История любовницы короля

Эфф Юлия

Я покачала недоумённо головой.

— Хорошо, давай напрямую. Ты чувствуешь, что мне нравится, какое поведение может доставить мне удовольствие, и неосознанно подстраиваешься. Я же хочу, чтобы ты нашла в себе свои собственные желания. Помнишь сама свой первый урок про решительность? Я благодарен тебе, он заставил меня задуматься: то, что меня страшит, на самом деле пугает или привлекает? И я понял…

Или к вечеру моя голова перестала соображать, или, как говорил Райан, люди иногда разговаривают на разных языках друг с другом, чтобы просто выговориться. Кажется, Его высочеству просто нужен

был собеседник, молчаливый и соглашающийся во всём. Невольно я поелозила, усаживаясь поудобнее и приготовившись к длинному монологу моего собеседника.

— Что ты делаешь, Ана? — внезапно сердито спросил он. — Почему ты сменила позу?

— Чтобы ноги не затекли, пока вы будете говорить, сир.

— Шархал тебя побери, Ана! А ты хочешь этого? Слушать меня.

— Хочу. Наверное… — я взглянула на часы. Райан ждал меня, и ещё час назад мы договорились, что к десяти я буду у него. Но стрелка уже перешагнула за десять, а я всё никак не могла уйти. Меня удерживало здесь… Я не знала, что. И, похоже, Его высочество пытался до меня донести важную мысль.

— Я знаю, что трудно быть эмпатоморфом, Ана. Ты невольно читаешь чужие чувства, отодвигая свои в сторону. Нельзя жить постоянно, каждый день, чужой жизнью, ты должна подумать о себе!

— Простите, я не совсем пони… — меня ждал Райан, и я попыталась подняться, но мужская ладонь надавила на моё плечо, не позволяя встать. — Меня ждёт сир Риз, Ваше высочество. Я ему обещала.

Зелень глаз сверкнула торжествующе:

— Видишь? Я тебе о чём говорю? Ты собираешься уйти не потому, что хочешь сама, а потому, что тебя ждут.

В ту минуту мысль, которую пытался донести Его высочество, мне показалась смешной. Простыня, замотанная на его бёдрах, продолжала топорщиться впереди, и я окончательно уверилась: весь этот сложный разговор сводился к тому, чтобы заставить меня сделать это — снять напряжение принца. И пытка словами могла длиться и длиться до тех пор, пока я не подчинюсь.

Про то, почему принц не воспользуется рукой, а вымогает ласки у других, можно было не спрашивать. Некогда я уже задавала этот вопрос сиру Брису. Он объяснил: в ладонях магов — средоточие каналов выхода, как и в органах, умеющих выводить магию через щедрую жидкость. Поэтому взаимодействие двух точек с искривлёнными магическими потоками может привести к болезненным последствиям. Например, ожогам, если это маг-огневик.

Одного не понимаю — почему снова я? Почему не Йара, готовая продать весь мир ради желания оказаться вот в этой самой постели?

— Разрешите, я позову Йару, Ваше высочество? — спрашиваю, глядя снизу на мужчину передо мной.

На его лице появилось отчётливое разочарование, но другая эмоция хищно промелькнула и затаилась. Он обхватил рукой моё лицо и провёл большим пальцем по губам, надавливая на них:

— Позови…

Это была, наверное, его магия — я оторопела от неожиданности. Рот невольно раскрылся под натиском одного единственного пальца, и тот проник внутрь, неся с собой привкус и запах ароматического масла, которым я натёрла сира Генриха. Поводил внутри, трогая мой язык. Я и Его высочество смотрели друг на друга, будто каждый выжидал следующий ход.

Но, мотнув головой, я освободилась от захватчика моего рта и поднялась,

отталкивая чужую руку:

— Простите, Ваше высочество, мне нужно идти. Я понимаю, о чём вы говорите. Но разве у меня есть выбор? Договор с сиром Брисом я не могу расторгнуть по нескольким причинам. Райана я отвергнуть тоже не могу: он мне нравится да и деваться на Адноде некуда, он меня не отпустит. Вы же можете мне просто приказать. Я понимаю, что самочувствие такой важной персоны, как вы, связано с будущим Люмерии. Но я не могу позволить себе делать всё, что хочу. Потому что это мой долг, который я пока не вернула богам за их милость ко мне… Простите. Вам действительно лучше заключить договор с Йарой. Благостной ночи.

Сделал книксен и вышла из спальни Его высочества. Как ему и обещала, направилась к комнате Йары, постучалась. Дверь мне открыли не скоро. Внутрь лумерка меня не пустила, выглянула в щель, и я сразу заметила всё: и раскрасневшиеся щёки, и припухшие губы, и взлохмаченные волосы. А ещё от Йары отчётливо пахнУло магией Одри.

— Чего тебе надо? — грубо спросила лумерка.

— Забыла, пока шла. Прости. Вспомню — завтра скажу, — я извинилась, получив вдогонку фразу, относящуюся к безумным самоуверенным девицам.

«Как будто о себе сказала», — проворчала я мысленно. И вдруг моё понимание происходящего озарило догадкой, к которой вёл меня Его высочество. Пусть и своеобразным способом, но он пытался научить меня управлять той магией, что сопровождала меня с четырнадцати лет и будет со мной до моей смерти. Где грань между тем, что хочу я и хотят другие? Почему я не могу отделить своих желаний от чужих?

Райан привёз, как и обещал, с континента, наверное, два десятка женских ночных рубашек и штанишек. Одну пару мы уже порвали, вернее, он порвал, следуя правилам игры, которую сам же и придумал. Охотник, он просил меня немного посопротивляться, и я побрыкалась сначала, как следует, вспомнив первую каплю крови, взятую Райаном, и его возбуждение от моего яростного противостояния.

И когда на мне он разрывал новую рубашку, я молила, просила не прикасаться ко мне. И ведь меня это тоже возбудило! Хотя где-то в глубине души эта игра мне показалась грубой и грязной. Поэтому ли я мстила после, разорвав остатки рубашки на ленты и привязав руки Райана к спинке его кровати? В конце концов, он признался, что ему стало легче. Но легче ли стало мне?

Я решительно сказала Элиасу, дежурящему возле двери принца, что забыла свою вещь в комнате его начальника, постучалась и дождалась разрешения войти. Принц стоял посередине комнаты в шлафоре и с книгой в руке. Увидев, что это я, он всё понял. Отбросил книгу и пошёл навстречу.

— Ты поняла, чего ты хочешь?

Кивнула. Кого я обманывала? Мне нравился этот мужчина, только пока я не могла определить степень, окраску и запах своего чувства. Но он манил меня — это было бесспорно. И, немаловажно, я ему не была безразлична. Нас не связывали ни вынужденные договоры, не подталкивали друзья. Мы не любили друг друга и не говорили красивых слов, а просто тянулись друг к другу. Его высочество нуждался в простом общении и человеческом сочувствии, я — в честной игре, где мне отводилась не вынужденная, а любая роль, какую я выберу сама.