История Мариан
Шрифт:
– А ты? – я действительно хотела знать ответ.
– Только в крайнем случае, если необходимость превысит последствия, - он ответил более серьёзно, чем я ожидала, убрав руку от моего лица. Возможно, он думал о чём-то другом, что его тяготило. Мне очень хотелось, чтобы он поделился со мной.
– Мало что в Метентауронде закрыто для тебя, Мариан, - продолжил он. – За исключением нескольких вещей, касающихся только эльфов. Ты должна прекратить поиски. Ты его не найдёшь. Ты теряешь своё и наше время и рискуешь получить увечье. Будь терпеливой,
Его слова смутили меня. Я знала, что этот день рано или поздно настанет, но так привыкла жить здесь. Расставание казалось таким далёким, таким нежеланным, что я старалась о нём не думать. Я ещё не готова. Я не хочу покидать Метентауронд. А больше всего не хочу покидать его.
– Когда я должна идти?
Наверно, он ещё не решил, или не увидел во мне то, что искал, потому что осторожное «скоро» было его единственным ответом.
– Ты прекратишь поиски, - настаивал он. По его виду было понятно, что ему не доставляет удовольствия и непривычно повторять свои указания дважды.
– Я перестану. Ради тебя. Обещаю.
Я искала на его лице хоть какую-то ответную реакцию на моё осторожное признание, но безрезультатно.
– Я понял, - произнёс он более медленным и мелодичным голосом, означавшим небольшое ослабление его защиты, - что твоё желание раскрывать тайны лежит не в жажде власти, как у большинства Людей, но в удовольствии от самого открытия.
Говоря это, он отвёл взгляд на журчащий родник. Когда он снова посмотрел на меня, я чувствовала себя так, будто земля ушла из-под ног.
– Эльфы хранят сокровище, которое ты ещё не видела. Оно не имеет силы, только восхищение, к которому примешивается печаль. Хочешь взглянуть, что находится за этой стеной, Мариан?
– Да, - был мой ответ, и он протянул руку.
Как правильно казалось вложить руку в его широкую тёплую ладонь и пройти следом за ним в коридор, освещённый только фонарями. Бруно увязался за нами, его когти постукивали по каменному полу, создавая едва слышимое эхо. Фонари были установлены в нишах вдоль стен, их свет плясал на изогнутых, умело обработанных поверхностях из красно-оранжевого камня. Этот коридор был таким же изящным, как Большая Зала, но менее величественным и проще украшенным. Я предположила, что мы проходим через нижний уровень самой Залы.
Через некоторое время мы подошли к куполообразному пространству, где сходились несколько коридоров. По-прежнему держа меня за руку, Владыка Халдир выбрал самый левый из них. Он был уже; его резные стены и выложенный плиткой пол превращались в неправильный, но ровный подземный проход, похожий на естественный тоннель в скале. Наш путь освещали фонари; их мерцающий свет падал на сталактиты и сталагмиты в прохладной темноте.
Последний поворот в тёмном проходе – и мы попали в высокий и светлый грот. Я зажмурилась и закрыла глаза рукой от неожиданно яркого света.
Владыка Халдир подождал, пока мои глаза привыкнут. Вскоре я смогла
– Я хотел показать тебе это место с тех пор, как ты пришла к нам, - тихо сказал он.
Мы стояли, держась за руки, в тишине, нарушаемой только пением птиц и мягким шелестом листьев от слабого ветра.
Здесь воды, питающие ручей в его саду, заполняли грот, омывая берега островка в центре. Луч яркого дневного света падал из отверстия в неровном потолке. Должно быть, это единственное место в Метентауронде, где можно увидеть небо.
Высоко в сводах на каменных уступах были гнёзда; иногда сквозь колонну света пролетала небольшая птица, и её крылья вспыхивали ярким цветом под солнечными лучами.
В центре острова луч выхватывал из темноты единственное дерево; его громадные ветви заполняли собой половину грота. Серый ствол этого великолепного дерева, похожий на рисунок на входных воротах, был очень широким в обхвате. Ему должно быть несколько тысяч лет. Ветви его размером с дерево тянулись до потолка и переплетались высоко вверху. На слабом ветру листья переливались зелёным золотом; время от времени с золотистых цветков на траву под деревом опадали лепестки.
Сжав мою руку, Халдир молча провёл меня по лёгкому белому мосту. Мы ступили на остров, на зелёную траву с разбросанными тут и там белыми и жёлтыми цветами. Это были цветы из моих снов. У меня участился пульс. Что значило для него это место?
Владыка Халдир нарушил молчание.
– Цветы эти напоминают о золотом эланоре и белом нифредиле, что цветёт только под светом звёзд. Они уже не украшают луга эльфов в Арде, как было в дни моей молодости.
– Это… меллорн? – спросила я, когда мы остановились у основания дерева.
– Это последний меллорн, - ответил он, благоговейно прикасаясь к стволу. – Я вырастил его из семени, которое хранил веками. Перед тобой – память о светлом Лотлориене, о чистоте и мудрости давно ушедших дней.
Я ощутила его глубокую печаль.
– Но ведь можно вырастить ещё, из семян этого дерева?
– Нет, Мариан. Ты видишь живого мертвеца. Это дерево – женское, и чтобы образовались семена, ей нужен мужчина. Но других меллорнов нет. Её исчезновение из Арды, как и эльфов, вопрос времени.
– Меллорны исчезли из-за нас?
– Нет. Как бы ни сопротивлялись этому эльфы Лотлориена, их время ушло, как и наше. Мы не смогли научиться лишь одному – как сделать расставание менее тяжёлым.
Говоря это, он смотрел в мои глаза. Как неоднозначны были его слова… Будет ли он сожалеть, отправив меня назад?
Было ли тщеславным время, когда эльфы были хозяевами Арды? Эта мысль пришла внезапно. Я вспомнила Феанора и Сильмариллы, которые заставляли его думать больше о прошлом, чем о настоящем. Что побудило его посадить здесь это дерево? Наверно, любовь и печаль. Печаль, сделавшая его более мудрым и красивым. Я всё ещё чувствовала некоторое волнение и беспокойство, но по другим причинам.