История моего безумия
Шрифт:
Глава 44
Люди часто говорят, что чувствуют себя живыми, только когда жизнь сопротивляется и чем-то их удивляет, но со временем успокаиваются, приобретают навыки, наживают опыт, а потом, когда он становится рутиной, тускнеют и увядают.
Две недели назад я оставил позади бурные события и сделал попытку забыться, отвлечься новыми и самыми что ни на есть банальными занятиями: встать с постели, побегать, позавтракать, отправиться на рыбалку, поехать на экскурсию, пофотографировать, вернуться к ужину, послушать музыку и лечь спать.
Кэндлвуд-Лейк,
Я снял дом у озера и предался созерцательным, пассивным, почти вялым видам деятельности, отключив голову в надежде прогнать страхи и сомнения. Во время пробежек по лесу я старался подстроить мысли под ритм шагов и дыхания, а когда сидел в лодке и смотрел на поплавок, мой мозг превращался в вязкую массу, не способную на глубокие размышления. В сознании возникали смутные образы, которые я не пытался понять и удержать, а на прогулках по окрестностям механически фиксировал на пленку местные красоты.
С наступлением ночи я оставался наедине с собой, и задвинутые в дальние уголки подсознания вопросы возвращались и набрасывались на меня. Читать я не мог, Интернета в доме не было, так что оставалось одно – писать длинные эсэмэски Мэйан. Я описывал природу, посылал ей снимки и был счастлив, что мы снова сблизились. Меня трогало, что дочь за меня беспокоится и старается помочь. Мы условились, что Мэйан приедет и проведет со мной несколько дней.
Если напряжение снять не удавалось, я принимал снотворное и нырял в глубокий, без сновидений, сон.
Так прошло две недели. Один день сменял другой, никаких проявлений психического расстройства я у себя не замечал и почти поверил, что смогу жить этой новой, придуманной жизнью.
Он забросил удочки на «моем» месте, и я почувствовал досаду. Такова природа человека: он почему-то считает, что собственные привычки дают ему право первенства. Разве вокруг мало места? Зачем вторгаться на чужую территорию? Я сразу окоротил себя, подумав, что этот человек мог приходить сюда задолго до меня. Может, это вовсе не мое, а его прикормленное место? Он махнул рукой в знак приветствия, я ответил, отплыл подальше и начал удить, но окончательно от чужого присутствия не отвлекся. Мне казалось, что, кроме меня, в этом диком уголке нет ни одной живой души, и нате вам…
У меня не клевало, а незнакомец уже дважды снимал рыбу с крючка. Я сменил наживку, но это не помогло, и тут он решил познакомиться.
– Здравствуйте.
Он выглядел моим ровесником. Борода, лысина, лицо такое усталое, что, несмотря на улыбку, кажется озабоченным.
– Не поделитесь леской? Я забыл свою катушку дома.
– Конечно, – ответил я.
Он протянул мне руку и представился.
– Джулиан.
– Сэмюэль.
Я выждал две секунды, надеясь, что новый знакомый не воскликнет: «Ба, да я же вас знаю, вы писатель…», – протянул ему катушку, и он занялся своей удочкой.
– А вы везучий…
– Да, сегодня вроде неплохо получается.
– Неплохо? Я пока ничего не поймал.
– У меня
– Секрет?
– Ну да, как у всех рыбаков.
– Теперь понятно. Я – неофит, опыта никакого.
Он протянул мне пакетик.
– Держите.
– Что это?
– Наживка. Приготовлено по особому рецепту! – Джулиан рассмеялся.
– Большое спасибо.
– Не благодарите, рыбацкая солидарность – святое дело.
Он пару раз махнул веслами и занял позицию неподалеку.
Магическое средство оказалось чудовищно вонючим. Стараясь не дышать, я скатал из плотного теста шарик и насадил его на крючок.
Через десять минут клюнула щука. Я попытался подвести рыбину поближе и, видимо, делал это так неуклюже, что Джулиан решил дать мне несколько практических рекомендаций.
– Отпустите немного… теперь тяните. Удилище вправо… а сейчас влево… да, вот так. Не горбитесь, согните руки.
Леска оборвалась.
– Проиграли… – констатировал Джулиан.
Я проиграл, но состязание с рыбиной мне понравилось.
– Ничего, научусь. Спасибо за советы.
– Всегда к вашим услугам.
– Мне, пожалуй, пора.
– Я тоже возвращаюсь, хочу перекусить.
На берегу он спросил:
– Вы в отпуске?
– Можно и так сказать.
– Горожанин?
– Определили по моей рыбацкой ухватке? – пошутил я.
– Да нет, просто знаю, что сюда любят приезжать ньюйоркцы, жаждущие тишины и покоя.
– Мой случай. Хочу восстановить силы. А вы?
– У меня здесь дом. Я преподаватель, приезжаю, как только представится возможность.
– Понятно… Ладно, может, увидимся завтра.
Мы раскланялись и разошлись в разные стороны.
Случайное знакомство доставило мне удовольствие и слегка взбодрило: я вдруг понял, что уже две недели ни с кем не разговаривал. Одиночество принесло успокоение. Приятно было сознавать, что в нескольких километрах от того места, где я сейчас находился, мир неистово дергается, а здесь движение остановилось, растворясь в величии природы. Но я оставался человеком, а значит, нуждался в общении, пусть и мимолетном и ни к чему не обязывающем.
Мы встретились на следующий день. Джулиан поделился со мной волшебной наживкой, сел в лодку и забросил удочку. Через два часа я предложил передохнуть, пришвартовался к борту его суденышка, достал термос и разлил кофе.
Он был словоохотлив, рассказывал про рыб, которые водятся в реках и озерах неподалеку от Кэндлвуд-Лейк. Было что-то нереальное в этом разговоре между двумя мужчинами, пьющими кофе посреди озера. Манера изъясняться у него была странная: все, что он говорил, вроде бы свидетельствовало о том, что я имею дело с милым и доброжелательным человеком. Но вместе с тем в нем угадывалась глубинная серьезность, иногда его жесты казались почти судорожными, нижнюю челюсть сводил спазм, и тогда под тонкой кожей набухали желваки, а взгляд… Он иногда смотрел мне прямо в глаза, как будто надеялся прочесть в них ответ на незаданный вопрос. И все-таки я хотел завоевать симпатию этого человека: было бы здорово завести друга в этом уединенном месте, может, тогда уймется грызущая душу тревога.