История любви одного парня
Шрифт:
И если парень влюбляется в «закрытого» сына епископа, возможно, тут нет никакой
истории.
***
Себастиан приходил только раз на занятия за прошедшие две недели. Фуджита сообщает
нам, что тот берет перерыв, чтобы завершить собственный учебный год и вернется к тому
времени, когда мы будем сдавать рукописи.
Последний раз, когда Себастиан был на занятии, он сидел в начале класса, низко склонив
голову
глаза, и он неосознанно смахивал их. Его рубашка растягивалась на спине, и я вспоминал, как
видел его без нее, видел драгоценную карту его мускулатуры и костей. Находиться с ним в одном
помещении после расставания было, на самом деле, болезненно. Я хочу сказать, как я могу сидеть
здесь, когда ко мне никто не прикасается, и все равно испытываю боль. Моя грудь, легкие, горло –
все ноет.
Все это время Отэм сидит рядом со мной, она сгибается от чувства вины и пытается
прислушаться к тому, что Фуджита рассказывает нам о редактировании перед сдачей. Каждый
раз, как она смотрит на Себастиана, она смотрит на меня, и я вижу вопрос в ее глазах: «ты
рассказал ему?»
Но она знает ответ. Мне придется поговорить с ним, чтобы сделать это. Мы не
переписываемся смс– ками, не пишем на электронку, и даже не обмениваемся записками в папках.
Я не буду лгать: это медленно убивает меня.
Когда я был ребенком, я смотрел фильм, что– то наверняка слишком зрелое для меня в том
возрасте, но там была одна сцена, которая застряла в моей голове так далеко, что иногда
всплывает в моих мыслях и, на самом деле, вызывает дрожь страха. В ней, женщина переходит
улицу со своим ребенком, ребенок бежит вперед и его сбивает машина. Я даже не знаю сюжет,
который следует дальше, но мать начинает кричать, пытается вернуться назад, отмотать, что
произошло. Она настолько сходит с ума, так мучается, что за мгновение в ее голове что– то
раскалывается, и она считает, что есть способ все исправить.
Я не сравниваю свой разрыв со смертью ребенка – я не настолько мелодраматичен – но это
чувство беспомощности, полной неспособности изменить свою судьбу, – настолько
ошеломляюще, что иногда меня начинает совершенно неожиданно тошнить. Я ничего не могу
сделать, чтобы исправить что– то.
Я ничего не могу сделать, чтобы вернуть его обратно.
Я говорю родителям, что у нас не вышло, мы перегорели, и как бы сильно они не
подбадривали меня, как бы сильно мы с Отэм не работали над поиском пути обратно к легкому
комфорту, который был у нас прежде,
голоден. Я много сплю. И мне плевать на долбанную книгу.
***
Три недели спустя после нашего расставания и за восемь дней до сдачи моего романа,
Себастиан сидит на моих ступеньках, когда я приезжаю домой.
Мне стыдно признаваться в этом, но я сразу же начинаю плакать. Не сказать, что я
ломаюсь и рассыпаюсь по дорожке, но основание моего горла стягивает, и покалывание
растекается по всей поверхности моих глаз. Может, я плачу потому, что напуган тем, что он
пришел сюда, чтобы нанести еще больший ущерб, активировать то, что я испытываю только,
чтобы обломать меня снова в легкой, миссионерской манере.
Он встает, вытирая ладони о свои спортивные штаны. Он, должно быть, пришел сразу
после тренировки.
– Я пропустил футбол, – сообщает он вместо приветствия. Он сильно нервничает, его
голос дрожит.
Мой тоже:
– Серьезно?
– Да, – он улыбается, такой улыбкой, которая начинается с одного уголка, неуверенная,
больше вопросительная. Мы улыбаемся? Все классно?
Меня добивает, как пощечиной, что я – его безопасное место. Я получаю его настоящие
улыбки.
Он никогда не дарил их Отэм, или Полу или Дженне Скотт, Мэнни или даже Хейли,
которая ненавидит, но принимает его.
Я проигрываю и улыбаюсь в ответ. Себастиан становится настоящим прогульщиком. Боже,
так хорошо видеть его снова. Я так сильно по нему скучал, что создается ощущение, будто внутри
меня какой– то зверь, звериный кукловод пытается направить мои руки прямо на его плечи, а лицо
в его шею.
Вопрос нависает тучей над моей головой.
– Что ты здесь делаешь?
Он сдавленно кашляет и смотрит в конец улицы. Его глаза припухшие и красные, и я
думаю, на этот раз он плакал.
– Я не так хорошо справляюсь. Я не знал, куда еще пойти, – теперь он смеется, крепко
зажмуривая глаза. – Как– то неубедительно звучит.
Он пришел ко мне.
– Нет, – я приближаюсь к нему, покачиваясь, достаточно близко для прикосновения, если
захочу проверить его везде и убедиться, что он в порядке. – Что случилось?
Себастиан пристально смотрит на наши ноги. Он в бутсах для помещения, и я уже люблю
их на нем. Это черный Adidas с оранжевыми полосками. У меня такие же потертые кеды. Пока он
раздумывает над своим ответом, я представляю, как наши ноги двигаются в танце, или наши
ботинки стоят рядом друг с другом у входной двери.