История моей простой любви
Шрифт:
Почему я так мало пишу про мужа, вспоминая тот свой период? С одной стороны, конечно, я хотела оградить его от своей проблемы. Да и семья у нас была совсем молодая. Новый быт, новые привычки, а тут ещё и жена, которая всё время жалуется? Не надо было сваливать на мужа столько проблем. С другой стороны, понять боль другого человека может только тот, кто испытал её на себе. Только так. Можно сочувствовать, стараться помочь, пожалеть, поддержать. Но это всё будет будто со стороны. И только тот, кто знает такую боль сам, – он участник и он тебя понимает.
В отделении гинекологии тебя понимают. И ты понимаешь. Не безусловно всех, здесь тоже есть своя специфика. Но все те проблемы
В тот раз мне вынесли вердикт: замершая беременность. Врачи выполнили то, что считали нужным, и отпустили меня домой.
А через 2 дня боль нахлынула снова. Моя врач была в отпуске. Из больницы меня выписали. Ещё через 3 дня подруга созвонила меня со своим гинекологом, который принял меня «полевому». Снова анализ крови и УЗИ. Врач всё изучил и сказал: «У меня нет оснований не доверять моим коллегам (в больнице)». Поэтому выписал мне сильные обезболивающие и сказал ждать, когда возможное воспаление после процедуры в больнице пройдёт.
А ещё через неделю, закончив проект на работе, я вызвала скорую. Вот закончила последний чертёж стоя (сидеть уже не могла) и, меряя шагами кабинет (стоять я уже тоже не могла), набрала номер скорой. Не могла сидеть уже и в машине. Шофёр хотел ругаться, но посмотрел на меня, выдержал паузу и сказал держаться за все поручни. И мы поехали.
В приёмном той же самой больницы снова ждала час. Приехал муж, которому я сообщила сразу после звонка в скорую, привёз выписку из больницы за первый раз и держал меня этот час за руку, ошалевшую от боли и страха. Меня распределили в палату, оттуда направили на УЗИ.
Как во сне добрела до нужного корпуса, вошла в фойе перед кабинетами, оглядела толпу ожидающих женщин, заняла очередь, прислонилась к стенке. Через 5 минут вышла медсестра и громко назвала мою фамилию. Наверное, вокруг возмущались, когда я втекала в кабинет. В этот раз диагноз поставили сразу: внематочная беременность. Размеры, примерные сроки, рекомендация на срочную операцию. Обратно в палату везли на кресле. И это было так хорошо – не шевелиться, не думать, попробовать замереть, чтобы боль стала хоть немножко меньше.
В палате ко мне пришла новая врач, заведующая отделением. Посмотрела выписку, сравнила с результатами последнего УЗИ, после паузы выдавила: «Где вам ЭТО делали?» Через всю боль я первый раз позволила эмоциям подняться. Я не врач, я должна верить и доверять, мне просто ничего не остаётся. Мои эмоции мне не помогут. Но озвучить факт я могла себе позволить: «В вашем отделении, доктор».
На что готовы люди ради жизни? А ради своих идей?
Врач ласковым голосом стала объяснять мне, что трубу можно вырезать. Но в моём возрасте шансы забеременеть снова станут намного меньше. А можно попробовать экспериментальное лекарство, которое удалит плод, но оставит мне трубу…
На ком проверяют новые лекарства? Кто те доблестные добровольцы? А на ком проверяют новые препараты, которые рассасывают сгустки в маточных трубах? На бездетных отчаявшихся женщинах. И только тогда, когда и выбора у них почти нет. Как-то так.
Я ведь ещё могла терпеть, я даже что-то соображала сквозь весь этот сон. Поэтому я согласилась и подписала бумаги. И вырубилась после уколов с обезболивающим.
Санда
Когда я очнулась, на койке рядом появилась соседка. Молодая
Психологи предлагают множество техник, чтобы увидеть реальность. Но истина в том, что мы изобретательно находим множество способов не смотреть. Чтобы не видеть эту самую реальность.
Наконец ум и сознание совместили свои данные, договорились и согласились воспринять то, что было. У Санды не было правой руки. Тут она закончила сушить волосы, вскочила и попрыгала к тумбочке, взяла там расчёску, ловко вернулась на койку и стала причёсывать волосы. Правой ноги у Санды тоже не было.
Палатный разговор шёл о её истории. Как он мог начаться, я не представляю. Хотя, возможно, очень просто. Кто-то спросил, а кто-то решил ответить. Просто удивительно (хотя почему удивительно?) Санда рассказывала о себе – спокойно, легко, абсолютно без горечи. От неё вообще веяло такой добротой, что становилось как будто светлее в палате.
Каждый день она принимала душ и мыла свои длинные волосы. Это был её обязательный пункт. Так она держала себя на своей планке. Санда попала в автомобильную аварию, когда ей было 3 года. Отец после этой трагедии ушёл, оставив их с матерью вдвоём. Но мама встретила человека, который полюбил и её, и девочку. Мать с отчимом подняли и вырастили её без сетований, в любви и радости. Но Санде довелось жить в ином мире. Как я узнала, существует целый параллельный нам мир – мир людей с ограниченными возможностями. Она училась в таком интернате. Где обучают не только математике и языкам, но где обучают приспосабливаться к жизни таким, каков ты есть. Она получила профессию. И получила работу. В этом своём мире она встретила вторую половину, и они поженились. Её муж тоже инвалид, тоже работает. И они оба мечтают о ребёнке. Авария не затронула другие органы, и Санда легко забеременела. Но она просто упала. На работе. Потеряла равновесие и упала. Случился выкидыш.
Когда она рассказывала нам это, кажется, у нас всех перехватило дыхание, хотя у каждой было своё горе. А Санда сидела и спокойно говорила об этом и о том, что они попробуют снова. И она будет очень внимательна. И они смогут. И у них обязательно будут дети.
Бывают такие светлые люди, что им можно желать только добра. Может быть, поэтому никто не пустился в рассуждения, не стал муссировать эту тему. Кто-то из женщин в палате нашёл и сказал ей очень тёплые слова, а мы все только поддержали. День тихо перешёл в вечер, а вечер – в сон.
Утром, проснувшись, я попыталась встать в туалет, но всё просто плыло, а сил не было совсем. Соседки сообразили быстрее меня и вызвали сестричку. Та, только глянув, привела врача. Врач, после совсем небольшой паузы, резко дала команду готовить операционную. А меня – к операции.
Через час я лежала под софитами в маске и анестезиолог говорила мне считать до десяти… Один, два три, четыре…
Очнулась в совсем другой палате. Санды там не было. Моей соседкой теперь оказалась пожилая женщина, у которой после опущения удалили всю матку. Она рассказывала, как с детства работала на селе. Тяжёлая работа. Тяжести и нищета. Поэтому после нескольких родов так с маткой и получилось. Когда я смогла вставать, то клала мешок катетера в карман халата и ходила по коридору отделения. Но Санду больше не встретила.