ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

Миксат Кальман

Лиса побежала наискосок к северной части леса, в сторону Мезерне (между прочим, там на опушке была ферма). Ности повернулся, поглядел ей вслед и хотел было крикнуть Тооту: «Э-гей, вон лиса бежит!», как вдруг послышался шорох, треск ветвей, он обернулся и проглотил приготовленный крик, а с губ его сорвалось изумленное:

— Клари!

Ему казалось, он грезит. Перед ним стояла девушка с горы Шомьо, в той же юбке цвета черешни, кофте с вышитыми рукавами, кружевном передничке, с желтой чайной розой в волосах. Он не мог ею налюбоваться.

— Да, это я.

Я принесла ружье господину охотнику. Шаловливая улыбка показалась на ее губах, и лес засмеялся, а она покружилась весело и огляделась.

— Но где же папа с доктором?

— Они ушли в лес искать докторскую лису, а я тут ждал ружье. Мари очень огорчилась, и лес погрустнел вместе с ней.

— Господи, что теперь делать? Ведь я себя скомпрометировала! Пойдемте скорее поищем их.

— Сейчас нельзя.

— Почему?

— Видите там на маленькой лужайке против можжевельника нору?

— Вижу.

— В ней живут три маленьких лисенка, мать сейчас затолкала их туда, а сама куда-то убежала, вот и я жду, когда она вернется.

— Не может быть! — запнулась Мари, по-детски пораженная. — Ой, как я хочу на них посмотреть!

— Садитесь и подождем.

— А куда сесть?

— Может быть, на траву? Тогда, на Шомьо, вы сидели на бочонке и все время поправляли юбку, чтобы спрятать свои прелестные ножки. На вас была эта самая юбка. Как вы хороши в этом наряде! Благодарю вас за милый сюрприз.

— Знаете, мамы не было дома, она ушла к жене управляющего имением, а тут гайдук пришел за ружьем. Я и подумала: «Ага, господин исправник снова превратился в охотника, дай-ка я над ним подшучу».

— Значит, вы не сядете?

— Нет, нет, я пойду обратно. Я боюсь, ужасно боюсь, что кто-нибудь меня увидит. Только представьте! Ведь тогда я погибла. А может, и вообще этого не поправить. Я так боюсь, просто вся дрожу…

— Да чего вы боитесь?

— Странно! А толки?

— Но ведь этому можно помочь.

— О, что вы! Никак нельзя.

— Я знаю даже два способа, — сдавленным голосом произнес Ности и наклонился сорвать под кустом цикламен, скрытый пышными папоротниками.

— Какие? — спросила девушка, робко, испуганно оглядываясь вокруг. Ности отважно шагнул к ней. Девушка почти инстинктивно попятилась.

— Первый, если я сейчас попрошу вас стать моей женой. Лицо Мари зарумянилось, как распускающаяся роза.

— Вот шлепну вас по губам. Подумать только! Не совестно вам так говорить? Назовите другой способ!

— А другой способ, если вы попросите меня стать вашим мужем.

— Послушайте, господин исправник, вы все же дурной человек.

— Тсс, тсс! Вон, вон, идет, — прошептал Ности, взглядом показывая, куда надо смотреть.

Лисица возвращалась, вытянув тело и загнув свое пушистое знамя; в зубах, ухватив за лапы, она несла петуха с кирпичным оперением, который в муке хлопал крыльями, отчаянно верещал и покрякивал, жалуясь всему свету: «Плохи мои дела».

— Идите поближе, — поманил рукой Фери, а потом, охватив Мари за талию, повлек в густые кусты, чтобы лиса их не увидела. Зрелище

было поистине волнующее, и девушка не заметила, что рука юноши продолжает лежать у нее на талии; левой рукой он притягивал ее все ближе, а в правой держал ружье, два сердца бились совсем рядом, две головы почти соприкасались Фери ощущал аромат волос девушки, сердце Мари громко стучало — конечно, только из-за лисы.

Итак, лисица-мама ходила за ужином на ферму и теперь, добравшись до норы, издала какой-то писк; лисята снова выскочили и, струсив, перепуганные остановились поодаль, тараща глаза и разглядывая страшного зверя, что изо всех сил старался вырваться, героически колотя свободной, со шпорой, ногой и обоими крыльями их родную мать, которая не обращала на это никакого внимания, словно то был механический веер, навевавший прохладу в адскую жару.

Старая лиса шевельнула хвостом (как видно, каждое ее движение что-то означало, и это понимали малыши), затем выпустила петуха прямо к ним. Вот вам и ужин!

Однако лисята, вместо того чтобы кинуться на петуха, испуганно ринулись в нору, а он припустился в противоположном направлении.

Лисица бросила вслед глупышам досадливый взгляд, словно стыдясь, что у нее такие беспомощные дети: «Что из вас выйдет?» Прыжок — и вот она опять схватила петуха и вновь вызвала лисят.

Они послушно вышли, встали в ряд, как мальчишки-школьники, устремив глаза на мать. Лисица дважды подняла хвост и дважды опустила, описав им на траве полукруг. Затем стала на середину, и тут начался спектакль. Смотрите-ка сюда, миленькие!

Она выпустила изо рта петушиные ноги, и петух снова оказался бы на свободе, если бы она не наступила ему на крыло одной лапой; он, разумеется, дернулся, и из крыла его вырвалось блестящее перо. Один лисенок, самый смелый, расхрабрился, вышел из ряда и взял перо в рот. Лисица доброжелательно мигнула ему. «Хороший выйдет лис», — подумала она, а может, даже сказала, покачав как-то хвостом, потому что братишки посмотрели на него с явной завистью.

Положение становилось все более критическим. Петух маха» крыльями, дергался, рвался, метался, но сил у него становилось все меньше. Он чувствовал, что близятся его последние минуты. Лиса покатала его лапой разок-другой, словно играя, затем неожиданно сверкнули мелкие, острые, белые зубы, и — хам! — она одним махом отделила его голову от туловища, отпрыгнула от дергающегося тела, пробежавшего немного и без головы, потом снова натравила на него лисяток… Теперь они робко приблизились к петуху.

В этот момент Ности снял руку с талии Мари, поднял ружье, чтобы прицелиться в старую лисицу. Мари, дрожа, схватила его за руку.

— Нет, нет! Ой, не трогайте маму этих бедняжек… прошу вас!

— А что я получу, если оставлю ее в живых? — улыбаясь, шепнул Фери.

— Желтую розу из моих волос, — шепотом ответила Мари. Шепот был таким дразнящим, он манил, как пропасть. Это был голос влюбленных, хотя теперь они шептались исключительно из-за лисиц!

— Мало, мало. — Рука Фери потянулась к курку.