История Мариан
Шрифт:
Как только они покинули комнату, я спросила, почему он так поступил. У меня не было права приказывать его народу. Он бы не вынес такое решение, ведь так?
– Нет, - без колебаний произнёс он, поднялся, пересёк комнату и стал вместе со мной разглядывать сцену битвы на стене.
– Почему? Разве оно неправильное? – взмолилась я, пытаясь отвлечь его от гобелена.
Проведя рукой по материи, он ответил, не поворачивая головы, что это было… необычно, но может оказаться эффективным.
– Что бы сделал ты?
– Почему ты должна объяснять и спрашивать себя
Он развернулся ко мне, прищурив глаза. К тому моменту я поняла, что малейшее проявление мимики на лице этого эльфа появляется с какой-то целью и скрывает очень сильные чувства. Сейчас его взгляд выражал раздражение и сильное недовольство.
Наконец настал момент, когда я была разочарована в нём так же, как и он во мне.
– Потому что, - с сарказмом ответила я, - не считаю «потому что я так сказала» основанием заставить кого-то что-то делать!
– Ты не добьёшься уважения или влияния, если будешь спорить с собой каждый раз, - процедил он сквозь зубы.
– Я хочу создать команду, а не управлять армией, - выкрикнула я, показав на гобелен. Теперь я его вдобавок ко всему задела. Но он лишь расслабил подбородок и терпеливо проговорил:
– Ты только сделаешь свои цели более труднодостижимыми, чем они есть. Ты должна понимать, когда нужно пояснять своё решение, а когда нет.
– Я не ты, Халдир, - я попыталась объяснить более спокойным тоном. – Я не требую полного к себе уважения, как ты. Я должна найти то, что подходит мне. Я – женщина. Повиновение само по себе ни от кого ко мне не придёт. От меня будут ждать промахов. Меня постоянно будут обсуждать и испытывать.
– Но ты имеешь авторитет как архитектор, разве нет? Ты уже прошла через эти препятствия.
– Да, - гордо ответила я, - прошла. Мне пришлось много работать и выстраивать отношения с людьми. Но это разные вещи.
– Ещё одна причина не давать объяснений, когда не нужно. Ты не можешь потерять себя, желая утихомирить подчинённых. Стань сильной. Стань примером для других, и они ему последуют. Но иногда дисциплину нужно поддерживать.
Об этом я не думала. Дисциплиной на работе занимался Эд; это одна из причин, по которой я не открыла своё дело. Я ненавидела конфронтацию. Мне не нужно было доказывать своим коллегам – все много работали, потому что я много работала, и все мы стремились к успеху. Больше всего в моей работе мне не нравилась роль управляющего: убедиться, что строители сделают всё, как положено. Тогда у меня был контракт, которым можно было помахать перед ними. Что у меня будет здесь?
Я призналась, что труднее всего мне придётся с дисциплиной.
– Нет, Мариан, - поправил он, - труднее всего управлять так, что дисциплина будет едва ли нужной.
– То есть, - смутилась я, - ты считаешь, что проступок этого эльфа – твоя вина?
– Да, так и есть, и я должен быть уверен, что это не повторится.
Моя голова пошла кругом от ответственности, которую брал на себя этот благородный эльф. Это ли не самонадеянность: он может и будет управлять жизнью других? Но они и не страдали от
– Мариан, дисциплина – это значит предлагать что-то нежеланное или отнимать желаемое. Согласна?
– Кнут и пряник…
Что в его случае было пряником? Сам Метентауронд, конечно. Метентауронд безопасен, удобен. Он – единственное место, оставшееся на земле для эльфов.
Этот пряник скоро будет моим. Вероятно, всё, что мне нужно сделать – выбрать людей, которые будут относиться к нему так же, как я.
Раньше здесь был он – жестокий, сильный, строгий, но справедливый, бесстрашный, вдохновляющий. Он сам по себе магнит, сила природы. Я даже не мечтаю стать такой, как он.
Снова разочарованный сомнением в моём взгляде, он твёрдо сказал:
– Ты должна найти в себе силы, и как можно быстрее. Я не могу сделать это за тебя.
***
Вечерами я ужинала за столом Владыки Халдира, и чаще всего в компании Ородрена и Линдира.
За ужином вечером после приготовления вина Владыка был необщительным. Я надела зелёное платье Аллиндэ и получила несколько комплиментов, а он едва смотрел в мою сторону. Вся радость и теплота, бывшая в нём днём, исчезла; его взгляд снова стал холодным и пустым. Вопрос о входе в Метентауронд, кажется, стоит между нами стеной.
Я отвернулась от него и заговорила с Ородреном, который завтра уходил на лесную границу на две недели. Мне казалось, что Владыка сверлит меня взглядом, и я не могла поднять бокал или передать тарелку: у меня дрожали руки. Но каждый раз, когда я бросала взгляд в его сторону, его внимание было обращено к чему-то другому. Вскоре он покинул нас. Я было встала, намереваясь догнать его и поговорить наедине, но заставила себя сесть, когда за ним последовала Ванимэ; окинув меня недружелюбным взглядом, она исчезла за ним в арке.
У Ванимэ было всё то, чего не было у меня: грациозная и элегантная, стройная утончённая красавица. Она способна привлечь мужчину, а сильный мужчина захотел бы обладать ею.
В затруднении я посмотрела на Линдира и была ему признательна: он тактично заговорил с сидящим рядом эльфом.
Я без интереса перевела взгляд на свою тарелку с вкусными салатами и великолепно приготовленными овощами. Я была несчастна и ничего не могла с этим сделать. Я хотела шоколад.
***
После обеда мы с Линдиром, иногда в сопровождении Владыки Халдира, навещали Калло.
Ему становится хуже. Он слабел, его дыхание стало поверхностным, и взгляд – блуждающим, словно он видел то, что мы увидеть не могли. Смотреть, как день за днём увядает этот достойный добрый эльф, было невыносимо. Я беспокоюсь и за Линдира. Он хочет помочь своему другу, но не может.
Калло был ювелиром, создавал скульптуры из стекла и металла. Прозрачное пресс-папье с тёмным кристаллом внутри лежало на столе слева от Калло. Это пресс-папье сделано его руками. Оно придавливало пергамент и будто бы сдавливало сердце Калло, приковав его к постели. Как бы мы ни старались, мы не облегчим его боль.