История маленькой верности

Серый Шут

«Как только дошел? Места же живого нет».

– С чем? – холодно спросил он.

– С головой крысы, - Й’оку придвинул к ступеням холщовый мешок, пропитанный буро-красным, который до этого держал в руке.

– А Рафаэль?

Клон опустил голову так низко, что почти коснулся носом мешка, и на миг зажмурился.

Винсент сказал, что Мастер никогда не будет им доволен.

Видимо, это и в самом деле так.

– Он знает о Вашем приказе. Моя любовь не принесла пользы. Простите меня.

Шредер

дернул бровью, разочарованно вздохнув.

– Ладно, - после долгого молчания снизошел он. – Я потом сам решу, как вернуть его в семью. Что с остальными? Как ты смог уйти живым?

– Крыса была одна,- Й’оку медленно поднял голову, пытаясь вглядеться в силуэт Ороку Саки.

Шредер усмехнулся и, поднявшись, неторопливо сошел к подножию трона.

Он намеренно медленно приблизился к клону, хотя внутри все дрожало от предвкушения.

Сейчас.

Сейчас голова Хамато Йоши ляжет в его руки и месть, уже свершенная, наконец, ласково обнимет истерзанное сердце.

«Насмешка судьбы, Йоши? Именно от руки копии Леонардо, самого лучшего твоего ученика. Можно сказать – его руками… Как это тебе горько, должно быть, было в последние секунды твоего никчемного крысиного существования. Я не только лишил тебя жизни, я отравил и ее последние минуты».

– Открой, - он тронул носком сапога мешок.

Й’оку уперся в пол обеими руками и попросил, не поднимая головы.

– А Ёдзи? Могу я…

Досадливый рык-выдох оборвал его на полуслове.

– Опять споры? Опять впереди выполнения приказа твое «хочу»? – Шредер легонько пнул его в колено. – Сколько же тебя еще учить, а? Твой Ёдзи останется жить залогом твоего послушания.

– Но я могу хотя бы увидеть его? – Й’оку упрямо поднял голову. – Просто увидеть. Пожалуйста.

– Открой! – Шредер еще раз пнул мешок.

– Он не сдержит слово, - Сплинтер спокойно смотрит в синие глаза Й’оку. – Ты можешь принести ему мою голову ради малыша, о котором сказал. Я стар и прожил хорошую жизнь, но моя смерть ни чем не поможет тебе, сынок.

Рука Й’оку дрожит, удерживая короткий нож, который он остановил в последний миг, едва порезав шерсть на шее крысы, и почему-то решив сказать, что это не потому, что он так хочет, а ради Ёдзи.

– Он сказал…

– Да, - Сплинтер кивает. – Но это просто слова. Ты больше не увидишь своего Ёдзи, даже положив мою голову к ногам Ороку Саки. В лучшем случае он останется жить заложником твоей покорности.

Й’оку медленно развязал мешок и опустил в него руки.

Шредер подался вперед, но силой воли удержал себя на месте, ожидая, оттягивая сладкий момент полной победы.

Теперь ему нет нужды торопиться.

Он выиграл.

Он жив.

Сплинтера нет.

Он победил в этой многолетней войне-поединке.

– Он – мой Мастер…

– Все верно, - Сплинтер

спокойно смотрит, даже не пытаясь отстраниться от ножа. – Но Мастер, запятнавший себя ложью и дурным отношением к ученикам, теряет право носить это звание.

Й’оку смаргивает, вглядываясь в глубокие агатовые глаза.

Как бы ему хотелось, чтобы у него был вот такой вот Мастер.

Мудрый, как сами основы мироздания, спокойный, даже с клинком у горла назвавший сыном того, чья рука держит «клык».

Так искренне, так ласково и немного печально, сожалея не о своей скорой смерти, а об участи того, кто собрался его убить.

Господи! Как легко и по-настоящему это прозвучало… как с Ёдзи и Рафаэлем… тепло дали просто так…ни за что и даже вопреки.

– Я должен… - сквозь скрип зубов вырывается у него. – Я должен служить ему.

Сплинтер спокойно кивает и берет со стола пиалу с чаем, словно не у его шеи замер нож и не по его шерсти вязко сползают красные капельки, делает глоток и долго смотрит, а потом неожиданно бережно гладит Й’оку по щеке.

– Бедное дитя, - тихо шепчет он. – Последнее, что убивает любовь ученика к Мастеру – это «должен служить». А хочешь ли?

Й’оку с коротким стоном нажимает на «клык», жмуря слезящийся отчаянием глаз.

Хочет – не хочет.

Ёдзи…

Малыш умрет, если он не принесет голову Хамато Йоши… голову мудрого настоящего Мастера своему Господину…

Шредер протянул руку навстречу спадавшим складкам рогожи, всматриваясь в слипшуюся шерсть, показавшуюся из мешка.

– Голова крысы, как Вы и хотели.

Нож с коротким звоном падает на пол, сверкнув густо-красным в слабом свете свечи.

– Что мне делать… Мастер?

Й’оку падает лицом в колени Сплинтеру, роняя руки, отчетливо понимая, что не может убить его … и давится горькими, бессильными, первыми в своей недолгой жизни слезами.

– Мастер… Мастер… Мастер… - слово летит, повторяясь и циклясь, все тише и тише, наполняясь своим изначальным смыслом, доверием, просьбой и пониманием, что вот теперь все будет правильно.

Когтистые руки, теплые, сильные, родные, опускаются на затылок в жесте покровительства и принятия ученика, гладят, чуть подрагивая, а Голос… голос шепчет тихие слова утешения.

Сплинтер смотрит на Й’оку у своих ног и в сотый раз за жизнь жалеет Ороку Саки.

Жалеет искренне и горько, принимая в ладони бешеный ритм безумно преданного и верного другу-врагу сердца.

Жалеет до жара в глазах соперника и брата, который так и не сумел понять, что самое дорогое в жизни это не власть и страх перед тобой, а преданность и любовь, который он утратил сейчас.

– Я позову Леонардо, Й’оку, - негромко произносит Сплинтер не переставая гладить клона по голове. – Как я понимаю, у нас мало времени.