История любовницы короля
Шрифт:
Нас будто слушали, я поймала это ощущение, и мне даже стало неловко от того, что я обнажена. Потянула на себя простыню, и Генрих догадался, помог:
— …И великий Дыв-Кариат, отец и бог любви острова Аднод! Я не ведаю вашего промысла, о великие, но знаю одно — я люблю этого мужчину и желаю от него дитя не только ради очищения. Скорбь моя велика, ибо не могу я быть с ним — я, жалкая лумерка…
Генрих накрыл своей ладонью мои пальцы, как бы говоря: «Не нужно, они всё знают».
— …И я прошу вас снять с меня проклятие порока необручницы и позволить исполнить волю Владычицы… Я не прошу дитя с магическим даром, хочу одного — чтобы
— Энон-эрит! — Генрих хрипло заполнил мою паузу, пока я проглатывала очередной ком. Должно быть, сказанных слов было достаточно. Я чувствовала, как тепло собирается в низу живота, словно магия устремляется туда.
— Энон-эрит! — повторила я.
Не убирая покрывало, Генрих забрался под него и накрыл меня своим телом. Меня поцеловали в губы, гораздо целомудренней, чем в терме, немного приласкали груди, и Генрих приподнялся на локтях для удобства движения. Ноги мои привычно согнулись в коленях, раздвигаясь так, чтобы лучше чувствовать движения внутри и обхватить ногами бёдра Генриха, если потребуется подбросить страсти и помочь достичь экстаза. Но пока, кажется, мой мужчина, мой король, справлялся с этим самостоятельно.
Атмосфера сильно отличалась от всех наших свиданий, я никак не могла забыться, потому что не покидало ощущение присутствия кого-то постороннего. Генрих был готов выплеснуть жемчуг и весь взмок от напряжения, но почему-то сдерживал себя. В конце концов, он почувствовал мою зажатость, остановился, дотянулся губами до уха и прошептал:
— Расслабься, они не уйдут, пока это не случится. Я хочу, чтобы мы вместе закончили, тогда вязь будет крепче…
— Не получается, — призналась. Длинные реплики и настрой на что-то серьёзное снизили романтику и добавили торжественности, которая совсем никак не располагала к свободной страсти.
— Расслабься… Я тебе помогу, — покусывая мою мочку уха, шепнул Генрих. Движения его внизу замедлились, он переключился на ласки моей шеи и груди, куда можно было достать, не смещаясь. — Призови магию к чреслам…
Никогда этого прежде не делала, от прозвучавшей молитвы там уже что-то происходило, но лишние мысли сбили настрой. Призыв магии помог разгореться тлеющим углям страсти, мышцы на бёдрах и внутри чресел сами собой сжались, плотнее обхватывая орудие любви, и Генрих выдохнул одобрительно:
— Так, Анушка, так… Не останавливайся!
Мы сосредоточились на этих горячих ощущениях, но мне не хватало признаний. Шёпот Райана, никогда не скупящегося на подбадривания и признания, порой делал больше, чем его «брат», активно вбивавшийся и дразнящий стенки внутренней пещерки.
— Генрих… пожалуйста… ещё, ещё… — заныла я, выталкивая слова пересохшими губами. — Я люблю тебя… мой король… мой Генрих… ещё, ещё!
Магия слов, определённо, распространялась не на одни клятвы, дыхание Генриха показалось мне громче, понял он или нет мои намерения — поддержал, и на сей раз его слова зазвучали в комнате отчётливо, не таясь, вперемешку со стонами и выдохами, и моими репликами:
— Анушка… свет мой, продолжай, не отпускай… хорошо…умница…
Когда Генрих во время настойчивого танца бёдер наклонялся ко мне, чтобы поощрить поцелуями, с его лица на меня теперь капал пот. Я точно так же взмокла — от усилий заставить себя сосредоточиться, желании быстрее закончить и от того, что под покрывалом нам было жарко. В какой-то
О призраках Основателей я слышала только из сказок и шуточных страшилок. Вцепившись в мокрые мужские плечи, я уставилась на Генриха, не зная, видит ли он то же самое, а пока рассуждала, комок страсти в чреслах снова ослабел. Генрих почувствовал изменения, приостановился, проследил направление моего взгляда, наклонился, шепнул на ухо:
— Сменим позу, представь, что ты на Адноде… И не смотри на них… Забудь…
Он отстранился, и, пока я переворачивалась, рубашкой быстро отёр пот на лице, шее и груди. Подложил мне снизу под бёдра подушку и снова вошёл, мимолётно наклонившись и поцеловав в шею сзади:
— Расслабься!
Так, и правда, оказалось легче. Я отвернулась от призраков и постаралась выбросить из головы все мысли, кроме тех, что были сосредоточены на происходящем сзади. Генрих никогда так не делал — не сжимал с силой мои ягодицы, не подминал под себя, поддерживая снизу за живот — так делал Райан, любивший безудержную страсть. Специально ли Генрих сейчас подражал ему, чтобы помочь мне быстрее достичь экстаза? Или же торопился избавиться от невозмутимых наблюдателей? Долго думать на эту тему, по счастью, не вышло — рука Генриха нырнула под мои чресла, пальцы нащупали жемчужинку и помассировали её.
— Маленькая моя… давай же… расслабься… думай о нас…
Его голос запускал волны мурашек по моему телу, закусив губу, я второй раз призвала магию к чреслам, на этот раз глаза мои не видели ничего лишнего, ощущения внизу вспыхнули и быстро набрали силу бушующего пламени, готового перекинуться на всё сухое рядом — за миг до того, как реальность поплыла, я вскрикнула. Генрих узнал знакомый сигнал и тоже позволил себе расслабиться. Моё тело содрогалось, когда магическая струя вместе с жемчугом ворвалась в меня, и в желудке запорхала стая бабочек, щекоча изнутри. Генрих наклонился, накрывая меня собой и издавая долгий полурык облегчения.
Мы ещё с минуту не двигались, Генрих первым пришёл в себя, поцеловал в спину, между лопаток, затем поднялся к моей шее:
— Анушка моя, — задержался устало губами, — не двигайся, полежи немного так.
Но сам вышел из меня и лёг рядом, шумно вздыхая. По шуршанию ткани я догадалась, что он отирает пот.
— Интересный малыш должен получиться — магия Матери Владычицы и древнего отца Аднода, — сказал он, излучая в голосе улыбку. — Мне это только сейчас в голову пришло… Можешь переворачиваться, они ушли. Как ты?
Я развернулась.
— С Хетуин тоже так сложно было? Прости, я не знаю, что со мной сегодня случилось, — потянулась, чтобы взять рубашку и хотя бы немного высушиться. Оказалось, подо мной даже простыня была мокрая.
— К сожалению, мы не смогли с Хет достичь совместного слияния, но ситуация того и не требовала, — Генрих поднялся. — Горло пересохло… Я налью тебе воды. Вина ближайшие пятьдесят дней тебе лучше не пить. Да и потом не рекомендуется.
В огромной спальне благодаря зажжённым лампам было светло. Отеревшись, я тут же начала мёрзнуть, поэтому натянула на себя покрывало. Нагой Генрих перемещался по комнате, и я просто любовалась им и прислушивалась к непривычной сытости после экстаза, ибо прежде, даже после самого яркого удовлетворения, в области живота сохранялось лёгкое возбуждение.