История любовницы короля

Эфф Юлия

Поток девушек двинулся к выходу, я поплелась за ними, но по дороге свернула в уборную, дождалась, когда останусь там одна, и всласть нарыдалась. Даром расстройство, конечно же, не прошло — разболелась голова, и я как-то странно начала себя чувствовать. Моё отражение в зеркале плыло, или это мне так казалось? Есть не хотелось, и я, добравшись до фойе, опустилась на один из пустующих диванчиков, прикорнула к углу немного унять дрожь в ногах перед тем, как выйти на улицу.

В голове воцарилась пустота и в этой пустоте, будто в безбрежном океане, плавали мысли-водоросли о том, что я никогда не буду счастлива, моё прошлое лумерки и необручницы будет преследовать меня до конца моих дней. И то, что я сейчас пытаюсь сделать — изменить

будущее — жалкие попытки насмешить древних богов. Я не смогу стать компаньонкой, потому что привыкла быть независимой. Я не смогу держать свою лавку и продавать, потому что большую часть жизни провела на рынке, и до сих пор испытываю отвращение к торговле. Я никогда не буду счастлива с тем лумером, что решится взять меня в жёны. И я не смогу никогда больше вернуться на Аднод… Потому что он будет мне напоминать о тех мужчинах, которые мне нравились. Ни один лумер не будет таким…

Сожаления, разочарования и боль так захлестнули, что в глазах моих потемнело, сопровождая тошноту, и я снова прикрыла рукой лицо.

— Так-так, милочка! Вы всерьёз решили выспаться в Академии? — всё тот же надоедливый резкий голос профессора Шэдоу остановился возле меня.

Я одним движением вытерла лицо и поднялась, выталкивая из себя заученные слова по этикету:

— Прошу меня извинить, профессор Шэдоу. Я сегодня себя плохо чувствую. Разрешите вернуться в свой класс, — сделала книксен, не глядя на вероятно буравящего меня карими глазами мужчину, шагнула в сторону, чтобы избавить его от своего никчёмного общества.

— Не так быстро, милочка! Следуйте за мной! — рявкнул профессор и пошёл, прихрамывая, в сторону профессорской части с кабинетами для преподавателей и управления.

Меня проводили сочувственными взглядами сидящие на одном из диванов старшекурсники с учебниками в руках. Спорить не хотелось, я боялась одного — лишь бы у меня не случился приступ на почве расстройства и не поплыла бы личина. Вот бы профессор удивился! Долго мне потом пришлось бы ему объяснять основы моего лумерского начала…

Но едва мы вошли, профессор повернул ключ в дверях, отрезая мне путь к отступлению, и сказал, указывая на более уютный, чем в фойе, диван, где можно было даже выспаться:

— Садись, я заварю свежее сухотравье. Мне приносят сюда обед, так что я могу тебя ещё и накормить, — каким-то совершенно будничным тоном.

Я с удивлением подняла на него глаза. Профессор неожиданно рассмеялся, снял с пальца кольцо, затем вытащил какой-то амулет из-под жюстокора, и передо мной появился Генрих.

— Ты не думай: я не столько за тобой следил, сколько тренировался, — объяснил он, но я всё равно ничего не поняла. — Ну, совсем не хочешь меня обнять?

Он присел рядом, и я, точно так же сбрасывая с облегчением личину, бросилась к Его высочеству на грудь и снова разрыдалась.

Год спустя.

Генрих Роланд успокоил меня тогда, как мог, а его мудрости не было причин не доверять. Время — вот что было нужно нам с Райаном. Мы стали наивными заложниками мира Аднода — понимание этого у меня уже было, оставалось принять данность. Мне было всего девятнадцать, хотелось верить в знаменитую сказку про короля и лумерку, ставшую некогда королевой Люмерии и основательницей нового правящего рода. Наступила пора взросления, и нужно было оставлять эти сказки для детей.

— Теоретически, — говорил Генрих, — всё может быть, если Райан решится ради тебя отказаться от семейного рода. Поразмыслим, как прагматики, а Райан им определённо является. Если он за условный период тайно скопит определённую сумму, например, для того, чтобы в будущем сохранить привычку к относительной роскоши. Но ему придётся отказаться не только от этого, но и от тщеславия своего рода Белого Поисковика. Как мы видим на примере твоей Академии, даже лумеры могут стать преподавателями, получить определённый чин и быть приближенным ко двору. Есть и другие возможности. Райан пять лет

был наместником на Адноде и наравне с простым людом таскал тележки и выбирал грязь из-под ногтей, поэтому я не исключаю его готовности сделать то, о чём я говорю. Но, к сожалению, на моей памяти нет других, кроме фольклорных, сюжетов, в которых бы титулованная особа выбирала сложный путь, против решения своей родни. Я не знаю наместников старше сорока лет, а детей у Райана нет, поэтому, если ты всё-таки согласишься на его вариант, у вас будет несколько лет хотя бы совместного проживания на Адноде.

— А короли часто заключают договор с королевами на счёт любовниц? — всхлипывая, спросила я. Не для того, чтобы уязвить, — понять, насколько чудеса возможны в Люмерии.

Его высочество улыбнулся:

— Частенько, но об этом ты в учебнике по истории никогда не прочитаешь. Да и в официальных книгах, регистрирующих браки, тоже этого не будет по причине сути частного договора супругов.

На том я и остановилась — смириться и довериться лечащему времени. После того дня учёба в Академии и прочие события так закрутили, что рана немного затянулась. Главная моя проблема — нужда в подпитке мужской магией — благополучно была разрешена. Во-первых, Генрих навещал меня или мы встречались во дворце, куда я приходила под видом одного из помощников сира Николаса для массажа Его величеству. Король знал о моих способностях, как и обо всём, что происходило в стране. Главное — Хетуин не подозревала мужа в изменах, потому что доказательств не было, как и просила его. Впрочем, ей было не до этого.

Третьего числа месяца оттепели 1620 года она родила наследника, получившего имя Хривелур — далёкого прадеда, основателя рода Роландов. Как любая беспокойная матушка, она тряслась над первенцем и круглосуточно находилась с ним в личных покоях, тщательно охраняемых от возможных интриг неунывающих соперников. И лишь в день, когда Хривелуру исполнилось сто дней, торжественно показала его Совету — здорового темноволосого крепыша с зелёными глазами.

Сто дней — это была какая-то сакральная дата, которую, очевидно, ждали многие, потому что именно после неё началась длиной в полгода процедура передачи правления Роланда Второго — Роланду Третьему, то есть Генриху. Ему стало не хватать времени на меня, и тогда мне просто отвели покои во дворце как помощнику сира Николаса, которого, разумеется, предупредили о существовании ученика. Сам великий массажист проинспектировал способного юношу и одобрил кандидатуру для лечения Его величества.

Ариана Ленуар тоже, само собой, продолжала учёбу. Я успевала везде. А внедворцовой деятельностью массажиста Его величества никто во дворце не интересовался. Разве что Хетуин однажды попросила меня посмотреть малыша Хривелура, я из любопытства навестила их, но отказалась от постоянной помощи, сославшись на свою слишком сильную юную маг-силу, которая могла навредить малышу. От меня охотно отстали.

В урожайном месяце, когда Ариана Ленуар в Люмосе, а Ана Гурайд в Лапеше официально перешли на второй курс, благополучно разрешилась от бремени сирра Амельдина, хорошенькой девочкой, копией госпожи. Я дважды сопровождала сира Бриса, и на этом всё — меня клятвенно заверили, что подобных просьб больше не будет. Для магов двое детей — уже слишком большой дар от Владычицы.

Рождение второго ребёнка позволило сиру Брису уйти в отставку на руднике, как то полагалось по Уставу, и Эдрихамы уехали из Люмоса в родовое поместье, находившееся далеко от столицы. Сир Брис перейдёт на должность консультанта и дальше Сурьянских рудников с тех пор не уедет. Правда, некоторые печальные события, которые произойдут через год, выбьют его из колеи. В Южной Сурье случится теракт, подстроенный арауканцами. Там погибнет сир Вэн Делоне в числе других членов комиссии. И тогда сир Брис окончательно, по настоянию госпожи, займётся семейным делом — плавкой архитектурных металлических конструкций и строительством.