История Нового Каллена — Недосягаемая

ElleNikita

Claude Debussy — Pr'eludes — Book 1: I. Danseuses de Delphes

Руки сами отыскали ноты со следующей композицией — глубокой и переменчивой, яркой и чистой. Она нравилась мне за свою непредсказуемость. В определенный момент может показаться, что произведение подошло к логическому концу, как внезапно, своевременно и своенравно назревает продолжение. Вкрадчивое и стремительное, многообразное и неустойчивое. «Запомни одну очень важную вещь, Бет. Не дай залу сбить твой настрой. Выдержи ровно такую паузу, которая требуется композитором и одновременно дай им понять, что ты не закончила. Я знаю, это сложно. Но

я верю, что ты можешь справиться».

Дальше я играла исключительно по памяти, заглядывая в ноты только для того, чтобы свериться с тем, какая композиция наполнит пространство гостиной в следующий раз. Я старательно не обращала внимания на возникшую словно из ниоткуда заинтересованную и, слава богу, безмолвную публику. Розали и Эсме неслышно подтянули по стулу на паркетном полу перед роялем. Джаспер опустился неподалеку, подперев спину вышитой диванной подушкой. Я по-настоящему заметила слушателей только тогда, когда помутненным от долгой сосредоточенности взглядом пыталась определить, сколько же прошло времени. Смеркалось.

Я медлила, будто затаившись внутри напряженной музыкальной памяти. Настала очередь самого последнего произведения, которое предназначалось для ключевого в том году концерта. Я так на него и не попала… Вокруг меня белоснежным веером рассыпались листы с нотами. Я оставила лишь необходимые для решающего выступления дня.

Sergei Rachmaninoff — 5 morceaux de fantaisie, Op. 3: No. 2, Pr'elude

«Сосредоточься и немедленно прекрати витать в облаках! Еще раз, Элизабет! На кону стоит твоя будущая стипендия в университете, а ты отвлекаешься на глупости вроде ненужных привязанностей!»

Я чувствовала бурлящую кровь, что разливалась от самых кончиков пальцев по всему телу, когда зазвучали первые решительные аккорды. Фациоли предвосхищал каждое мое нажатие, откликался на самое легкое касание педалей. Я не видела перед собой ничего, кроме клавиш и нот, что неумолимо вели меня вперед. Композиция начиналась осторожно, крадучись, приближаясь к завораживающему, бурному, стремительному апогею. В моих висках стучал пульс, а по взмокшему лбу градом катился пот, пока пальцы неумолимо приближались к кульминации, разрывая тишину дерзкими, яркими нотами, заставляя грудь ныть от самых дорогих, самых светлых воспоминаний в этой жизни. Которая оборвалась, прямо как эта самая мелодия.

Я подхватила с пюпитра ноты и как можно тише закрыла клавиши, прерывисто дыша от переизбытка эмоций. На кончиках ресниц зависли две соленые капли, через секунду разбиваясь о гладкую молочно-белую крышку. Казалось, отголоски мелодии все еще танцевали под высокими потолками, огибали величественные статуи, и возвращались в мою растерзанную душу. Сколько бы я не выпускала гниль из себя, она находит щель, чтобы угнездиться заново. Я обессиленно закрыла глаза.

Я чуть не свалилась с банкетки от грохота — Эмметт аплодировал с энтузиазмом мальчишки. К нему присоединились и воодушевленный Джаспер, и Элис, изо рта которой буднично торчал маркер для ткани. На лицах вампиров отражался неприкрытый восторг, словно случившиеся имело для них личное и сокровенное значение. Эсме была единственной, кто приблизилась ко мне. Она осторожно меня обняла, пока я с чувством полной истощенности неподвижно сидела на банкетке. В горле встал удушающий ком, и я благодарно спряталась в

ее объятиях, закрывая глаза и кое-как сдерживая подступающие слезы. Ее прохладные ладони медленно перебирали мои волосы, ласковым шепотом она пыталась утешить и приободрить, заполнить своей нежностью пустоту в моей душе.

— Это было очень сильно, — коротко произнесла Розали, и Эмметт по-хозяйски обнял ее за талию. В глазах Эсме читалась гордость матери, примирившей детей, и я коротко кивнула неприступной красавице, снизошедшей до комплимента.

Из-за широкой спины Эмметта я не сразу заметила главу семейства, который плавно направился к нам с Эсме. Похоже, что Карлайл совсем недавно вернулся с работы, потому что не успел снять ни шерстяное пальто, ни клетчатый шарф, что песчаной змеей обвивал мраморную шею. Его губы тронула мягкая улыбка и доктор оставил нежный поцелуй на щеке жены.

— Ты замечательно играешь, Лиззи, — похвалил Карлайл и осторожно сжал мое пылающее плечо. — Вам просто необходим инструмент дома, грех забрасывать такие навыки, — с намеком на укор добавил он.

Как ни странно, я не могла не согласиться. Таню даже один мой вдох мог привести в неуемное ликование. Как же бы она была в восторге от моей игры. Пожалуй, это единственное, что было во мне по-настоящему неординарным.

Элис помогала мне собирать белоснежные листы, что рассыпались по паркету. По телу растекались волны приятной усталости. Пальцы покалывало, в голове смешивались отзвуки музыки.

— Если хочешь, я могла бы помочь с выбором наряда для кино… — осторожно предложила Элис, и я прижала к груди ноты, отстраненно рассматривая масляную картину за ее спиной. Она скорчила умильную гримаску, и я поняла, что не смогу ей отказать.

— Только если ты обойдешься без каблуков и коротких юбок. Холодно.

— Договорились! — с готовностью кивнула вампиресса и вручила мне бумаги, спеша отправиться по своим делам. — У меня завалялся чудный клетчатый жакет, как на тебя шили! — бросила она, перемахивая через резные перила и растворяясь в полумраке.

Розали брезгливо подняла мой стакан с остова рояля и небрежно махнула в сторону резного комода в стороне.

— Нижний ящик полон нот. Пользуйся. Необязательно тратить все чернила в доме на то, что и так лежит готовым.

Слова благодарности не произвели на истинную королеву дома особого впечатления. Розали отбросила назад свои блестящие волосы, оставила на Эмметта уборку стульев и легкой походкой отправилась наверх. Я тоже поспешила удалиться к себе в комнату, изголодавшись по тишине. За окном так умиротворяюще шелестел дождь, что, вполне вероятно, ему удастся меня убаюкать.

Я вздрогнула от неожиданности, когда дверь в кабинет Карлайла распахнулась. Я отвлеклась от бездумного созерцания картин, что оживляли своими густыми мрачноватыми красками стены коридора, и перевела взгляд на доктора. Он стоял на пороге кабинета, держа в алебастровых ладонях мой скетчбук.

— Ты забыла блокнот у меня в кабинете вчера, — мягко произнес Каллен. Я с благодарностью забрала у него дорогую сердцу вещь, чувствуя, как с плеч сваливается небосвод.

— Спасибо. Обыскалась его сегодня, — призналась я, кладя его поверх нот и поправляя давно загнувшийся уголок. Доктор задумчиво за мной наблюдал.