История Нового Каллена — Недосягаемая

ElleNikita

— Простите, что-то у меня совершенно нет аппетита, — поникшим голосом произнесла я, понимая, что выгляжу чуть лучше дохлого опоссума в их благоухающей счастьем компании. — Еще увидимся. — Я попыталась выдать дежурную улыбку, но вместо этого рот скривился в гримасу горгульи Нотр-Дама. Прощание Софи я так и не услышала, потому что стремительно ретировалась из набитого школьниками помещения, где из каждого угла слышался шепот, а десятки глаз будто бы смотрели только на меня.

Я проглотила безвкусный сэндвич от Эсме в каком-то мрачном закутке, а потом бесконечно долго бродила по коридорам в поисках аудитории, где меня поджидал новый злополучный предмет: психология. Хорошо, что этим неофитам меня не разгадать.

Класс

и правда оказался полупустой, а немногие присутствующие ученики были отстраненными и погруженными в свои мысли: должно быть, решали, в какой университет подать очередное заявление и сопроводительное эссе об их дополнительных занятиях и неизменно прекрасных лидерских качествах. Может, мне и показалось, но учитель будто был рад моему появлению: выдал учебник и дополнительную литературу, чтобы я сумела догнать остальных, поинтересовался, как мне нынешняя погода и откуда я приехала. И не лез с дальнейшими расспросами, учуяв холодность и односложность моих ответов. У него был приятный, глубокий баритон с хрипотцой, и я вслушивалась в его голос целый урок — хоть получу эстетическое удовольствие от бесполезных лекций. Да, из сказанного я поняла ничтожно мало, но хоть немного отрешилась и успокоилась, перестав наконец грызть ногти, карандаши или раздражающе долго вертеться на стуле. Но стоило мне допустить мысль о том, что я в порядке, что у меня есть безопасный дом и жалкая, но собственная жизнь, как в голове зарождался торнадо, что заставлял меня со всей силы стискивать облупленные края парты или снова впиваться зубами в измученный карандаш. Мэнголд. Моя черная метка.

***

После уроков на меня напала необъяснимая необходимость хотя бы на несколько минут выбраться на улицу и отдышаться, но, как будто назло, бесконечный дождь так и не прекратился, а вероятность застать ассасина в спортивном зале растворялась с каждой секундой, как золото в селеновой кислоте. Благодаря мне из школы придурка забирают его родители или же он прикатил сюда на велосипеде, поэтому мой единственный шанс его поймать — застать после урока физкультуры, когда он, потный и уставший, будет выходить из раздевалки, на века пропахшей грязными носками вперемешку с яркими и удушающими нотками дезодорантов. Брр.

Я бесконечное количество раз прокручивала в голове извинение, нехотя модифицируя количество бранных слов, которое будет в нем содержаться. Карлайл не додумался заготовить мне текстовку, полную искреннего раскаяния. Я задумчиво жевала губу, продвигаясь по тусклому коридору, всякий раз отступая ближе к бесконечной череде скучно-серых шкафчиков, стоило кому-нибудь из торопящихся домой учеников подойти слишком близко ко мне; в голове все это время выстраивались бесконечные вариации искрометно-ужасного и унизительного извинения. «Прости за машину, придурок», «Нефиг было подпирать меня, идиот», — нет, так себе варианты. «Жаль, тебя не было внутри драндулета, тогда все проблемы были бы решены», — тоже не подходит. «Отец просил передать извинения за твой гроб на колесах. Обещаю не разбивать твою новую тачку или переезжать твой пижонский хромированный велик», — вот, уже лучше.

Я пинала носком ботинка отстающий от стены пожелтевший плинтус и переминалась с ноги на ногу, постоянно поглядывая на заветные раздевалки. Я протяжно зевнула, бездумно считая, сколько раз мигнула люминесцентная лампа на потолке, когда дверь в женскую раздевалку распахнулась. Даже странно: парни собирались дольше, чем девушки. Я мечтала слиться с ландшафтом, как Розовая Пантера. Гомон верещащих девчонок действовал на нервы. Раскрасневшиеся и потрепанные, ученицы неумолимо приближались ко мне, сменив радостные возгласы на предусмотрительный шепот. Удача явно обходила меня десятой дорогой: среди раздражающе высокомерных и заносчивых провинциальных девиц я разглядела и пассию Мэнголда. Стоило нам только встретиться взглядом, как мордашку Айрис исказила искренняя ненависть. Я слабо надеялась на остатки ее благоразумия, молилась, чтобы она

толкнула своими наманикюренными пальчиками дверь наружу и благополучно свалила, ограничившись уничтожающим взглядом. Но, как продолжалось весь сегодняшний день, моя удача была добросовестно смыта в унитаз или пропита лепреконом. Ее рыжие локоны выбились из неряшливого пучка, на бледной коже расползлись алые пятна. Ох, как же кто-то злится! Я безнадежно закатила глаза и облокотилась о стену, когда ее многочисленная свита с черлидерскими помпонами в сумках совершенно загородила мне столь необходимый обзор. Их предводительница хохлилась и не могла придумать, с чего именно начать декламировать свои претензии.

— Вот это я понимаю, расчетливость! Притворяться неприметной серой мышкой, а потом заставить школу гудеть от упоминания одного твоего имени. — Подружка ассасина могла посоревноваться цветом лица с самим Сатаной. — Аплодирую тебе стоя, Каллен! — Команда поддержки, окружившая нас, со знающим видом кивала каждому ее слову.

У меня не было никакого желания отвечать на ее откровенную провокацию. Нашу грызню тут же затвиттят ее подружки, сжимающие в хищных пальцах разноцветные телефоны. Мне показалось, что хлопнула дверь другой, нужной мне раздевалки. Значит, осталось лишь немного продержаться, выхватить велосипедиста на пару минут и с чувством выполненной миссии отправиться домой. А завтра скажу Карлайлу, что он был прав, и мне стоит вернуться на постельный режим…

— Смотрите, девочки, молчит! Конечно, зачем тебе мне отвечать? — Айрис нервно рассмеялась и отбросила с лица налипшие пряди. — Все, что ты можешь — это безнаказанно громить машины, разбивать носы и преспокойно являться в школу только тогда, когда твоей душеньке заблагорассудится! — Я видела, как на накрашенных губах Айрис пузырится слюна, и испытывала к ней непреодолимое отвращение. — Как же я ненавижу тебя! Как только ты появилась в нашей школе, в моего парня будто вселился бес! Его призвали на темную сторону вместо армии! — Айрис выглядела скорее подавленной, глубоко расстроенной, чем злой. Но ее неизлечимая заносчивость мешала мне хотя бы немного посочувствовать.

Я бы продолжила показывать свое интеллектуальное превосходство посредством молчания, но фраза о том, что в чужих бедах в очередной раз виновата я, катализировала красноречие. Пускай сколько угодно болтает о моем вызывающем поведении, но обвинять меня в безумии своего дружка — верх идиотизма.

— Неужели ты действительно настолько недалекая? Какое отношение я имею к твоему неадекватному бойфренду? — коротко спросила я. — Как по мне, мудаком он был всегда, а ты просто влюбилась в красивую оболочку самого «перспективного» ученика школы, лелея в мыслях ванильную фантазию о вашей совместимости и плача по ночам от его бесчувственности. — Созерцать замешательство на лице Айрис оказалось настоящим удовольствием.

Я было улыбнулась собственной изобретательности, как столпившихся подружек уверенно растолкала мужская ладонь, а моему взору предстал Мэнголд собственной персоной. Он точно успел услышать как минимум окончание моей речи. Нет, однажды удача обязательно ко мне вернется, таков мировой закон. Но для начала, как минимум сегодня, я огребу по полной…

Я нервно сглотнула и переступила с ноги на ногу, в то время как некогда самоуверенные мамзели стали виновато упирать глаза в пол и бочком отходить в сторонку. Даже лицо Айрис застлала какая-то неестественная бледность: появление парня возымело странный пугающий эффект.

— Что за херню вы здесь устроили? — хрипло произнес Мэнголд и скривил губы, опуская свой взгляд на побледневшую подругу. Что-то мне подсказывало, что их отношения давно уже закончились, и вряд ли на торжественной ноте в духе «давай останемся друзьями». — Бери своих куриц, Айрис, и проваливайте. Живо. — От его голоса девушка вздрогнула, как от унизительной пощечины, и на миг мне показалось — когда-то, в параллельной вселенной, мы могли бы быть заодно.

Я на автомате сделала шаг по направлению к выходу. Парень невесело хмыкнул.