кайнарджийского мирного договора в 1774, а не в 1783 г. позволило бы избежать «кровопролития, разрушений и хаоса» [111] . Тот факт, что Крым был присоединен с минимальными потерями, дает основания предположить, что его могли включить в состав Российской империи на десять лет раньше. Задним числом такие рассуждения имеют смысл, однако они игнорируют политические самоограничения, наложенные на себя Екатериной: она хотела представить Россию защитницей, а не захватчиком Крыма. В XVIII в. одинаково важными оказались возможности и обстановка. В период 1771–1782 гг. Россия четыре раза вступала в Крым. Первые три кампании ставили целью поддержать власть правителя, устраивавшего Россию; последняя должна была уничтожить остатки власти крымско-татарского хана. Поэтому когда в 1783 г. появилась благоприятная возможность захвата Крыма, Потемкин практически без боя достиг этой цели, подарив полуостров своей благодарной императрице [112] .

111

Ibid. P. 69.

112

Это присоединение было в точности повторено Российской Федерацией 231 год спустя, когда Крым был занят бескровно. См. главу 16 и эпилог этой книги.

К концу 1782 г. Потемкин в страстном письме Екатерине обосновал необходимость окончательного акта вековой драмы покорения Крыма:

«Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить Вас не может, а только покой доставит. Удар сильный – да кому? Туркам. Сие Вас еще больше обязывает. Поверьте, что Вы сим приобретением безсмертную славу получите и такую, какой ни один Государь в России еще не имел. Сия слава проложит дорогу еще к другой и большей славе: с Крымом достанется и господство в Черном море. От Вас зависеть будет запирать ход туркам и кормить их или морить с голоду» [113] .

113

Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769–1791), письмо 635.

Однако Екатерина еще медлила с приказом о захвате Крыма. Взвесив все за и против, она «начала интенсивную дипломатическую и военную подготовку» к этому завершающему акту. В частности, 8 декабря 1782 г. был издан секретный указ Коллегии иностранных дел, содержавший распоряжение рассмотреть вопрос о присоединении Крыма и завершении дел с Портой, а также подготовить «генеральную систему в рассуждении поведения нашего со всеми другими державами» [114] .

Прошло меньше недели, и 14 декабря 1782 г. (ст. ст.) она приказала Потемкину при первой же возможности захватить Крым, «гнездо пиратов и мятежников», и присоединить его к России. Обстоятельства этому благоприятствовали. Предлогом могли стать, например, смерть или пленение нынешнего хана, его предательство или создание препятствий для занятия Ахтиарской (впоследствии Севастопольской) гавани [115] . Более того, в международных отношениях Екатерина хотела избежать любого намека на завоевание, поэтому желала, чтобы татары публично заявили о своем согласии присоединиться к России. Кроме того, Екатерина настаивала, чтобы хан принес ей клятву верности. Потемкину поручалось организовать все это в первой половине 1783 г. Переписка между царицей и ее полномочным представителем свидетельствует о том, насколько непростой была ситуация для них обоих. Потемкин вновь указывал, какие стратегические преимущества получит Россия после присоединения Крыма:

114

Лебедев А. А. У истоков Черноморского флота России. СПб.: Гангут, 2011.

115

Гребенщикова Г. А. Черноморский флот в годы правления Екатерины II. СПб.: Остров, 2012. C. 428–428.