История любовницы короля
Шрифт:
Надежды не оставалось, и я мысленно начала молиться Дыв-Кариату, который, кажется, до сегодняшнего дня был милостив к моим молитвам. И Владычице, пусть даже слабо верила в то, что она меня услышит на этом острове.
Меня вдруг подхватили в воздух, терпкий запах мужского пота подсказал: смотрительница привела своего помощника. Понесли куда-то, и ставшие громкими мужские голоса подтвердили мой ужас. Прохладная ровная поверхность оказалась подо мной, на мне поправили платье, и голос смотрительницы обратился к присутствующим:
— Уважаемые гости нашего праздника! Сегодня у нас особенное блюдо — Спящая! И вот страница из
Мужские голоса одобрительно загудели, кто-то хмыкал, кто-то посмеивался. Я даже определить не смогла, сколько здесь находится человек. Насколько я знала, на Адноде работало около двадцати пяти магов. Именно в эту минуту во дворце собралась дюжина, неужели все остальные были здесь?
Кажется, слёзы непрерывно катились из глаз, потому что щёки чувствовали холодящие их дорожки. Я снова и снова, пока смотрительница читала придуманную Йарой страницу из дневника, вызывала отчаянно магию, любую. Но она только покалывала в кончиках пальцев, а проснуться не помогала.
Женский голос читал послание выразительно, с паузами, и слушатели возгласами выражали одобрение. Мечта лумерки-незнакомки им пришлась по вкусу.
Ну а я, пока слушала призыв «наполнить меня магией», чтобы «после своего пробуждения почувствовала себя настоящей всемогущей магессой со множеством талантов», — сходила с ума от страха. Чуть ли не с самого детства, а в последние месяцы и аднодцы мне часто твердили про самое страшное, что может случиться с девушкой — статус всеми презираемой необручницы, зависящей от мужчин, — поэтому я забыла о более важном. Об опасности умереть. И я наивно не думала об этом, пока меня не коснулось несколько рук.
Смотрительница прочитала подложную просьбу наивной лумерки и ушла, оставив меня наедине с толпой игриво настроенных мужчин. Чтобы не тратить время на моё раздевание, нижнее бельё было разорвано и таким образом снято. Всё, что мы с Райаном планировали сегодня испортить… «Какая ужасная ирония, — промелькнула мысль: — После этой ночи я вряд ли смогу играть в охотника и жертву. Забыть это будет непросто».
Но все мои пространные мысли исчезли сразу после прикосновения десятков жадных пальцев. Удушье от чужой магии мгновенно поползло к горлу, предупреждая о недопустимости отношений с другими мужчинами. Со стороны, подозреваю, развлекающиеся не замечали ухудшения в моём состоянии — тот сип, что вырвался из меня, маги истрактовали как положительный знак, стон. Их спящая милашка была довольна. А в моей голове билась одна из последних мыслей: я умру от удушья, и никто из них этого не заметит, пока моё тело не охладеет…
Это была самая страшная мысль, обрывавшая все надежды на будущее, представления о добре и зле, о стыде и непорочности. Именно в эту минуту я поняла самое главное: жизнь бесценна, и вынести можно всё — от стыда до всеобщего презрения, от разочарования до боли разлуки с любимым.
Внутри ползла тьма, готовясь охотно поглотить моё сознание, и тогда, каким-то чудом осознав, — нет, найдя в себе крупицу надежды на спасение, — я обратилась к магии, поселившейся внутри меня. Направила одну-единственную мысль: жизнь или смирение? Приказала замолчать, не сопротивляться…
Остатки магии колебались несколько долгих мгновений, удивлённые и оскорблённые желанием познать других мужчин. «Не будет меня — не
Я слышала свой собственный хрип как чужой голос. Понял ли кто-то из трогающих меня его истинную причину? Не знаю… Очень быстро облегчение от сознания подаренной жизни сменилось отчаянием. Магия во мне, как я её и просила, замолчала, покорно принимая чужой жемчуг.
Сначала моё сознание невольно отмечало разность запахов, вкусов, попадавших снизу или в рот, небрежно открытый за оттянутый вниз подбородок. Спустя седьмой или восьмой «подарок» я перестала различать детали происходящего. Мужские стоны, возглас перед выбросом жемчуга: «Прими мой дар!» — по написанной Йарой инструкции. Запахи вожделения, пота и азарта. И желание пить, единственное которое было удовлетворено. Очередная порция жемчуга вытекла изо рта, и тогда кто-то умный придумал — подставили сосуд, собирая не помещающуюся жидкость, через бесконечность приподняли меня и влили в горло, заставляя проглотить весь, до последней капли, разбавленный вином магический жемчуг.
Вино, как ни странно, принесло облегчение. К тому моменту я чувствовала жжение во всём теле, не так, как это бывало с огненной магией сира Бриса. Меня разрывало изнутри, в ушах стоял гул от беснующейся крови. И вино несколько расслабило. Сквозь гул я услышала:
— Милашка наша горит от переизбытка чувств. Помилосердствуем, господа? — и добродушный смех стал ответом шутнику.
«Разметать бы их всех! Ударить их же магией! Призвать к рукам!» — жалобно сказало нечто в моей голове, и я послушалась. Откликом неудавшейся попытки послужил мужской смех: досталось какому-то неудачнику, решившему вложить мне в руку орган и сымитировать моё желание приласкать его. Его вопль и ругань вызвали веселье.
— Мечта милашки сбылась, искрит, как рубеин! — пошутил кто-то.
Возможно, из страха получить от меня разряд собранной магией большая часть магов потеряла ко мне интерес. Те, чей пыл не убавился, находчиво перевернули меня на живот, и наполнение магией продолжилась сзади, в этой позе я не могла никого коснуться, если бы вдруг проснулась…
Время не бежало — сочилось каплями крови из незатягивающейся раны. Истерика и ужас сменились оцепенением не только тела, но и ума. Чтобы хоть как-то закрыть сознание от происходящего, я считала сначала до ста, потом до тысячи, снова до тысячи, обещая себе каждый раз, что это граница моих страданий.
От счёта отвлёк звук колокольчика. Что он возвещал, я не знала. Или это мне уже слышалось? Он прозвенел ещё дважды, и я не поверила своим ушам — постепенно гул мужских голосов затихал. Шуршала одежда. Подходили ко мне, на прощание трогали, лизали рядом с ухом, благодаря за волшебный вечер и выражая желание снова увидеть меня здесь.
Маску с меня, по счастью, не сняли, хотя попытка была. Сброшенный мне на лицо жемчуг затёк под неё, приклеив ткань к коже. Тот, кто хотел запомнить моё лицо, быстро сдался: его усовестили, обвинив в том, будто он пытается заполучить себе лумерку с богатой фантазией.