История новоевропейской философии
Шрифт:
— Тут еще можно и так возразить… Бог настолько всесовершенен, что если бы он еще и был реален, то он бы своим всесовершенством испепелил человека, потому, что человек не расположен к таким высоким энергиям. Он не может посмотреть, как там у Авраама… в лицо Бога, он может показаться только в своей тени. То есть, если бы он ещё и существовал реально, то человек бы просто не вынес такого всеблаженства.
Ну, это интересная теория, согласуемая как с материализмом, так и с платонизмом, к примеру, учащим о запредельности, так сказать, божественного принципа. И вообще, с любой трансцендентной теологией…
Да, да. Думаю, что и Кант тоже здесь с Вами бы не стал спорить. Сказал бы, ну, да, Бог трансцендентен. Конечно, если бы он стал в чувственном
Но, в общем, так или иначе, но вот этот довод — что Бог уникальная вещь, значительно ослабляет аргумент.
Вот ещё один заход, с помощью которого Кант пытается критиковать онтологический аргумент. Он говорит: вот скажите, суждение «Бог существует» — аналитическое или синтетическое? Если оно аналитическое, как и должно быть, заметьте, согласно сторонников онтологического аргумента (ведь они говорят: бытие входит в понятие Бога, так?); а суждения, в которых предикат лишь эксплицирует то, что содержится в субъекте — это аналитические суждения. Но, в таком случае — это не суждения о бытии, говорит Кант. Аналитические суждения это суждения не о вещах, а о словах. И тогда, если оно аналитическое, оно ничего не доказывает, относительно бытия реального Бога. А вот если оно синтетическое, говорит он, то тогда. то есть, если оно реальное суждение о существовании, т. е. оно синтетическое, но тогда предикат бытия не входит в понятие Бога, как и во всех синтетических суждениях. Что только что Вы говорили. То есть вот такая странная дилемма возникает перед сторонниками этого довода, и в общем очень любопытные рассуждения. Но, опять здесь можно выкрутиться сказав, что: а вот есть такое уникальное суждение, которое одновременно и аналитическое и синтетическое — это суждение о Бытии Бога. А все другие суждения — они чётко разделены по двум классам. Вполне в духе современных аналитиков высказать такое предположение. И так примерно и говорили. Ведь тезис о том, что нет совершено аналитических суждений, и нет совершенно синтетических в таком, чистом виде, он придуман ведь последователями Канта. В частности Фихте высказывал эту идею. А в двадцатом веке лишь возобновили эту идею на ином уровне («на ином», не значит «на более высоком», замечу).
Так что. здесь. Кант в трудной ситуации. Конечно, самым эффектным был и остается вот этот «лейбницевский» контр — довод. «Лейбницевский» в кавычках, ещё раз напоминаю. Всё правильно в онтологическом аргументе, только, если понятие Бога не противоречиво, а знать об этом мы не можем. И в этом плане Кант может, как бы, способствовать опровержению этого контр — довода, но лишь в том случае если мы действительно считаем корректным его объяснения генезиса понятия Бога в человеческом разуме. Может, мы и с этим тоже не согласимся?
Вот, ну, Кант говорил про онтологический аргумент, что это дело школьной, так сказать, философии. Гораздо большую убедительность имеет физико — теологический довод, от его убедительности трудно уйти. Потому, что мы видим целесообразность в природе и не можем удержаться от того, чтобы не предположить существования, какого-то разумного бытия, оформившего и гармонизировавшего наш мир. И этот вывод сохранит для нас убедительность, что бы ему не противопоставляли, говорит Кант. Но другое дело, что он в полной мере не может доказать, всё-таки, то, что он заявляет в качестве своей цели. К примеру: в мире мы видим всегда лишь конечную целесообразность, а хотим-то доказать бесконечное, допустим разумное и могущественное бытие. Но у нас просто нет никаких средств. В причине, мы можем законно предполагать не больше могущества и целесообразности, чем есть в действии (то есть, может там и больше, но доказать это «больше» мы не можем, а речь идёт же о доказательствах). Так что вот тут такие, очень трудные вопросы возникают. Не говоря уже о том, что мы не имеем право применять принцип причинности за пределами опыта и. т. д. Это же действует и для космологического аргумента, который отталкивается от случайного существования и восходит к необходимой первопричине. Хотя там есть и много других проблем с этим аргументом. Кант пытался показать, что у нас нет оснований заключать от знания о том, что что- то существует с необходимостью, к знанию о том, что это «что-то» — всесовершенное существо. И он даже пытался доказать, что если мы можем заключить от необходимой, допустим, первопричины (даже если предположить, что мы знаем, что в мире есть необходимая первопричина). если мы можем заключить от этого знания
Теперь поговорим вот о чём: мы уже знаем, что есть два типа применения идей: конститутивное и регулятивное. Конститутивное применение имеет место тогда, когда мы считаем, что нашим идеям о Боге, о Душе, как о простом субъекте, допустим об элементах Мира и так далее — соответствуют реальные объекты. Это применение незаконно. Регулятивное
— тогда, когда мы используем эти идеи в качестве таких вот вожжей, если хотите: как вожжи берём их и щёлкаем ими по нашему рассудку, заставляя его резвее познавать природу. Заставляя его всматриваться в многообразие явлений и искать за этим многообразием единые законы, принципы, на которые как раз и указывают ему эти идеи. Это применение верно, и может привести к успеху. Но оба эти применения находятся в рамках теоретического использования разума. А есть ещё практическое применение разума. И вот об этом-то применении мы сейчас с вами и поговорим.
Итак, обсуждаем практическую философию Канта. Сам Кант считал эту часть своей философии едва ли не более значимой, чем теоретическую. И вообще говорил о примате, так называемом, практического над теоретическим. То есть, «практика выше теории» — впервые, заметьте, вот в таком чётком виде сказал Кант. Хотя, сама эта идея может быть редуцирована к рассуждениям Бэкона и Декарта о прагматизме, о пользе, которую должна приносить философия — корни именно здесь. Ну вот кристально ясное выражение мы находим именно у Канта. Сказав это, Кант по существу предопределил массу будущих событий в философии. В частности, предопределил едва ли не основные контуры девятнадцатого века в философии, потому, что многие влиятельнейшие направления девятнадцатого века по — разному акцентировали именно этот тезис.
— А можно (или это слишком смело) предположить, что Кант действительно первый доказывал, что есть как бы первая экспликация по- настоящему христианской идеи о все-таки примате практики, т. е. «спасения» над теорией, то есть «знанием о Боге»?
Ну. Здесь можно так истолковывать в принципе. И можно даже попытаться отыскать корни, вот, возникновения таких представлений у Канта в его пиетистском, так сказать, детстве. В тех, так сказать, наставлениях, которые давали ему родители, ревностные протестанты. Или вспомнить опять-таки о том, что протестантизм восстановил в европейской культуре культуру действия, характерную для раннего христианства. всё это так, всё это так. Вопрос в том, во — первых, имеем ли мы право вот таким образом анализировать достаточно продуманную философскую систему. И, во — вторых, является ли это единственным источником, где эти религиозные коннотаты — данные представлений. Но в любом случае, как бы мы не ответили на эти вопросы, Ваше замечание не подвергнется никакому изменению. Всё равно можно трактовать таким образом рассуждения Канта. Такое истолкование вполне возможно.
— Сделали Канта жертвой структурализма. Корни из детства…
Ну, может и так, да. Может быть, может быть. Есть адепты такой вот точки зрения. Правда их не очень много, потому что в основном историки философии придерживаются правила имманентного анализа систем. Хотя среди постмодернистского типа исследователей, я думаю, мы заслужили бы аплодисменты, если бы подобные стали бы раскручивать, развивать идеи.
Ну, давайте разберёмся, все-таки, с этим практическим разумом.
Во — первых, назову несколько сочинений, в которых Кант подробнейшим образом развивает эти идеи: во — первых, это «Основоположение метафизики нравственности» (трактат середины 8о — х годов), во — вторых, «Критика практического разума» (работа 88–го года), и ещё несколько трудов, ну в частности, «Метафизика нравов» (крупное сочинение, поздняя работа Канта, в которой он эти идеи развивает). Ну, наиболее ярким таким сочинением на темы практической философии, конечно же, является «Критика практического разума».