История новоевропейской философии
Шрифт:
Ну и понятие предустановленной гармонии также не актуально для берклиевской системы, потому, что здесь нет этих замкнутых монад опять-таки, нет у них своих внутренних программ и нет необходимости так все точно заранее согласовывать: совпадения, пересечения индивидуальных судеб монад — можно все это решать непосредственно. В этом плане онтология Беркли действительно ближе мальбраншевской концепции «суетливого Бога», который все делает без конца: перемещает, вызывает ощущения.
Философия Беркли оказала весьма серьезное влияние. Вы уже поняли, что, скажем, во Франции в XVIII веке ее воспринимали как каприз, как причуду какую-то толком не понимая вообще, о чем говорит Беркли, и считали его субъективным идеалистом. Но если говорить о его влиянии на английскую философию, то здесь у него был достойный приемник (учеником его трудно назвать, это был очень самостоятельный философ) — Дэвид Юм (1711–1776), о котором мы сейчас будем говорить. Он много ссылался на работы Беркли, некоторые его теории он использовал в своих сочинениях — к, примеру, теорию абстракций он взял у Беркли, открыто сославшись на автора и модифицировав ее немножко. Вот это рассуждение о субъективности первичных качеств тоже играет определенную роль в системе Юма, хотя он и не придавал ему безусловной значимости, не считал это доказанным, что ли, доводом: мог лишь рассматривать его как таковой, но не безоговорочно (это для него было не очень принципиально). Юм говорил, что философия Беркли может служить истинным источником скептицизма — такое суждение он высказывал о ней; хотя — с изумлением добавлял Юм — сам автор считает, что опровергает скептицизм, борется с ним. а в действительности
Ну. итак, переходим к Юму (все достаточно гладко у нас получается)
Дэвид Юм
Итак, переходим к Юму (все достаточно гладко у нас получается).
Наш следующий герой Дэвид Юм. Этот философ особое место занимает в истории новоевропейской мысли. В каком-то плане его учение это переломный момент новоевропейской философии. Ну, хочу сказать, что по духу своему оно совершенно не похоже (его философские построения) на все, что было до этого, на протяжении полутора столетия. Мы здесь встречаемся с новым типом философии. И вот это, когда вы будете читать или готовится к экзамену, обязательно надо это учитывать, потому что иначе можно вот так по инерции проскочить многие его рассуждения.
Его называют иногда скептическим философом, и сам он тоже часто себя называл. Но скептицизм — это далеко не главное, так сказать, далеко не главный образ юмовской мысли. Вообще говоря, это скорее позитивный философ, чем скептический, — это тоже надо помнить. Но европейской культуре потребовалось очень много времени, примерно полтора столетия, чтобы понять это. Лишь в начале 20–го века в интерпретациях юмовской философии стали преобладать позитивные черты. Не позитивистские только (хотя позитивисты его считали своим, — кто только его не пытался к себе перетянуть), но именно позитивные.
Значит, в 18–ом веке Юма в основном воспринимали как скептика, тем не менее. Вот как самого выдающегося из современных скептиков, или как «виртуоза сомнений», как его назвал Иоганн Тетенс, который очень хорошо знал его работы и достаточно позитивно их воспринял, в Германии. Но в 19ом веке о Юме очень мало вспоминают. Т. е. этот философ выпадает из большей части истории философии 19–го столетия, потому что климат философский того времени определялся совсем другими системами, прежде всего кантовской философией, которая дала очень обильные плоды, проросшие, так сказать, и в волюнтаризм Шопенгауэра и панлогизм так называемый Гегеля, и эти идеи заполонили 19–ое столетие. Потом они обрушились, эти парадигмы все, просто крах произошел в середине 19–го века. И на смену им…, условно говоря, ну может быть «кантовским» не совсем правильно называть, Кант как бы шире тех направлений, которые там возникли — настолько мощная фигура, что она вообще вне времени находится в принципе, ну «фихтевских», скажем, «кантовско — фихтевских» новаций. Вот Фихте — истинный основатель этой парадигмы 19–го века. Ну, хотя он вполне, так сказать, честно, и полностью с ним можно согласиться, говорил, что он базируется на кантовских идеях, их продолжает. Мы еще поговорим об этом. Факт тот, что новые парадигмы 20–го века, прежде всего аналитическая и феноменологическая, — они, наоборот, необычайно тепло, скажем так, относились к Юму и видели в нем предшественника. И именно с конца 19–го начала 20–го века Юм увереннейшим образом стал набирать оборот, так сказать, философский и авторитет, и сейчас он прочно занимает одно из ведущих мест в дискуссиях современных философов. В «пятерке» он твердо держится и думаю, что это уже очень надолго он занял это место.
И соответственно с возрастанием количества исследований о Юме, уточнялось понимание и истинный смысл его философии. И постепенно стало выявляться это позитивное ядро его программы, которая, сразу хочу сказать, во многих отношениях напоминает феноменологическую программу. Юм, по большому счету, первый по настоящему феноменологический философ и в некоторых отношениях его феноменологическая программа даже более перспективна, чем гуссерлевская. Есть некоторые параметры, по которым он обходит, так сказать, по такой, что ли заряженности, эвристической заряженности его программы, основателя феноменологии, я уж не говорю о тех. кто последовал за Гуссрлем, потому что дальше началось явное мельчание феноменологического движения. Ну, а сейчас происходит своеобразное возрождение когнитивной психологии, сейчас усилены «мичуринские» попытки скрещивания феноменологии с аналитической философией, — происходит это в самое последние годы. Сейчас очень бурное время на Западе — философия находится в таком расцвете, очень творческом состоянии как в питательном бульоне каком-то, в котором может произойти зарождение интересных систем. Потому, что все уже, как бы, разъято на элементы усилиями постмодернистов, играющих такую деструктивную, но полезную роль в современной философии. И все предпосылки для роста, безусловно, на Западе имеются. А уж как у нас — трудно сказать. Что у нас тут может вырасти? Может что-то тоже появится, у нас тоже есть интересные философы. Что стоит? Например Федор Гиренок очень оригинальный мыслитель или…кого еще назвать? Ну, вот Доброхотов. и другие… Ваш лектор (не я, а ваш предыдущий лектор) — Майоров Геннадий Георгиевич, безусловно, тоже величина очень серьезная в нашей современной мысли, и другие, конечно.
Теперь, значит, о жизни Юма несколько слов должен сказать. Юм недолгую, ну, т. е. по нынешним временам не очень долгую, может быть, жизнь прожил. Родился он в 1711 году, умер в 1776. Он — сын шотландских помещиков. А вообще очень колоритная фигура: это был 2–х метровый гигант, почти 2–х метровый, толстяк, добряк, очень интеллигентный, по отзывам, и мягкий человек — прямая противоположность Канту, который, как вы знаете, был совсем небольшим. Вот эти два исполина философии 18–го века. противоположный рост: у Канта, по — моему, был метр 54 или 57 сантиметров, а Юм метр 90 — можете себе представить, если бы они встретились? Но этой встрече не суждено было произойти. Интеллектуально она все-таки произошла: Кант говорил, что Юм пробудил его от догматического сна. Вообще Кант удивлялся, как такой вот мягкий и изящный человек, если говорить о стиле его работ, может быть таким гигантом. Вот это никак у него в голове не укладывалось, он специально об этом писал: когда мы читаем его работы, Юма, мы не можем себе представить, что это написал вот такой человек со здоровенными ручищами, в общем такой скроенный топорно. Ну, изящество ему было присуще, конечно во всем. Ну, может быть только за исключением отношений с женщинами, хотя он и писал в своей биографии, Юм, что он никогда не жаловался на внимание со стороны женщин, наверно это действительно так, но, так или иначе, у него не было, как и у Канта, кстати говоря, семьи, к сожалению, а может не «к сожалению», не знаю. Но не было и детей тоже. Хотя тут за это, конечно, нельзя поручиться, что детей не было, но, то, что семьи не было — это факт. В отличие от Канта, который несколько раз собирался жениться, правда уже в зрелом возрасте, сведений о таких намерениях у Юма мне не известно. Хотя, наверняка они тоже, были. Впрочем, это вопрос, не имеющий большого отношения к делу, но тем не менее.
Юм получил неплохое образование в Эдинбурге, в колледже он учился. Изучал там самый широкий круг дисциплин. Но Коллеж, в котором он учился, это школа по большому счету. Университетов он не заканчивал, как говорится — университетов не кончал. Но вот еще перед окончанием Коллежа он создал, как он сам потом признавался, ну, что ли первый вариант, пока виртуальный, собственной философии. И потом в последующие годы, он лишь реализовывал эти идеи, облекал их в письменную форму. Т. е. вот даже шестнадцати лет ему еще не было, когда он пришел к основанию своей философской системы. Тут спорят, правда много о том, что именно (потому, что его философия достаточно многообразна и в ней много частей) какая именно часть зародилась первой: учение о познании ли его или учение об аффектах — есть разные теории.
— объем ее будет примерно 55 листов, чуть больше 56 — там будут рукописи по метафизике в первой части, а во второй части то знаменитое сочинение, над которым Кант работал последние годы своей жизни «Опус постумом», тоже достаточно подробные фрагменты [книга вышла осенью 2000–го года]. Ну, об этом подробнее поговорим на следующих занятиях, когда о Канте, так сказать, речь будем вести.
Ну вот. Значит Юм, задумав свою систему и оставив школу, попытался (заниматься надо было чем-то, хоть он был и молодой человек), и юриспруденцией заняться, бизнесом. Ничего этого у него не получилось. Потом он говорил, что он стремился всю жизнь только к одному — к литературному творчеству. Вот его была страсть по — настоящему. Причем не просто мечтал, он мечтал и прославиться — эта тоже было у него. В конце концов, ему это удалось, но только не философскими своими трактатами. Философский трактат — вот главное сочинение, задуманное им в юном возрасте и написанное…от задумки до написания прошло 12 лет. это главная его работа под названием «Трактат о человеческой природе» (запомните эту работу) — она вышла в 1739 году, т. е. когда Юму уже было 28 лет, … написана она была в 1734–1737 годах. Причем написана она была не в Британии, а во Франции, куда Юм поехал, там для него, возможно, была более творческая атмосфера. Символично (специально он это сделал или нет), но он поселился в местечке при Ла Флеш (там же, где учился Декарт). Там была хорошая библиотека, он обложился книгами и написал работу. Вернулся в Шотландию, опубликовал ее («Трактат»). Так вот этот «Трактат», опубликованный за 30 с чем-то лет, за 37 лет до смерти Юма, так и не разошелся! Вот этот первый тираж этого «Трактата». За такой огромный срок. Этого «Трактата», который сегодня все признают классическим в истории мировой литературы. Вот такова была популярность Юма не родине, как философа. Но он был очень популярен как эссеист, как историк, как экономист, как эстетик, религиовед. Эти работы его пользовались большим успехом. А философские трактаты проходили незамеченными. А вот в Германии, наоборот — в Германии с руками отрывали его как раз философские труды. Но «Трактат», правда, позже перевели, уже в девяностые годы (слишком большое это произведение), а вот дубль этого трактата — «Исследование о человеческом познании» и «Исследование о принципах морали» — их сразу же перевели: буквально после того как Юм их написал по- английски. Никакого промежутка не было. Т. е. буквально несколько лет прошло, как уже все это оказалось переведено наряду с другими сочинениями Юма. Вышел по — немецки в середине 50–х годов 4–х томник его работ: тот самый, о котором Кант рассказывал студентам на лекции. В общем-то, рекомендуя им прочитать. Был в личной библиотеке Канта этот 4–х томник.
Ну, полный провал «Трактата» Юма обескуражил, естественно. Это был серьезнейший удар для него — это было первое, что вышло из-под его пера. Он попытался написать краткое изложение этого трактата, чтобы, как бы, ну, основную суть произведения сделать ясной для читателей и написал как бы не от своего лица. Потом долго спорили о том, кому принадлежит: он ли написал или его друг Адам Смит, (кстати, Адам Смит был учеником во многом Юма, естественно не в прямом смысле, Юм не преподавал, но вот общение с ним большое впечатление на Смита произвело), но, все-таки потом выяснили, что сам Юм это написал, а не Смит. Это тоже не помогло. Ну, Юм какое-то время пребывал в расстроенных чувствах (кстати, у него был уже один нервный срыв, когда после школы он пытался сходу завершить свои исследования — наступило состояние полного духовного истощения и физического и морального у него; пришлось даже консультироваться с врачами, и врачи ему посоветовали отдых, и Юм действительно отвлекся на какое-то время и потом восстановил свои силы и вернулся к занятиям, — это было ему 19 лет). Потом восстановил силы, поехал во Францию. Ну, вы можете спросить — где работал Юм? Хотел он работать, очень хотел — в Университете. И предпринял такую попытку устроиться в Университет, в 45 году, в возрасте 34 лет. Дело в том, что он в хороших отношениях находился с мэром Эдинбурга, который имел большое влияние в городском совете. Городской совет именно и принимал решение о назначении профессоров. Хотя вот видите, сам Юм не закончил Университет, но в принципе он мог стать профессором — для нас это ситуация практически невозможная, согласитесь. Тогда вообще легче было и не только в Англии, Германии. Многие сразу же из студентов, что называется шли в профессора. И педантизм немецкий, который обязывал защитить несколько диссертаций — это все «миф абсолютный. Можно было всегда., десятки тысяч делались исключений, если нужно было, брали без всяких диссертаций. Исключений больше, чем правил в данном случае. Ну, и здесь также. И все было бы хорошо — Юм преподавал бы психологию (кафедра называлась «Моральная и пневматическая философия», которая входила; «пневматика»
— так тогда называли психологию в Англии, «пневма» — душа; слово «психология» еще было не очеь популярно, в Германии но уже употреблялось, активно в то время, а на островах Британии крайне редко). Но тут ректор этого Университета, разобравшись, что за человека к нему хотят послать, написал такой памфлет ожесточенный, анонимный, направленный против Юма. Надергав цитат из «Трактата о человеческой природе» он обвинил Юма в атеизме, скептицизме, в общем во всем, в чем можно обвинить — «и как такой человек может быть допущен на университетскую кафедру?» А ведь все дело в том, что не просто что-то там читать должен был профессор, он еще и проповеди должен был читать, помимо всего, прочего один раз в неделю. Ну, представить Юма в роли проповедника действительно довольно трудно. Ну, Юм возмутился этим памфлетом и написал ответ на него по просьбе этого мэра, который все-таки заботился, переживал за него и Юм написал ответ, этот ответ опубликован на русском языке в новом издании сочинений Юма под названием «Письмо джентльмена его другу в Эдинбурге» — так называется это письмо. Оно очень любопытно, оно включает в себя, вот этот пасквиль, так сказать, и возражение Юма. Сам Юм так захотел, чтобы это было вместе издано — и это было издано. Возражение довольно любопытное. И хотя Юм, он был в это время в деревне, ухаживал за тяжелобольным человеком, психически причем нездоровым, это было выгодное дело с финансовой точки зрения, потому что он в достаточно стесненном был состоянии, но трудно было при этом сосредоточиться. И поэтому достаточно урывками написано письмо, даже не совсем урывками — Юм его за один день написал, как он сам говорит, но вот такая хаотичность какая-то присутствует. Хотя что-то понять по этому письму можно в целом о юмовской философии. Он действительно по многим пунктам не согласен с обвинениями в скептицизме — тут он абсолютно искрен и конъюнктурные соображения здесь не играли решающей роли. Юм прекрасно понимал, что дело уже проиграно. И вот еще, тут важный такой фактор примешался: человек, на которого Юм очень рассчитывал, звезда тогдашней шотландской философии, да и сейчас достаточно авторитетный мыслитель, изданы его сочинения на русском языке в том числе — Френсис Хатчесон, профессор университета Глазго, он неожиданно (Юма он знал, они общались в письмах) дал отрицательную рекомендацию Юму, сказав, что он не должен занимать этот пост. Все после этого было предрешено постановление совета, и кандидатура Юма даже на голосование не ставили. Потом он еще в 51 году пытался пост профессора, кажется, в Глазго. Но об этой попытке совсем мало осталось информации, сведений практически не дошло, и мы можем лишь гадать, что там, почему не получилось.