История любви одного парня
Шрифт:
для мальчиков и девочек, с длинным рядом душевых у одной стены, и длинным рядом туалетов с
другой. Прачечные. Wi– Fi. Моего соседа, Райкера, можно легко назвать самым диким человеком,
которого я встречал. Как будто вселенная говорила: «Ах, ты хочешь покинуть Прово ради чего–
то более живого? Получай», Плохие новости: он постоянно таскается на вечеринки и от него
вечно несет пивом. Хорошие новости: он
Нам не нужно определяться с профилирующим предметом до второго курса, но я точно
уверен, что пойду на медицинский. Кто знал, да? Здесь замечательные научные программы, и если
я слаб в английском, то он будет разумной нагрузкой на курсе. Посмотрите на меня, на такого
инициативного.
Естественные науки стали очевидным выбором, но я думаю, мы все знаем, что я не далеко
уйду от английского. Во– первых, потому что Отэм очень хорошо натаскала меня, и это будет чуть
ли расточительством, отбросить его в сторону. И во– вторых, писательство что– то открыло во
мне, о существовании чего я не знал. Возможно, что– то, на самом деле, получится с этой книгой.
А может, и нет, и меня снова что– то вдохновит, и я напишу другую. Без разницы. Писательство –
связь – несмотря на то, что слабая – с ним. И я могу сейчас признать, что нуждаюсь в этом.
Он все еще здесь – буквально в каждом шаге, что я делаю. На первой вечеринке, куда я
пошел, я поиграл в командную игру, познакомился с парочкой людей, выпил пива, пофлиртовал
немного, но ушел домой один. Интересно, когда эта постоянная боль уйдет и я, на самом деле,
захочу кого– то еще. Были ситуации, когда я думал, если бы не Себастиан, я, наверное, переспал
бы сегодня. Но я хочу его. Так же безумно, как это кажется, я думаю о том, что эта книга только
для меня – особенно после всего, что было – и можно с уверенностью сказать: я не утратил
надежду. Его реакция на мое появление в том книжном магазине запала мне в душу. И он
нарисовал мне смайлик с горой в книге. Он любит меня. Я знаю, любит.
Или, любил.
И жизнь здесь отличается сильнее, чем только в масштабах города. Не важно, что творится
в остальной части страны, ЛА – гей– дружелюбный город. Люди здесь открыты. Люди гордятся.
Пары любого сочетания гуляют за ручки, и никто и бровью не ведет. Я не могу представить, как
подобное происходит на обычной улице в самых маленьких городках, и определенно не в Прово.
Мормоны вообще слишком милые, чтобы сказать что– то тебе в лицо, но будет присутствовать
мягкий порыв дискомфорта и осуждения, витающего
Я даже не знаю, куда Себастиан едет на миссию, но переживаю за него. Ему весело? Он
несчастен? Запихивает ли он часть своего сердца в ящик, только для того, чтобы люди в его жизни
оставались счастливыми? Я знаю, что ему нельзя поддерживать связь, так что я не пишу ни смс–
ок, ни писем по электронке, но только чтобы ослабить давление в моей груди, иногда я печатаю
кое– что и отправляю себе же, просто чтобы освободиться от слов, крадущих мой воздух.
Отэм рассказывала мне, что его мать собиралась устроить какую– то публичную вечеринку
на Facebook, где открывают конверт, но я не пережил бы этого. Я предполагал, что Отэм маячила
там, следила за событиями, но она клянется, что понятия не имеет, куда он поехал. Даже если она
лжет, я взял с нее обещание, чтобы она не рассказывала мне. Что, если он в Фениксе? Что, если в
Сан– Диего? Я не смогу удержаться и поеду туда прочесывать окрестности в поисках Старейшины
Бразера, самого сексуального парня на свете, с небрежной прической, в белой рубашке с коротким
рукавом и на велосипеде.
Иногда, когда я не могу уснуть и прекратить думать обо всем, что мы делали вместе, я
представляю, как сдаюсь и спрашиваю Отэм, где могу найти его. Я представляю, как появляюсь
там, где есть он, вижу его в его миссионерской одежде, и его удивление от встречи со мной. Я
думаю, что даже предложу сделку: Я обращусь, если ты будешь со мной, даже тайно, навсегда.
***
В первые выходные октября я как обычно звоню Отти: в воскресенье в одиннадцать.
Поначалу всегда больно, резаная рана, нанесенная знакомым тембром ее голоса. Странно, даже
несмотря на то, как тяжело мне было прощаться со своими родными у общежития, прощаться с
Отэм было труднее. В каком– то смысле, я ненавижу себя за то, что не рассказал ей обо всем
раньше. У нас появятся другие безопасные места, но каждый из нас стал первым безопасным
место друг для друга. И не важно, что мы скажем или пообещаем, все изменится с этого момента.
– Таннер, бог ты мой, дай я тебе прочту это письмо.
Честно говоря, так она отвечает на звонок. Я даже не успеваю ответить, как она уже
откладывает трубку, чтобы – как я предполагаю, – отыскать последний манифест Братали.
Ее соседка настоящая истеричка, и вообще– то ее зовут Натали. Она оставляет пассивно–
агрессивные записки на столе Отэм насчет шума, аккуратности, отсутствия общей зубной пасты и