История на ночь
Шрифт:
Решив, что просто оттягиваю неизбежное, я нанёс два неожиданно мощных удара по двери. Прошло около минуты, прежде чем с той стороны послышался дребезжащий голос дяди Вити, а затем и его шаркающие шаги.
Щелчок замка, скрип петель, и вот в ослепительном свете передо мной возник дядя. Высокий, сутулый, похожий на вопросительный знак. Непокорные, белоснежные волосы заметно поредели с последней нашей встречи и теперь больше напоминали пушок новорожденного ребёнка, чем знаменитую шевелюру Виктора Бурина. Морщины углубились и размножились, мешки под
– Лёша? Ты? – спросил дядя таким тоном, словно приведение увидел.
– Да, дядь Вить. Здравствуй.
И на этом мы замолчали. Стояли, разделённые порогом, и не могли подобрать правильных слов. Уже не важно было, писал ли дядя письмо в трезвой памяти, или опять его влёк сюжет. Он не ждал меня, смирился, что я ушёл навсегда. А я никак не решался заговорить. О чём? Извиниться как в детстве, когда убегал гулять без разрешения?
– Ну и чего ты стоишь, как не родной? – дядя первым шагнул мне навстречу. Широко улыбнулся неестественно ровной белой челюстью и протянул руку.
А я не придумал ничего лучше, чем броситься к нему с объятиями. Слишком устал от дороги, чтобы сдержать эмоции.
– Прости. – сдавленно прошептал ему на ухо.
– Ну ладно, ладно, чего ты? – он мягко похлопал меня по спине, потом отстранился, чтобы получше рассмотреть. – Спортом бы тебе заняться, а то щуплый какой-то, как девка прям.
Неожиданным замечанием дядя вернул меня в равновесие. Напомнил, кто он такой.
– Да некогда, дядь Вить, весь в работе. Скажи лучше, ты-то как? Как здоровье?
– Здоровье как здоровье. Покажи мне хоть одного старика, которому бы не на что было жаловаться. – усмехнулся дядя и втянул меня в дом.
Внутри всё было точно так же, как я запомнил. Уютная прихожая со старинными напольными часами, в которых мерно покачивался начищенный до блеска серебристый маятник. На лакированном паркете овальный потёртый коврик, ваза в углу с десятком тростей и зонтов. И конечно картины на стенах, куда же без них. Дядя любил живопись почти так же нежно, как и литературу. В своё время он водил дружбу со многими именитыми художниками, помогал начинающим пробиться наверх, и ничего удивительного, что ему часто дарили полотна. Большая их часть была выставлена в галерее на втором этаже, а то, что туда не поместилось, рассыпалось по всем уголкам особняка.
– Да ты раздевайся, чего застыл? – суетливо подогнал меня дядя. – Проголодался, наверное? Скоро будет готово. Вещи пока в комнату забрось. А я пойду мясо караулить. Ты надолго приехал?
Последний вопрос дядя задал уже из гостиной.
Ждал он меня или нет, я так и не понял, но одно знал наверняка – наверху есть застеленная постель.
Так и оказалось. Всё в моей комнате было на прежних
Стоило однажды заикнуться, что хочу быть писателем, и дядя завалил меня учебниками по стилистике, справочниками и словарями с такими названиями, что с первого раза не выговоришь. Всё, чем мучают студентов в вузах, мне пришлось читать в тринадцатилетнем возрасте. В результате жуткая каша, и ни одной толковой истории. Но поражения дядя упорно не принимал и настоял на университетском литературном образовании, диплом о котором пылится где-то у меня в квартире в одной коробке с исписанными черновыми тетрадями.
За окном слабо прорисовывались очертания ближайших сосен, а всё, что было дальше, таилось за завесой темноты. Жаль, погода дрянная, да и время позднее. В ясный день отсюда открывался прекрасный вид на озеро, который крепко ассоциировался у меня с финским роком. Стоит закрыть глаза, расслабиться и сразу послышится приглушённая песня «Night after night» в исполнении The Rasmus, покажутся серебристые воды Кошты, терпеливо стачивающие утёс. Тот самый, где никогда не было маяка, но так его не хватало.
Я бросил рюкзак на кровать, и позвонил Марине. Долго ждать не пришлось:
– Ну как там твой дядя? – первым делом спросила она.
– Живее всех живых. Как я и думал, всё с ним в порядке.
– В любом случае навестить его – плюсик в карму. Как посёлок? Уже нахлынули воспоминания?
Я отчётливо представил, как на последнем вопросе губки Марины скривились в лукавой усмешке.
– Неплохо. Встретил одну знакомую…
– Знакомую?
Она знала меня слишком хорошо, чтобы ревновать на пустом месте, и то, как ухватилась за это слово, значило лишь одно: даже безликое «знакомая» я произнес чересчур тепло. Мелочь, конечно, но иногда и этого хватает, чтобы понять всё, что надо.
Я не стал юлить и сказал, как есть:
– Да, просто знакомая. Давным-давно было иначе, но теперь у меня есть ты, и больше ничего не надо.
– Смотри у меня, а то когда приеду в угол поставлю.
– Не переживай. Ты же знаешь… погоди-ка. Так ты всё-таки приедешь?
– Да, поговорила с начальником. Он, конечно, состроил кислую мину, но всё-таки отпустил. Иначе пришлось бы напомнить про существование Трудового Кодекса.
– Думаешь, начальник юридического отдела не знает о его существовании? – усмехнулся я.
– Иногда забывает.
– Йода, наверное, в организме не хватает. И когда тебя ждать?
– Послезавтра. Попробую выехать пораньше, чтобы до заката успеть.
– Отлично! Уже скучаю.
– И я.
Эта новость меня обрадовала, даже дышать стало легче. Марина скоро приедет, и тогда не будут так довлеть надо мной все эти воспоминания. А до тех пор нужно всего лишь умудриться не утонуть в них окончательно.
Я поджёг вязанку дров, что лежала в камине, и отправился прогуляться по особняку.