История народа Рос. От ариев до варягов

Акашев Юрий

Начало эпохи мезолита практически совпало с отступлением ледника и со сменой плейстоцена голоценом. Быстрое и глобальное потепление климата началось примерно за 13 тысяч лет до н. э. Огромные территории освобождались ото льда. Особенно ощутимо это было в Восточной Европе, где уже в XII тысячелетии до н. э. ледника не было вплоть до Ледовитого океана и на две тысячи километров к северу открылась новая земля, в то время как в Западной Европе произошло освобождение сравнительно небольшой полосы земли. Вслед за отступающим ледником на север уходили и животные, и, естественно, люди – охотники и рыболовы. В мезолите индоевропейцы дошли до Прибалтики, Белого моря, севера Кольского полуострова, а восточнее – до Вычегды и Печоры.

Применительно к бореальному периоду (ориентировочно 7000–6000 гг. до н. э.) ученые в температурном отношении выделяют области, разделенные линией, проходящей от Кольского полуострова на Урал, к широте 60o с.ш. и далее на Байкал. К северу от этой линии в указанное время климат был намного теплее нынешнего – местами более, чем на 5o С, а к югу – напротив, холоднее. Осадков в северной части территории выпадало тоже больше, чем сейчас, хотя в южной – на 100 мм, а местами на 200 мм меньше. В следующий, атлантический период субарктические леса сместились примерно на 300 км севернее их нынешней полярной границы, а в Восточной Сибири и Северной Америке на несколько сот километров отступила к северу вечная мерзлота. Наиболее теплый

и благоприятный в климатическом отношении период, продолжавшийся примерно с 4000 г. до н. э. до 2700 г. до н. э. (позднеатлантическая фаза голоцена), получил название климатического оптимума, или теплового периода [549] .

549

Борисенков Е.П., Пасецкий В.М. Тысячелетняя летопись необычайных явлений природы. М., 1988. С. 40–41, 48–49.

Таким образом, в течение нескольких тысяч лет природа предоставляла людям, живущим в районах Европейского Севера, все условия для развития хозяйства и культуры. Здесь в изобилии росли различные злаки и разнотравье, что стимулировало развитие пастбищного скотоводства.

Следует заметить, что в археологическом отношении Европейский Север изучен пока слабо. Еще в начале пятидесятых годов А.Я. Брюсов, говоря о первичном заселении Севера европейской части СССР, констатировал: «Далее на Север [то есть севернее течения верхней Волги и Среднего Урала. – Ю.А.] пространство оставалось, по-видимому, долгое время незаселенным. По крайней мере…, мы не знаем ни одной стоянки древнее конца (точнее – второй половины) III тысячелетия до н. э.» [550] . Тем не менее, археологические исследования последних десятилетий заставляют отказаться от подобных пессимистических выводов.

550

Брюсов А.Я. Очерки по истории племен Европейской части СССР в неолитическую эпоху. М., 1952. С. 39.

Наиболее изученным археологами регионом северной Евразии является Карелия. Исследования, начатые еще в царской России и продолженные в советское время, показали, что территория Карелии была заселена выходцами из более южных районов уже в эпоху мезолита. Благоприятные условия способствовали сохранению на многих мезолитических стоянках Карелии остеологического материала. Эта категория находок была проанализирована в совместной статье Ю.А. Савватеева и Н.К. Верещагина [551] . Судя по их данным, основным занятием населения Карелии в это время была охота, а главным ее объектом – северный олень. Другим важным промысловым животным был лось. Г.А. Панкрушев относит наиболее ранние мезолитические стоянки Карелии к последней четверти X тысячелетия до н. э.; стоянки же с жилищами датируются VII тысячелетием до н. э [552] .

551

Савватеев Ю.А., Верещагин Н.К. Охотничье-промысловые животные в мезолитических памятниках Карелии // Изыскания по мезолиту и неолиту в СССР / Отв. ред. Л.Я. Крижевская. Л., 1983. С. 175–184.

552

Панкрушев Г.А. Мезолит и неолит Карелии: в 2 кн. Кн. 1. Мезолит. Л., 1978. С. 44.

Также археологами обнаружены стоянки и в Заполярье [553] , которые свидетельствуют о том, что здесь, на местах длительного проживания семейных и семейно-родовых коллективов, постепенно формировались локальные культуры и по мере укрупнения человеческих сообществ и развития хозяйства люди постепенно откочевывали к югу. В.И. Канивец, описывая пещеры, обнаруженные в предгорьях Приполярного Урала и вдоль русла Печоры и ее притоков, отмечает наличие в них инвентаря, указывающего на церемонии приношения жертв, костные останки диких и домашних животных, наконечники стрел и копий, скребки и ножи, осколки керамической посуды и т. д. Все эти находки археологи относят к концу III – началу II тысячелетий до н. э. и предположительно связывают с финно-угорским населением. В то же время они совершенно определенно указывают на возможность унаследования этих вещей от предшествующего периода, то есть финно-угры не были здесь первыми. Помимо останков коров, которые играли огромную роль в хозяйстве древних арьев и постоянно упоминаются в «Ригведе», здесь обнаружены также кости древнейшей дикой лошади, что Н.Р. Гусева считает возможным связать с развитием коневодства у арьев в V–IV тысячелетиях до н. э. [554] .

553

Гурина Н.Н. Древняя история северо-запада Европейской части СССР // Материалы и исследования по археологии СССР. 1961. № 87. С. 113–137; Канивец В.И. Канинская пещера. М., 1964; Лазарев Е. Забытая культура Российского Севера // Мифы и магия индоевропейцев. Сборник. Вып 6 / Сост. А. Платов. М., 1998. С. 158–167; Никитин А.Л. Костры на берегах: Записки археолога. М., 1986.

554

Гусева Н.Р. Русские сквозь тысячелетия. С. 46.

Известный венгерский ученый П. Хайду, подвергая критике тезис Д. Ласло, согласно которому Северное Приуралье в эпоху палеолита и мезолита было непригодным для жилья и незаселенным, отмечает, что этот тезис «ошибочен не только с точки зрения биогеографии: его опровергают приумножающиеся из года в год археологические находки. Ныне, – пишет Хайду, – можно с уверенностью утверждать, что на европейской стороне Северного Урала первобытный человек селился, начиная уже с эпохи среднего и верхнего палеолита (в ряде мест бассейнов Печоры и Камы открыты памятники мустьерской и мадленской эпох). Таким образом, область между Уралом и Камой была издавна обитаема» [555] . Позднее расселение финно-угров по землям Русского Севера в значительной мере скрыло от науки более древнее население Приполярья. Среди ученых укоренилось мнение, что восточные славяне поселяются здесь лишь в конце I тысячелетия н. э. Ученый из ЛосАнджелеса Х. Бирнбаум, опираясь, в частности, на исследование нашего отечественного лингвиста Г.А. Хабургаева, пишет о «завоевании восточнославянскими пришельцами областей, первично заселенных финским населением», о том, что «славянские племена, которые впоследствии стали восточнославянскими (или, еще точнее, которые мы привыкли называть

восточнославянскими)», «захватили северо-восточную Европу» [556] . Но расселение русских племен в этом регионе было не началом знакомства росов с северными территориями, а его продолжением, возвратом в те места, которые были освоены их предками еще в древнейшие времена и генетическая память о которых у них никогда не исчезала.

555

Хайду П. Уральские языки и народы / Пер. с венгер. Е.А. Хелимского. М., 1985. С. 152.

556

Бирнбаум Х. Еще раз о завоевании северо-восточной Европы славянами и о вопросе финно-угорского субстрата в русском языке // Балто-славянские исследования. С. 23, 24.

Пользуясь методом лингвистической палеонтологии, уже упоминаемый выше П. Хайду выдвинул теорию, которая опровергает существование непосредственной исторической преемственности между палеолитическим населением Приуралья и финно-уграми. Он пришел к выводу о том, что прародина уральцев (впоследствии разделившихся на финно-угров и самодийцев) в VI–IV тысячелетиях до н. э. локализовалась в Западной Сибири, между нижним и средним течением Оби и Уральскими горами. Областью, где происходит обособление финно-угров, по заключению Хайду, «можно считать ту территорию, где типично сибирский комплекс преимущественно еловых таежных лесов со вкраплениями пихты, кедра и лиственницы встречался в своей северо-западной части с крайне восточными форпостами вяза (выявленными в районе истоков Печоры и Камы). Территория прародины еще не могла быть вытянута далеко в глубь зоны смешанных лиственных лесов, поскольку названия других лиственных деревьев сформировались позднее, в обособившихся группах родственных языков» [557] . В западной части этой же территории происходят и события финно-угорской эпохи (приблизительно до конца III тысячелетия до н. э. Распад финно-угорской общности, отделение от нее финно-пермской ветви и распространение ее все дальше на запад, по мнению П. Хайду, относятся к III–II тысячелетиям до н. э. Такая датировка соответствует данным палеоботаники, согласно которым дуб появляется в истоках Печоры только во второй половине среднего голоцена (заметим, что название дуба служило одним из аргументов у сторонников европейской прародины уральцев); названия пород деревьев, характерных для широколиственных лесов, в финно-пермских языках также возводятся большей частью к этой же эпохе [558] . Таким образом, этническое родство населения лесной полосы между Восточной Прибалтикой и Уралом не является исконным и объясняется не тем, что финно-угры были изначально расселены на всем этом пространстве. «Оно явилось результатом длившейся в течение многих столетий экспансии урало-камского населения на запад и знаменует собой этапы продвижения финно-угорских групп… Финно-угры накатывались все новыми и новыми, разделенными во времени и пространстве волнами, пока не овладели лесной полосой Восточной Европы» [559] .

557

Хайду П. Указ. соч. С. 158–159.

558

Там же. С. 159.

559

Там же. С. 164.

Слабое место созданной П. Хайду теории некоторые ученые усматривают в том, что она не объясняет ранние языковые контакты с индоевропейским населением [560] . Но этот недостаток исчезает, если принять во внимание, что после своего переселения за Урал, то есть на территорию современного Русского Севера, финно-угры вступили в контакт с уже проживавшими здесь предками арьев и росов. Лингвист из Вены К. Редеи среди самых древнейших индоевропейских заимствований в уральских языках всего семь слов относит ко времени около 4000 г. до н. э. и восемнадцать слов – ко времени не позднее 3000 г. до н. э. [561] . Но если это время наложить на модель, предложенную П. Хайду, то мы получим еще одно подтверждение тому, что пребывание предков арьев и росов на Северо-Востоке Европы предшествовало появлению там финно-угров.

560

Редеи К. Древнейшие индоевропейские заимствования в уральских языках // Балто-славянские исследования. С. 141.

561

Там же. С. 145–146.

Отношения пришлых финно-угров с местными индоевропейцами далеко не всегда были мирные, что нашло глухое отражение в древнейших гимнах «Ригведы», упоминающих о столкновениях арьев с какими-то иными народами. Заметим, что на санскрите слово «угра» (ugr'a) означает «жестокий, строгий, сильный, ужасный» (не жестокость ли восточных соседей, совершавших набеги из-за Урала, дала повод так назвать их?). Название Югра в русских летописях относилось к области расселения предков современных ханты и манси, а также вплоть до XVIII в. – и к самим этим народам. Однако пока нет сколько-нибудь убедительного объяснения происхождения этого слова. Попытки доказать финно-угорское или иное происхождение русского «Югра» наталкиваются на серьезные трудности историко-фонетического характера [562] . Насколько нам известно, попытки объяснить это название при помощи санскрита до сих пор не предпринимались, а зря.

562

Хайду П. Указ. соч. С. 35.

Временные похолодания, перемещения животных или другие причины побуждали поселенцев оставить освоенное место жительства с тем, чтобы по истечении какого-то времени вновь вернуться сюда. Но зачастую, вернувшись на свое прежнее место, они заставали здесь чужаков. Такая конфликтная ситуация нашла отражение в одном из гимнов «Ригведы», из которого явствует, что жители были вынуждены покинуть свое поселение, поскольку, видимо, из-за наступившего сильного похолодания лишились воды: «на месяцы (и) годы были заперты врата» «к колодцу с каменным устьем, струящему мед, который Брахманаспати пробуравил (своей) силой». Но, когда они «снова отправились туда, откуда они вышли, чтобы проникнуть (в гору)», оказалось, что их пещеру обманным путем заняли пани (племя, враждебное арьям). С помощью Индры-Брахманаспати («стрелы, которыми он стреляет, прямо попадают в цель») арьи прогнали своих врагов, и, войдя в пещеру, «они (нашли) в скале огонь, разожженный (своими же) руками» [563] .

563

Ригведа. С. 264.