История нацистских концлагерей
Шрифт:
Средоточием таких лагерей был «красный Берлин». В течение 1933 года батальоны СА и отряды СС управляли более чем 170 первыми лагерями в Берлине, сосредоточенными в районах, известных оппозиционностью нацистскому режиму. В рабочих районах города, таких как Веддинг и Кройцберг, например, где в марте 1933 года абсолютное большинство проголосовало либо за КПГ, либо за СДПГ, только за период весны 1933 года соорудили самое меньшее 34 первых лагеря. Для сравнения: в благополучном районе Целендорф существовал всего один такой лагерь. И нередко нацистским головорезам требовалось от силы несколько минут для доставки очередной партии жертв в один из временных лагерей, устроенных, как правило, в пивных СА, или даже на частных квартирах, или в так называемых Домах СА, служивших приютами для безработных и бездомных нацистов в последние годы Веймарской республики [173] .
173
Mayer-von G"otz, Terror, 19, 23–24, 56–60; Reichardt, Kampfb"unde, 468–475. Более подробно о выборах в Берлине см.: «Wahl zum Deutschen Reichstag in Berlin am 5.3.1933», (прислано автору ответственной за выборы в Берлине в октябре 2011 г.).
Некоторые заключенные за относительно короткий период успели побывать в нескольких временных лагерях. Весьма известный симпатиями к левым адвокат Якоб Брох, например, был схвачен группой местных штурмовиков прямо у себя в доме в районе Берлина Вильмерсдорф 11 марта 1933 года. Оттуда его переправили в устроенный на частной квартире пыточный лагерь. На следующий день Броха перевели
174
USHMM, RG-11.001M.20, reel 91, 1367–2–33, Bl. 19–20: Bericht Justizrat Broh, n.d. For Broh, см.: Liebersohn and Schneider, «My Life», 47.
Многие из первых лагерей, управляемых нацистскими военизированными формированиями, возникли как инициатива на местах, то есть практически без каких-либо санкций сверху. Но было бы ошибочным списывать их всех к «диким лагерям», как пытаются отдельные историки. У многих из этих лагерей с самого начала существовали связи с государственными органами, в чем, собственно говоря, ничего экстраординарного нет, ибо теснейшие контакты НСДАП и аппарата полиции были секретом Полишинеля. Действительно, часть лагерей, находившихся под управлением СА и СС, были созданы с ведома и по инициативе управления полиции, и полицейским чиновникам было весьма свойственно поощрять злоупотребления при обращении с заключенными, вытягивать из них «признания» с помощью побоев. Но даже если кое-где подобных связей и не существовало, то вскоре они появились. Ни один из лагерей СА не оставался вне пристального внимания региональной полиции на более-менее длительный срок [175] .
175
См. о концлагере Тухай, 38–42. См. также: Там же, «Organisationsgeschichte», 12–13. О пытках и «признаниях» см.: Diercks, «Fuhlsb"uttel», 286–287; Roth, «Folterst"atten» 16–17; LG Nuremberg-F"urth, Urteil, November 29, 1948. JNV, vol. 3, 580–582.
Взять хотя бы лагерь в Ораниенбурге, севернее Берлина, который обрел печальную славу из-за царившего в нем насилия. Местные штурмовики батальонов СА учредили там лагерь 21 марта 1933 года, причем располагался он на территории бывшего пивоваренного завода. В нем под стражей находилось 40 человек заключенных. Однако всего несколько дней спустя лагерь формально перевели под управление окружных муниципальных властей. Вскоре полиция и муниципальные власти стали направлять предполагаемых противников нового режима в непрерывно расширявшийся лагерь, до сих пор укомплектованный охранниками СА. К августу 1933 года Ораниенбург принадлежал к числу самых крупных первых лагерей Пруссии: в нем содержалось свыше 900 заключенных [176] .
176
D"orner, «Ein KZ».
Условия содержания в первых лагерях, находившихся под управлением представителей нацистских военизированных формирований, были везде одинаково непереносимыми. Безусловно, львиная доля вины лежит на охранниках СА и СС, но существовали и объективные проблемы практического порядка. В отличие от тюрем и исправительно-трудовых лагерей, изначально приспособленных для содержания заключенных под стражей, в первых лагерях, располагавшихся в не приспособленных для подобных целей зданиях и помещениях, приходилось сталкиваться с рядом проблем. Не хватало уборных, кухонь, зачастую не было подведено даже отопление, и заключенным приходилось жить буквально на голом полу промерзших помещений – например, в бывших складах, хранилищах или машинных отделениях, крыши которых нередко протекали, а окна были без стекол. В Ораниенбурге заключенные первое время спали на соломе – ею был покрыт бетонный пол длинных и узких подвалов, ранее использовавшихся для хранения стеклотары. Даже в летние месяцы там было сыро, темно и довольно холодно, и заключенные «мерзли как собаки», как вспоминал бывший заместитель фракции СДПГ в рейхстаге Герхарт Зегер, доставленный в Ораниенбург в июне 1933 года. Позже заключенные спали на крошечных трехъярусных деревянных койках, которые напоминали Зегеру «кроличьи клетки». «Еда была под стать условиям проживания. Как и во многих других лагерях СА, рацион в Ораниенбурге был скудным, а еда отвратительна на вкус, так что некоторые заключенные даже предпочитали голодать» [177] . Но самым непереносимым был произвол охраны, по злобе она ничуть не уступала охране в Фюльсбюттеле в Гамбурге: как минимум семь человек заключенных Ораниенбурга погибли в период с мая по сентябрь 1933 года [178] .
177
Seger, «Oranienburg» (впервые опубликовано в 1934 г.), цит. 26–27. См. также: Drobisch, «Oranienburg», 18. О других лагерях см.: Drobisch and Wieland, System, 108–114; Mayer-von G"otz, Terror, 74, 121–32; Baganz, Erziehung, 159–171; Rudorff, «Privatlager», 158–160.
178
Цифры см.: Morsch, Oranienburg, 220.
Охранники СА и СС
Если пытки являлись сущностью национал-социализма, как утверждал австрийский философ и оставшийся в живых узник концентрационного лагеря Жан Амери, то первые лагеря СА и СС являлись сущностью Третьего рейха периода его становления [179] . Справедливости ради следует упомянуть, что не все охранники были садистами и мучителями и в 1933 году, и позже. Пока что штурмовики и эсэсовцы лишь осваивались, входили в роль; среди них встречались и такие, кто всеми правдами и неправдами старался уклониться от издевательств над беззащитными заключенными. Был даже случай, из разряда исключительных, когда несколько охранников СС даже выступили против избиения пожилых людей, но их подняли на смех коллеги – для тех дурное обращение с заключенными быстро стало второй натурой [180] .
179
Amery, Jenseits (впервые опубликовано в 1966 г.), 47.
180
Langhoff, Moorsoldaten, 162. Еще примеры см.: Там же, 70, 77, 88–89, 195.
Насилие начиналось сразу же по прибытии. Сломать вновь прибывших, лишить их достоинства и заставить безоговорочно покоряться новым властителям их судеб – во все времена было и остается общепринятым и повсеместным ритуалом в «тоталитарных институтах», но в первых лагерях СА и СС он был доведен до злодейского совершенства [181] . Буквально с первых минут и часов охранники применяли силу даже, казалось, безо всякой на то необходимости, например при отдании обычных распоряжений: заключенные лишались права на всякие возражения и были полностью отданы воле их охранника [182] . Едва люди успели прибыть, как на них с оскорблениями набрасывались охранники. «Слезайте, скоты, и поживее! – такими словами охранники Дахау в начале июля 1933 года встретили прибывший грузовик с заключенными. – Вы у меня здесь набегаетесь! Продырявлю вашу шкуру насквозь! Только посмейте пикнуть!» [183] Вербальные оскорбления шли рука об руку с оскорблениями действием, когда штурмовики и эсэсовцы ногами пинали лежавших на земле людей и хлестали их плетьми [184] . Нередко это сопровождалось изнурительными и бессмысленными физическими упражнениями и краткой, изобиловавшей угрозами речью старшего охранника. Заключенные подвергались личному обыску, иногда их фотографировали и брали отпечатки пальцев – все ради того, чтобы убедить их в том, что, дескать, они – общественно опасные лица, уголовные преступники и будут рассматриваться как таковые [185] . Все перечисленные процедуры составляли некий шаблон для заключенного, это было как «добро пожаловать к нам», тщательно продуманный и установленный порядок, в котором оскорблениям и насилию суждено было уже скоро занять прочное место, стать неотъемлемой частью системы концентрационных лагерей СС [186] .
181
См.: Goffman, Asylums.
182
О насилии как
183
Цит. в Burkhard, Tanz, 22. Еще примеры см.: JVL, JAO, Review of Proceedings, United States v. Weiss, n.d. (1946), 29.
184
Mail"ander Koslov, Gewalt, 418.
185
Seger, «Oranienburg», 57; Mayer-von G"otz, Terror, 120.
186
Neurath, Gesellschaft (completed in 1943), 30–37.
Все заключенные – независимо от пола и возраста – становились объектом бесчинств охранников СС и СА [187] . Эсэсовцы били заключенных ногами и кулаками, дубинками и плетьми. У очень многих узников тело было в шрамах, челюсти разбиты, внутренние органы повреждены, кости сломаны. Наказывая заключенного, охранники превращали его в объект для насмешек, но были методы еще более зверские. Изверги выбривали волосы на теле жертв, приказывали им избивать друг друга, пичкали их касторовым маслом (пытка, перенятая у итальянских фашистов), заставляли есть экскременты, пить мочу [188] . В первых лагерях широко было распространено и сексуальное насилие, по крайней мере по сравнению с поздними лагерями СС. Мужчин били по обнаженным половым органам, а некоторых принуждали к взаимной мастурбации; в Дахау один заключенный летом 1933 года скончался, когда эсэсовец вставил шланг ему в прямую кишку и включил воду под сильным напором [189] . Насилию подвергались и женщины-заключенные – их охранники били по обнаженным бедрам, ягодицам, грудям; сообщается также и о случаях изнасилований [190] .
187
Ibach, Kemna, 18. Об издевательствах над женщинами см.: Mayer-von G"otz, Terror, 80, 101.
188
Mayer-von G"otz, Terror, 125, 137–146. См. также: Bernhard, «Konzentrierte», 235–236.
189
О Дахау см.: DaA, 550, M. Gr"unwiedl, «Dachauer Gefangene erz"ahlen», лето 1934 г., 20; Zamecnfk, Dachau, 46. Другие примеры см.: USHMM, RG-11.001M.20, reel 91, 1367–2-33, Bl. 19–20: Bericht Justizrat Broh, n.d.; Abraham, «Juda», 131–133.
190
Bendig, «Unter Regie», 100; Rudorff, «Misshandlung», 51–52; Moore, «Popular Opinion», 117; USHMM, RG-11.001M.20, reel 91, 1367–2–33, Bl. 2: Bericht aus Staaken, n.d.; Baganz, Erziehung, 133–135.
Откуда этот всплеск насилия? Обычно в штат лагерной охраны не отбирали кадры по принципу присущей им жестокости, однако в силу всеобщего хаоса 1933 года уследить за этим было трудно [191] . Большинство лагерных комендантов назначались из числа тех, кто возглавлял местные военизированные формирования [192] . Что же касается набора охранников, тут и вовсе речь шла о случайных людях. Эсэсовец Штайнбреннер, тот самый, кто подвергал пыткам Ганса Баймлера, позже под присягой заявил, что однажды вечером в конце марта 1933 года в Мюнхене он направлялся на службу (Штайнбреннер служил вспомогательным полицейским) и по пути случайно встретил офицера из своего же подразделения. К удивлению Штайнбреннера, офицер велел сесть в стоявший неподалеку автобус, где уже сидели штурмовики. 27-летний Штайнбреннер и понятия не имел, что автобус этот направлялся в Дахау и что ему в том лагере придется временно исполнять обязанности охранника [193] . Ни Штайнбреннер, ни другие охранники первых лагерей из числа штурмовиков или эсэсовцев добровольцами не были [194] . Многие, вероятно, с охотой восприняли бы подобное назначение, прежде всего те, кто входил в число огромной армии безработных. Официально их в Германии к началу 1933 года насчитывалось около 6 миллионов человек. Теперь же они получили твердое жалованье плюс бесплатное питание. Нацистские заправилы сознательно стимулировали назначение в первые лагеря безработных партийных активистов как своего рода вознаграждение. В одном только лагере в городе Ораниенбурге всего за июнь 1933 года было нанято 300 человек [195] . В то же время многие новоиспеченные церберы расценивали нынешние малооплачиваемые должности исключительно как временные, и почти все по истечении нескольких недель или месяцев шли на повышение, причем это касалось и комендантов лагерей. Лишь очень немногие рассчитывали на возможность карьерного роста в лагерях [196] .
191
См. также: Rudorff, «Misshandlung», 42.
192
Mayer-von G"otz, Terror, 112–13; Baganz, Erziehung, 151.
193
StAM"u, StA Nr. 34479/1, Bl. 93–97: Lebenslauf H. Steinbrenner, n.d. (c. late 1940s). См. также: Dillon, «Dachau», 57, 59, 141.
194
Некоторые штурмовики, оказавшиеся не у дел, в письменной форме обращались к начальству с просьбой принять их в число охранников местных лагерей; Moore, «Popular Opinion», 142.
195
Dillon, «Dachau», 45, 141; Baganz, Erziehung, 149; Stokes, «Das oldenburgische Konzentrationslager», 190–196; Reichardt, Kampfb"unde, 330–331; Drobisch and Wieland, System, 54; Tooze, Wages, 48, table 1.
196
Mayer-von G"otz, Terror, 117–118; Baganz, Erziehung, 152; L"uerssen, «Moorsoldaten», 177. Об оплате см.: Seubert, «Vierteljahr», 73; BArchL, B 162/7998, Bl. 623–644: Vernehmung J. Otto, April 1, 1970, 623–624.
Но, невзирая на все огрехи такого импровизационного рекрутирования, очень многие штурмовики и эсэсовцы были натасканы на насилие, считавшееся в их формированиях добродетелью. Другими словами, не было нужды в отборе наиболее злобных охранников, поскольку штурмовики и эсэсовцы уже были таковыми. Большинство из них были молодыми людьми 20–30 лет, выходцами из рабочих семей или же низшего сегмента среднего класса. Все они принадлежали так называемому лишнему поколению – слишком молодых для участия в Первой мировой войне и наиболее пострадавших от экономических потрясений Веймарской республики. Большинство их искало самореализации в радикальных политических движениях Германии периода между двумя мировыми войнами [197] . Эти штурмовики и эсэсовцы были ветеранами политического экстремизма Веймарской республики, о чем свидетельствовали шрамы на теле и уголовные дела, заведенные на них полицией [198] . В их глазах атака на левые силы в 1933 году была кульминацией гражданской войны, не прекращавшейся в стране с 1918 года и направленной против СДПГ (как главной защитницы Веймарской республики) и КПГ (как главного агента большевизма). «Штурмовые отряды были готовы сражаться ради победы революции, – позже писал комендант лагеря Ораниенбург штурмбаннфюрер СА Вернер Шефер о первом дне в лагере, – с тем же упорством, с каким они отвоевывали для себя пивные, улицы городов и деревень» [199] . Террор, тот самый, который властвовал в первых концлагерях, собственно, и вырос непосредственно из вскормленной насилием политической культуры Веймарской республики.
197
О термине «поколение лишних людей» см.: Peukert, Weimar, 18, 89–95. Более широко см.: Reichardt, Kampss"unde, 384–386, 703–707. О социальном происхождении охранников см.: Dillon, «Dachau», 29–30; Krause-Vilmar, Breitenau, 147–148; Diercks, «Fuhlsb"uttel», 275; Lechner, «Konzentrationslager», 89–90.
198
Reichardt, Kampss"unde, 697–699, 712, 719; Drobisch and Wieland, System, 96.
199
Sch"afer, Konzentrationslager, 21. Более широко см.: Dillon, «Dachau», 39–40; Reichardt, Kampss"unde, 617–624; Moore, «Popular Opinion», 48–50.