История Наташи Кампуш
Шрифт:
Я понимаю, почему она была так грустна: на нее нахлынуло слишком много впечатлений. Только представьте, все эти годы лишь с одним человеком в качестве редкой компании — и потом внезапно столько людей вокруг. Она хотела уединения, и мы отнеслись к этому с пониманием. Ей надо было примириться со всем, поэтому-то я ее ни о чем не спрашивал. Конечно же, я желаю знать, что происходило в том подвале, но хочу, чтобы это произошло, когда настанет ее время. Я не смотрел фотографий подвала — я никогда не видел его, никогда там не был и не хочу слышать о нем. Она может рассказать мне, когда будет готова. В свое время я узнаю, а пока мы говорим о других вещах. Она спросила
Было так здорово, что она приехала сюда. На протяжении многих лет единственным связующим звеном с дочерью была вещь, которую она вылепила из глины, когда ходила в детский сад, — небольшое украшение, которое я всегда берег; и вдруг она снова оказалась здесь — меня всего переполняли чувства.
Люди только и говорят о том, что она вошла в подвал маленькой девочкой, а вышла уже молодой женщиной, но я не думаю, что это означает, что она полностью изменилась, она слишком сильна для этого. Сейчас мои отношения с ней так же прекрасны и крепки, как были и тогда, что бы ни говорили люди. Да, это правда, что поначалу она не часто виделась со своими родителями, но ей ведь приходилось учиться общаться с окружающими. Это был не ее выбор. Также она слишком рано дала интервью. Ее бросили в это, и все произошло слишком быстро. Она внезапно оказалась во внешнем мире, и ей пришлось оценивать положение, обстановку и окружающих ее. Теперь она сделала выводы и взяла ситуацию под контроль. Это мнение не только мое, но также и ее… Я знаю, что в свое время она собирается завести детей и иметь нормальные любовные отношения. Я не обсуждал с ней, какой работой она хочет заняться, — все, что я могу с уверенностью сказать, что, каковой бы она ни оказалась, это не будет работа в офисе.
Она должна решить, как она хочет прожить свою жизнь. Я знаю, что у нее множество идей. Она собирается открыть этот фонд, она хочет помогать голодающим, поскольку сама часто голодала, и помогать женщинам и детям, перенесшим насилие, так как сама была жертвой. Произошедшее с ней уникально. Она говорила, что никогда не хотела стать знаменитостью, но из-за обстоятельств, над которыми она была не властна, теперь она знаменитость, и она хочет использовать опыт этих восьми лет взаперти — она хочет, чтобы и от них была польза.
Теперь у нее новая квартира, которую ей предоставили городские власти Вены. Я не знаю, чем она там занимается. Она живет одна, но ей есть с кем общаться.
Также она немного ходит по магазинам, покупает косметику и одежду, но большей частью со своими адвокатами, хотя я думаю, что при случае ходит и со своими сестрами. Я хотел бы, чтобы у нее был выбор побольше, с кем ходить по магазинам, но, как бы я ни любил свою дочь, я все-таки не тот человек, с которым этим можно заниматься. Ей следует делать это с ровесниками.
Однако найти друзей своего возраста ей сложно. Ведь у нее огромный провал там, где обычные подростки отводят место для приятелей, партнеров, закадычных товарищей из школы, колледжа, дискотеки или кафе. Вольфганг Приклопиль украл у нее не только детство, он украл у нее и навыки общения, нехватка которых проявляется в высокомерном обращении с окружающими ее людьми — адвокатами, врачами, журналистами.
И еще у нее есть опасения, и вполне оправданные, что люди намереваются сблизиться с ней, чтобы урвать кусок на волне ее популярности. Она боится людей, поддерживающих ее
Но она свободна. Кто-то может сказать, свободна делать все ошибки, которые хочет.
Глава 8
ПОСЛЕДСТВИЯ
Ноябрь 2006-го. В Вене листопад, деревья одеты в золотистый и желтый цвета, становящиеся темнее, по мере того как дни делаются короче. Это первая за много лет осень Наташи Кампуш, которую она встретила свободным человеком. Она отвечает на предложения о книгах — пока где-то между тридцатью и сорока — и о многочисленных сценариях, равно как и телевизионных мини-сериалах, блокбастерах, и на просьбы об интервью, что ежедневно в изобилии поступают в офис ее медийной и юридической команды. Она выйдет из своего плена богатой и знаменитой.
У нее также есть собственная квартира, но проживает там она не одна.
С ней живет дух Вольфганга Приклопиля. Близкие к ней люди, а также те, кто стал общаться с ней после обретения свободы, говорят, что она до сих пор очень много думает о нем.
«Отпечатки этого читаются в душе этой женщины, — сказала о Наташе газете „Курьер“ где-то через два месяца после ее побега с Хейнештрассе Мартина Лейбович-Мюхльбергер, психиатр. — Она из тех, кто отчаянно нуждается в наставлении и кто с потрясающим мастерством не дает вырваться возрастающим страхам на поверхность».
У Конни Бишофбергера и Сюзанны Бобек — журналистов газеты, бравших у нее интервью, — сложилось о ней следующее представление:
Ее крайняя внутренняя сдержанность отражается в языке тела. В интервью она притворно красноречива и использует прошедшее время несовершенного вида и сослагательное наклонение, приправленные иностранными словами. Ее руки постоянно сжаты, глаза закрываются на вспыхивающие картины прошлого. Эти голубые глаза смотрят с такой грустью, но одновременно источают и холодность. Смесь отчаяния, робости и самонадеянности, совершенно обезоруживающая собеседника.
После пятидесяти дней свободы Наташа Кампуш все еще живет в непосредственной близости от Венской главной больницы. Медицинский персонал 7-го уровня, детской и подростковой психиатрии, описывает ее как «принцессу, которая не прочь покомандовать и не говорит „спасибо“ или „пожалуйста“». Порой она как будто даже отражает жестокость, столь долго проявлявшуюся по отношению к ней.
Психологи говорят о «личности-загадке»: от красноречивой и твердой, когда того требуют обстоятельства, до грубой и оскорбительной — и больше по отношению к женщинам, нежели к мужчинам.
Из полнейшей изоляции в бурю мирового общественного внимания — подобное даром не проходит. Тело Наташи восстает против этого, ее постоянно лихорадит от жара.
Уважение и элементарная нормальность — вот в чем Наташа нуждается сейчас более всего. Но вместо этого она погружена в атмосферу любопытства и грубой коммерции. Едва ли не каждый день к ней приходят адвокаты, чтобы заверить запутанные контракты. Все это деньги, много денег. За нее дерется весь мир.