История Лизи (др. перевод)
Шрифт:
– Вчера, во второй половине дня, Лизи, на дороге, которая ведет из карьера, я нашел настоящее сокровище – тот стеклянный колпак с лампочки под потолком салона. Он снял колпак и выбросил в кусты. – Голос Боукмена прибавил громкости, в нем зазвучали торжествующие нотки, стал голосом не помощника шерифа, а обычного человека. – И на этот раз он не воспользовался перчатками или забыл стереть отпечатки! Так что на одной стороне остался отпечаток большого пальца, а на другой – указательного! Когда он брался за колпак, чтобы выбросить его. Утром мы получили по факсу результаты проверки.
– Джон Дулин?
– Ага. Совпадение по девяти параметрам. По
– Я уверена, что в конце концов он объявится, – ответила Лизи и бросила вожделенный взгляд на сандвич с тунцом. Цепочка мыслей, связанная с Амандой, оборвалась, зато вернулся аппетит. Лизи полагала, что это равноценный обмен, особенно в столь жаркий день. – Даже если и не объявится, мне он досаждать перестал.
– Он уехал из округа Касл, я готов поставить на кон мою репутацию. – А своей репутацией, судя по голосу, помощник шерифа Боукмен гордился. – Полагаю, здесь для него стало жарковато, так что он бросил краденый автомобиль и удрал. Плаг того же мнения. Джим Дули ушел. Концерт окончен.
– Плаг… он жевал табак [124] ?
– Нет, мэм, отнюдь. В средней школе мы вместе играли в футбольной команде «Рыцари Касл-Хиллс», которая выиграла первенство штата в лиге «А». Фаворитами считались «Бангорские тараны», оторвались от нас на три очка, но мы их сделали. С конца пятидесятых годов наша команда стала единственной из этой части штата, которой удалось выиграть золотой кубок. И Джо – весь сезон никто не мог его остановить. Даже когда на нем висли четыре человека, он продолжал идти вперед. Вот мы и прозвали его Плаг [125] , а я зову до сих пор.
124
Одно из значений английского слова «plug» – пластинка прессованного жевательного табака, которую кладут в рот.
125
Другое значение английского слова «plug» – таран. Именно так Боукмен и называет Джо Олстона.
– Если бы я его так назвала, он бы рассердился?
Дэн Боукмен весело рассмеялся.
– Нет! Обрадовался бы!
– Хорошо. Тогда я – Лизи, вы – Дэн, а он – Таран.
– Меня это вполне устраивает.
– И благодарю за звонок. Это потрясающая сыскная работа.
– Спасибо за теплые слова, мэм. Лизи. – По тону она поняла, что он просто светится от похвалы, и на душе у нее полегчало. – Звоните, если мы можем сделать для вас что-то еще. Или на горизонте появится этот слизняк.
– Обязательно.
Лизи вновь вернулась к сандвичу, с улыбкой на лице, и до конца дня не думала об Аманде, славном паруснике «Холлихокс» или Мальчишечьей луне. Ночью, однако, она проснулась от далекого погромыхивания и ощущения, будто что-то огромное… нет, не охотится (слишком мелкая дичь), но созерцает ее. А сама мысль о том, что разум неведомого существа может обратить на нее внимание, вызвала желание плакать и кричать. Одновременно. Появилось и другое желание: смотреть фильмы по Ти-си-эм, курить и пить крепкий кофе. Или пиво. Пиво, может, и лучше. Пиво могло вновь вогнать в сон. Вместо того чтобы встать, Лизи выключила лампу на прикроватном столике и легла. «Снова я не засну, – думала она. – Буду просто лежать, пока на востоке не забрезжит заря. Тогда я смогу встать и сварить кофе, который мне хочется
Но через три минуты после того, как ее посетила эта мысль, она уже дремала. Через десять минут крепко спала. Позже, однако, когда поднялась луна и Лизи снилось, будто она плывет над каким-то экзотическим пляжем с белым песком на волшебном полотнище-самолете от «ПИЛЬСБЕРИ», ее кровать на несколько мгновений опустела, а воздух наполнился ароматами красного и белого жасмина и цветущего в ночи эхиноцереуса, ароматами вожделенными и при том ужасными. Но потом Лизи вернулась и утром едва могла вспомнить свой сон, в котором летала, летала над пляжем у пруда в Мальчишечьей луне.
Так уж получилось, что реальный разбор книгозмеи на составные части отличался от того, что привиделось Лизи, лишь в двух аспектах, да и то очень незначительных. Во-первых, мистер Патридж прислал не двух парней, а парня и девушку: энергичную девчушку лет двадцати с небольшим. Волосы цвета жженого сахара она забрала в конский хвост, а на голову нахлобучила бейсболку «Ред сокс». Во-вторых, Лизи не представляла себе, насколько быстро можно закончить эту работу. Несмотря на чудовищную жару в рабочих апартаментах Скотта (даже три вентилятора ничего не могли с ней поделать), все журналы и книги оказались в грузовом отсеке темно-синего микроавтобуса, принадлежащего университету Мэна, менее чем через час. Когда Лизи спросила двух библиотекарей из отдела частных коллекций (они называли себя – и, по мнению Лизи, в этой шутке была доля правды – любимцы Патриджа), не хотят ли они выпить ледяного чая, они с радостью согласились и выпили по два больших стакана каждый. Девушку звали Кори. Именно она и сказала Лизи, что очень любит книги Скотта, особенно роман «Реликвии». Юношу звали Майк, и он выразил ей соболезнования в связи с утратой. Лизи поблагодарила обоих за доброту и говорила от души.
– Должно быть, тамошняя пустота вызывает у вас грусть. – Рукой, которая держала стакан, Кори указала на амбар. Звякнули ледяные кубики. Лизи старалась не смотреть на стакан, дабы вдруг не увидеть, что в нем, кроме льда, плавает что-то еще.
– Грусть есть, но есть и чувство освобождения, – ответила она. – Я слишком долго не могла заставить себя взяться за его кабинет. Мне помогли сестры. И я рада, что мы это сделали. Еще чаю, Кори?
– Нет, благодарю, но можно мне воспользоваться туалетом, пока мы не уехали?
– Разумеется. Через гостиную, первая дверь направо.
Кори вышла. Рассеянно (почти что рассеянно) Лизи задвинула стакан девушки за кувшин с ледяным чаем, изготовленный из непрозрачного коричневого пластика.
– Налить вам чаю, Майк?
– Нет, благодарю, – ответил он. – Как я понимаю, вы уберете оттуда и ковер.
Лизи смущенно рассмеялась.
– Да. Он очень грязный, не так ли? Пятна остались после экспериментов Скотта с морилкой. Это была беда. – И подумала: «Извини, дорогой».
– Немного напоминают засохшую кровь. – И Майк допил чай. Солнце, горячее и подернутое дымкой, плыло по поверхности его стакана, и на мгновение Лизи вроде бы увидела таращащийся на нее глаз. А когда Майк поставил стакан, она едва подавила желание схватить его и переставить за пластиковый графин, рядом со вторым.
– Все так говорят, – согласилась она.
– После самого жуткого в истории человечества пореза при бритье, – добавил Майк и рассмеялся. Лизи присоединилась к нему. И подумала, что ее смех звучал почти так же естественно. Она не смотрела на его стакан. Не думала о длинном мальчике, который теперь стал ее длинным мальчиком. Вообще не думала, чтобы не думать о длинном мальчике.