История Нины Б.
Шрифт:
— Вы звали меня, господин Бруммер?
Он посмотрел на меня:
— Да, я приказал позвать вас. — Затем он переглянулся с Цорном, а потом посмотрел на письмо. День выдался прохладный, центральное отопление уже отключили, однако, несмотря на это, меня бросило в пот.
— Собака, — сказал Бруммер.
— Что, простите?
— Собаку надо вывести. Отведите ее вниз, к озеру, Хольден. — Бруммер сунул в рот жвачку и стал что-то насвистывать.
— Пошли, Пуппеле, — сказал я.
Часы показывали 12.45.
15
В 14.30
— Бонн. На сегодняшнем заседании бундестага оппозиционная партия направила запрос в адрес федерального правительства. Какие шаги намерено предпринять федеральное правительство в связи с тем, что процесс против дюссельдорфского предпринимателя Юлиуса Марии Бруммера, время начала которого уже было определено, внезапно был перенесен на неопределенный срок в связи с тем, что все важнейшие свидетели обвинения по непонятным причинам отозвали свои заявления. Известно ли федеральному правительству, что Бруммер был освобожден из следственной тюрьмы под залог в пятьсот тысяч марок, хотя…
— Выключите это говно, — сказал Бруммер. Я выключил радио. Бруммер засопел и стал что-то насвистывать. Затем он сказал: — В пять заберите мою жену. Она у портного. Доставьте ее домой. Вы мне понадобитесь лишь в шесть часов.
— Слушаюсь, господин Бруммер.
Покидая машину у следственной тюрьмы, он спросил:
— Вы печатаете на пишущей машинке?
— Так точно.
— Печатаете хорошо?
— Нормально.
— Тогда до шести, — сказал он и вошел внутрь большого здания.
Часы показывали 15.45. Я поехал в сторону Грюнторвегштрассе. Здесь я остановил машину и, пересев в такси, поехал в сторону Рейна. Не доезжая примерно километра до кораблика-ресторанчика, я расплатился с водителем и пошел вдоль шоссе. В стоявших по обочинам шоссе деревьях насвистывал осенний ветер, а я смотрел на гребешки волн, которые ветер закручивал на реке.
Нина опять стояла в тени старого каштана. Заметив меня, она пошла мне навстречу. На ней были бежевые брюки, туфли без каблуков, короткая меховая куртка и темные очки. На светлые волосы она и в этот раз накинула темный платок. Нам обоим пришлось пройти довольно значительное расстояние, пока мы не встретились. Сначала мы шли медленно, затем быстрее — и под конец мы уже бежали. Она схватила меня за руку, и мы пошли вверх по течению реки. Мы не разговаривали. В ресторанчике посетителей не было. Корма была пуста. Старик, похожий на Хемингуэя, стоя на коленях, драил палубу. Нас он не заметил. В этом месте полотно шоссе уже было покрыто пестрым слоем опавших листьев. Над рекой кружили чайки.
Мы дошли до того места, где начинался перелесок. Как и раньше, Нина шла впереди меня по теплой песчаной гуще, где с деревьев свисали водоросли и старая трава, оставшиеся с последнего наводнения. Нина остановилась на небольшой полянке и стала ждать, пока я подойду. Из-за густых крон деревьев сюда не проникал ветер. На полянке было тихо и очень уютно.
У нее были соленые губы, а дыхание отдавало свежим молоком. Мы уселись рядом на маленьком бугорке, поросшем травой, и опять держались
— О чем ты думаешь?
— О том, что мы ведем себя так, как будто еще ходим в школу…
— Так я себя еще никогда не вела.
— Я тоже.
— А с твоей женой?
— И с моей женой я так себя не вел.
— Неправда.
— Нет, это правда.
— Но ведь ты же любил ее?
— Любил. Но по-другому.
— Ты говоришь, что я похожа на нее.
— Но она не была такой, как ты.
— А какая она была? Расскажи, мне хочется это знать.
— Почему?
— Потому что я ревную тебя к ней.
— Но она же мертва.
— Но я же похожа на нее. Может быть, ты и любишь меня только за то, что я на нее похожа?
— Глупости.
— А может быть, ты вообще не любишь меня. Может быть, ты продолжаешь любить ее. Я несчастна оттого, что похожа на твою покойную жену.
Я поцеловал ее, и она откинулась на траву. Я расстегнул ее меховую куртку и положил руку ей на грудь, вздымавшуюся и опускавшуюся под тонким пуловером. Нина закрыла глаза, ее руки лохматили мои волосы. Я слышал, как кричали чайки и медленно, очень медленно приближался какой-то пароход. Моя рука скользнула под ее пуловер…
— Роберт…
— Да?
— Это ты написал письмо?
16
Я убрал руку и сел, а она осталась лежать и смотрела на меня, озабоченная и грустная.
— Какое письмо?
— Не лги, прошу тебя. Все мои мужчины всегда мне лгали. Я не вынесу, если и ты будешь лгать.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Роберт, я прошу тебя!
— Я не писал никакого письма.
— Клянешься?
— Конечно.
— Нашей любовью?
— Да.
— Мы никогда не будем счастливы, мы никогда не будем вместе, если ты мне лжешь!
— Разумеется, — сказал я.
А что я мог ей сказать? Она посмотрела на меня. В ее глазах отражалось небо и ветки старой ивы. Пароход подходил все ближе. Вся явственнее тарахтел его двигатель. Нина тоже встала:
— Какие красивые у тебя глаза. Красивые лживые глаза.
Я смотрел на нее и молчал.
— Роберт, лгать очень легко. Ведь другой человек не может себя защитить. Это поведение труса.
— Я не лгу.
Пароход стал отдаляться. Мы смотрели друг другу в глаза, и я думал о том, что моя любовь дала мне силу вынести ее взгляд. Я думал о том, что моя любовь ее в конце концов убедит.
Она сказала:
— Я верю тебе. Значит, все остальное только привиделось.
Она опять оказалась в моих объятиях.
— Расскажи, что произошло, — попросил я. Пароход удалялся, опять надвигалась тишина. Нина рассказала о таинственном письме, которое сегодня получил Бруммер. Он прочел ей это письмо и спросил, может ли она себе представить, что его написал я, и если да, то с какой целью.