История «Майн Кампф». Факты, комментарии, версии

Мазер Вернер

И наоборот, несмотря на свою радикальную недвусмысленность, при жизни Гитлера привлекли меньше внимания, чем позднее, такие его утверждения: «германский народ видит свое будущее» не в качестве сильной в военном отношении европейской державы (что было иллюзией в 1924 году), а «выступит лишь как мировая держава», и «собранная в единое целое с помощью государства раса» может иметь «обеспеченное существование» лишь при условии, если «народное государство* завоевывает чужую территорию не только для сегодняшнего дня. В 1924 году он писал без обиняков:

«Внешняя политика народного государства должна обеспечить существование на этой планете собранной в единое целое с помощью государства расы⁵⁸, тем, что она создает здоровое, жизнеспособное, естественное соотношение между численностью и ростом народонаселения — с одной стороны, и величиной и качеством занимаемой им земли — с другой…

При

этом необходимый размер территории расселения надо оценивать не только, исходя из нынешних потребностей, и из величины урожайности земли, относительно численности народа. Потому что, как я уже показал в первом томе, говоря о “германской политике союзов перед войной ”, размер территории государства, помимо своего значения как прямого источника продовольствия для народа, имеет и другое, военно-политическое значение. Если народ обеспечивает себя продовольствием за счет размера своей земли, ему, тем не менее, необходимо помнить о сохранении этой имеющейся земли⁵⁹. Последнее основывается на общей военно-политической мощи государства, определяемой, в немалой степени, с военно-географической точки зрения.

Германский народ может войти в будущее лишь как мировая держава. В течение почти двух тысячелетий мировая история была представительницей интересов нашего народа — именно так мы можем описать нашу, более или менее успешную, внешнеполитическую деятельность»⁶⁰.

«Будущей целью нашей внешней политики должно быть не ориентирование на запад или восток, а восточная политика в смысле приобретения необходимой земли для нашего германского народа. Для этого необходима сила, которую смертельный враг нашего народа, Франция, у нас неумолимо отнимает, значит, нам потребуется пойти на любые жертвы для уничтожения французского стремления к гегемонии в Европе. Каждая страна, которая, подобно нам, считает нетерпимым господство Франции на континенте, является нашим естественным союзником. Никакой способ достижения мощи не должен для нас быть слишком тяжелым и никакие лишения не станут чрезмерными, если только конечный результат дает возможность подавления наших свирепейших ненавистников»⁶¹.

Во «Второй книге» Гитлер пишет: «Германия [должна]… снова и снова… искать себе союзника, способного помочь достижению германской мощи. Можно сказать лишь одно, пригодность Франции на эту роль остается сомнительной. Впрочем, я, как национал-социалист, категорически выступаю против этого… Нет, если для Германии вообще остается выбор между Францией и Италией, то здравый смысл говорит только в пользу Италии как союзника Германии. Потому что победа в союзе с Францией над Италией даст нам Южный Тироль, а Францию, как более сильную, сделает нашим будущим врагом. Победа Германии над Францией с помощью Италии даст нам, самое меньшее, Эльзас-Лотарингию, а, самое большее — свободу в проведении действительно широкомасштабной территориальной политики»⁶².

Так безапелляционно и окончательно уже в 1924 году думал он о внешней политике, которая должна быть направлена только на ликвидацию последствий проигранной мировой войны с точки зрения территориальных потерь. Со времени работы над книгой «Майн Кампф» он не только отвергал требование «восстановления в границах 1914 года»⁶³, но и называл защищавшееся им прежде требование⁶⁴ восстановления Германии в границах старого рейха анахроничной бессмыслицей и «преступлением», а в восстановлении границ 1914 года, включая колонии, усматривал выпрашивание милостыни⁶⁵. С тех пор он говорил не «только» о будущем суверенном германском государстве, обладающем политической мощью и возможностями для мировой торговли, а о мировой державе, властно управляющей огромным единым сплошным пространством. «Границы 1914года для будущего нашей нации, — писал он в “Майн Кампф’’, — не дают абсолютно ничего⁶⁶. Прежде они не обеспечивали защиты, в будущем они не создадут нам силы. Германский народ с их помощью не обретет внутренней сплоченности и не прокормит себя, а с военной точки зрения эти границы не являются целесообразными и даже удовлетворительными, и, наконец, они не могут улучшить нынешнего соотношения между нами и мировыми державами, точнее, действительно мировыми державами. Нельзя сократить расстояние до Англии, нельзя достичь величины Союза; никогда не уменьшится международное значение Франции.

Но одно абсолютно точно: даже при успехе подобной попытки восстановления границ 1914 года, за ней последует новое кровопускание из тела нашего народа в таком масштабе, что решения и действия, действительно защищающие жизнь и будущее нации, больше не будут обеспечены ценной

кровью. Наоборот, в угаре подобных мелких успехов много легче будет отказаться от любой дальнейшей цели, поскольку “национальная честь "восстановлена и коммерческое развитие, хотя бы на время, приоткроет некоторые ворота. Против этого мы, национал-социалисты, твердо выдвигаем наши непоколебимые внешнеполитические цели — обеспечить германскому народу на этой земле достойную территорию и землю. И это дело — единственное, оправдывающее перед богом и нашими германскими потомками пролитую за него кровь: перед богом, потому что, поместив нас на эту землю, он заповедал нам вечную борьбу за хлеб насущный, как существам, которым ничего не дается даром, но которые своим положением господ на земле обязаны только своим гениальности и мужеству, и с этими качествами мы боремся за хлеб и защищаем его; и перед нашими германскими будущими поколениями, поскольку мы не забудем ничьей пролитой крови и она не пропадет даром для тысяч наших потомков. Земля, на которой германские крестьянские поколения издавна рождали своих могучих сыновей, одобрит ввод в бой нынешних сыновей, а ответственных государственных мужей, хотя и преследуемых в настоящее время, в будущем оправдают от вины в убийстве и жертвоприношении народа.

Я должен резко выступить против тех народных чернильных душ, видящих в подобном приобретении земли “некое нарушение священных прав человека ” и марающих бумагу по этому поводу. Неизвестно еще, кто стоит за этими молодчиками. Ясно только, что замешательство, которое они пытаются посеять, идет на пользу врагам нашего народа. Подобным поведением они преступно помогают изнутри ослабить и совсем погасить волю нашего народа к осуществлению единственно правильного способа представления своих жизненных потребностей. Потому что ни один народ на этой земле не обладает хотя бы одним квадратным метром земли, на котором накопилось бы больше желания и права. Так же, как границы Германии являются случайными границами на данный момент времени — в постоянной во все времена политической борьбе — такими же являются и границы жизненного пространства других народов. И так же, как очертания нашей территории, кажущиеся гранитно неизменными лишь неразумному тупице, в действительности, в любой момент времени представляют собой лишь краткую остановку в ходе постоянного развития, ставшую результатом длительного становления и борьбы сил разрушения и преобразования, так обстоит дело и с границами жизненного пространства в жизни народов.

Государственные границы создаются людьми, меняются они тоже людьми.

Факт удачного приобретения огромной территории каким-либо народом вовсе не означает высшего обязательства вечного признания этого факта. Он, в лучшем случае, говорит о силе завоевателя и слабости потерпевшего. И только в одной этой силе заключается право"⁶⁷.

Так. уже через 4 дня после своего прихода к власти, выступая перед руководящим составом вермахта, Гитлер заявил, что он исходит из того, что следует, не возбуждая недоверия Франции, наращивать силы вермахта и, в конце концов, завоевать жизненное пространство на востоке и решительно германизировать его.

Если Гитлер, в период 1919–1924 годов, в образе национал-социалистического и шовинистического «спасителя нации», использовал расплывчатые формулировки, такие как, «мы хотим окончить время позора… и стыд каждого человека… превратить в гордость, сделать его сотрудником в деле приближения величайшего времени нашего немецкого народа, времени основания германского рейха германской нации»⁶⁸, то в «Майн Кампф» он не только изменил текст формулировок, но и придал им иной масштаб. Вместо требований образования социального государства, «решения еврейского вопроса» в традиционном духе германских и австрийских антисемитов⁶⁹, объявления войны вне закона⁷⁰, аннулирования Версальского договора и всегда связанной с ним формулы о нереальности надежды на суверенную германскую «мировую торговлю», на связанную с ним «международную политику» и возможности для Германского рейха вступать в союзы, теперь появились агрессивно акцентированные требования внешнеполитического содержания. Это видно из многих мест книги «Майн Кампф», где Гитлер рассматривает любые политические вопросы.

Так, в частности, он писал: «Этим мы, национал-социалисты, сознательно подводим черту под нашим внешнеполитическим направлением довоенного времени. Мы начинаем с того места, где наши предки остановились шесть столетий тому назад. Мы останавливаем вечное движение германцев в Южную и Западную Европу и направляем свой взгляд на земли на востоке. Мы, наконец, прекращаем колониальную и торговую политику довоенного времени и переходим к земельной политике будущего. Но если мы говорим сегодня о новой земле в Европе, то мы можем думать, в первую очередь, лишь о России и окружающих ее странах, ей подчиненных»⁷¹.