История моей жизни
Шрифт:
— Прежде всего надо написать. Потом неизвестно, пропустит ли цензура, с обычной серьезностью отвечает Татьяна Алексеевна.
Зато я немедленно даю полное свое согласие и твердое обещание завтра же закончить «Смертную казнь».
Когда нам изредка улыбнется судьба и в доме заведутся деньги, мы обычно отмечаем этот клочок нашего успеха таким образом: отправляемся в кондитерскую Андреева, выпиваем по: стакану шоколада с бисквитами и ласкаем друг друга влюбленными глазами.
Так поступаем и сегодня.
Мы идем
— Смотри, здесь даром снимают литераторов, — тихо говорит Татьяна Алексеевна и останавливается перед фотографией Здобнова.
Там четко, черным по белому написано: «С гг. литераторов плата не взимается».
— Что это значит? — спрашиваю я.
— Сама не знаю, — отвечает жена, — но думаю, что зря фотограф этого не станет делать. По всей вероятности, он торгует карточками всяких знаменитостей.
— Значит, не про нас закон писан?
— Надо полагать, что так.
Идем дальше.
Однако мы оказываемся чересчур скромными — на другой день я получаю пригласительную карточку от фотографа Здобнова. Меня просят сняться.
Внимательно рассматриваю конверт, почтовый штемпель и адрес.
Да, это именно меня приглашают.
Теплая струя радости ласково прикасается к моему удовлетворенному самолюбию, и впервые за всю мою жизнь ощущаю себя человеком, занимающим свое собственное место на свете.
Всерьез начинаю чувствовать себя писателем, и сознание собственного достоинства крепнет во мне с каждым днем. Да как же иначе? Меня начинают замечать. Появляются статьи и отзывы о «Погибших людях», подписанные Скабичевским, Амфитеатровым, Скрибой (Евг. Соловьев), Измайловым и многими другими.
Ко мне заходит среднего роста плотный человек с рыжей бородкой и просит подарить ему для его коллекции мою фотографическую карточку. Зовут его Федор Федорович Фидлер. Он учитель немецкого языка в гимназии Гуревича и переводит на немецкий язык наших поэтов. Его знают и любят все современные писатели. Ежегодно четвертого ноября в день рождения к Фидлеру на квартиру собирается вся петербургская пишущая братия, от самых знаменитых и до начинающих, вроде меня.
Редактор «Нивы» В. Светлов осведомляется, не дам ли я для журнала какой-либо рассказ. От Иноземцева, секретаря только что открывшейся газеты «Биржевые ведомости», присылают письмо с приглашением притти для переговоров о моем сотрудничестве.
Все эти факты в моем приподнятом воображении создают такое обширное поле для мечтания, что я совершенно ухожу от действительности и кружусь среди прекрасных, заманчивых грез, рожденных моей буйной фантазией.
Татьяна
На Мещанской улице стоит небольшой трехэтажный домик, выкрашенный в светло-желтый цвет. На третьем этаже этого дома помещается редакция и контора газеты «Биржевые ведомости». Здесь же живет со своей семьей секретарь и заведующий всем этим учреждением Иноземцев.
Меня встречает красивая рослая полнотелая женщина средних лет.
— Вам кого?
— Я к господину Иноземцеву, по его приглашению…
В просторных темно-синих глазах женщины появляются живые огоньки, на пухлых губах играет улыбка.
— Это мой муж… Войдите сюда, в кабинетик…
Вхожу в «кабинетик». Там сидят двое: один в дымчатых очках с небольшой черной бородкой и длинными волосами, зачесанными назад; другой — маленький, худенький, сутулый, с впалой, грудью и чахоточным румянцем на костлявых щеках.
Последний при моем появлении слегка приподнимается и спрашивает:
— Вы ко мне?
— Да.
Я называю себя.
— Очень приятно… Садитесь, прошу вас… Позвольте вас познакомить наш молодой критик Измайлов.
После обычного рукопожатия усаживаемся на шатких венских стульях вокруг рыночного конторского стола, покрытого синей бумагой, запачканной чернилами.
Измайлов, чтобы разглядеть меня, наклоняет голову, отгибает очки и устремляет на меня два выпуклых черных глаза с широкими ободками белков.
Завязывается беседа. Интересуются моей биографией и, в конце концов, приглашают меня сотрудничать.
Я доволен и счастлив. А когда Иноземцев на минутку оставляет нас, я спрашиваю:
— Почему здесь так тихо и малолюдно?
Александр Алексеевич (так зовут Измайлова), раньше чем ответить, наклоняет голову, на мгновение обнажает глаза и снова прячет их под темные стекла.
— Сейчас здесь уже на что-то похоже, — говорит он шопотом и тонкой длиннопалой ладонью проводит по черным гладким волосам. — Еще недавно, продолжает он, — редакция ютилась под лестницей, небольшой темной каморке, где раньше проявляли домашние фотографии. Но «Биржевые ведомости» принадлежат некоему Пропперу, человеку еще мало известному, но очень ловкому. Газета имела право выходить в свет только два раза в неделю небольшим форматом. А сейчас она имеет разрешение выходить ежедневно по программе больших газет.