История Нового Каллена — Недосягаемая
Шрифт:
— Таня кардинально изменилась после твоего появления, — произнес Джаспер и похлопал по бревну рядом с собой. Я вопросительно вскинула брови, ожидая продолжения неоднозначной фразы, и устроилась рядом с вампиром на берегу бушующего потока. — Таня гораздо старше нас всех, вместе взятых. А ее привычки в отношениях с противоположным полом тебе известны. — Вампир задумчиво улыбнулся своим словам. Я рассеянно глядела вдаль на затерявшийся в бурой листве величественный дом вампиров, от которого мы отдалились на добрую пару километров. — Когда она потеряла одну сестру, а вторая обрела спутника, ей было невероятно тяжело. Они отправились обратно в Денали почти сразу после битвы.
Было странно и необычно слышать рассказы о Тане от лица чтеца эмоций. Почему-то раньше я совершенно не задумывалась о том, что моя прелестная Марвел столкнулась с той же самой потерей, что и я. Джаспер задумчиво следил за выражением моего лица, не торопясь что-то спросить или рассказать: мы будто силились достичь какого-то обоюдного интуитивного понимания.
— Между вами очень сильная связь. Взаимная связь, — он заправил за уши выбившиеся пряди. — Вы нашли друг в друге то, в чем нуждались больше всего. Тебе было сложно принять ее как мать?
Я долго не могла собраться с мыслями, чтобы ответить ему как можно более правдиво. Мне было тяжело вспоминать, что наша с ней последняя встреча прошла на повышенных тонах, с использованием самых яростных и провокационных обвинений из существующего арсенала. Я давно свыклась с мыслью о ее бесконечной, всеобъемлющей любви ко мне, о ней в роли единственного якоря, что способен удержать меня в тихой гавани. Без нее я бы давно затерялась в штормящем море — и сейчас связывающий нас канат протирался у меня на глазах.
— Она проводила со мной так много времени. Возилась, как с младенцем. — Я повертела на запястье золотую цепочку, которую Марвел подарила мне в первый день рождения, проведенный в их доме. — Ты говоришь о ее устоявшихся привычках. Знай, что в первый год моей жизни в Денали она ни разу не отлучалась дольше, чем на одну ночь, — Джаспер удивленно вскинул брови и облокотился о разветвленные корни дерева. — Ее любовь и забота никогда не иссякали. Она — моя панацея. — Я уставилась в светло-серые тучи над нашими головами, пытаясь понять, слепит ли воображаемое солнце мне глаза или я снова готова разрыдаться от чувства невообразимой потери.
— Она ни разу не оставляла тебя одну за все это время? — Голос Джаспера прозвучал так, будто мы говорили о каких-то противоестественных вещах.
— Разве что на пару дней. Я не выносила неизвестности, возможности не видеть ее лица, не слышать голоса. Она подстроилась под меня.
Я все пыталась выстроить пирамидку из валявшихся под ногами камней, но она упрямо рассыпалась.
Джаспер протянул мне очередной камешек, учтивым кивком предлагая мне продолжать.
Я сглотнула и затаилась, тяжело дыша от осознания и вновь нахлынувших чувств.
— Больше всего на свете я боюсь ее потерять, — обреченно произнесла я, стискивая дрожащие ладони в кулаки. — Потерять так же, как родных. Остаться совершенно одной. — Признаваться вслух было мучительно и сладко. Я ждала расспросов о прошлом, а столкнулась с гнетущей реальностью, которая
— Я настоящий манипулятор. Знаешь, как здорово я научилась возвращать ее домой всякий раз, когда она уезжала слишком надолго? — с какой-то странной издевкой спросила я. Нервы были напряжены до предела, но искусный эмпат не давал мне сойти на нет от нахлынувших чувств. — Возможно, и сейчас я просто пыталась заставить ее вернуться. Надавить на жалость. — Осознание собственного тайного умысла прошибло меня насквозь. Все мои вспышки, все мои отчаянные действия вели только к одной, донельзя простой цели — вернуть маму как можно скорее.
— А в итоге я довела ее до мысли о том, что такая дочь ей просто-напросто не нужна.
Послышался звонкий шум от падения десятков камешек обратно на берег. Джаспер положил ладонь мне на плечо. Я безмолвно хватала воздух ртом, как рыба, выброшенная на сушу, потому что слезы внезапно закончились. В боку засело липкое и тупое лезвие необратимой реальности.
— Таня никогда не оставит тебя, Лиззи, — спокойно произнес Джаспер, осторожно поглаживая мое плечо большим пальцем. — Это не ответственность, это любовь. Любовь к ребенку, которого она никогда не могла иметь.
Я невидящим взглядом смотрела на бурлящую воду, чувствуя то болезненное смятение, то непроизвольное облегчение. Конечно, я знала, что банальной привязанности должно быть мало, чтобы идти на такой риск ради человека, низшего существа, но одно дело внушать это себе, а другое — слышать от всезнающего вампира. О, эти расспросы семьи о том, остались ли у меня еще родственники, эти долгие и безуспешные поиски причины моего нахождения среди снежных пустошей их национального парка за многие километры от места падения Боинга. Версией СМИ был отказ двигателей. Но по прошествии бессонных ночей, проведенных с отчаянным желанием вспомнить хоть что-нибудь, я в конечном итоге начала винить в случившемся себя. Моя злость разрушает здания и вырывает с корнем деревья, ломает их, как спички. Я могла ненароком заставить электронные системы сойти с ума быстрее, чем спохватятся пилоты.
Задул сильный ветер, и я прижалась к Джасперу, позабыв холод его кожи. Над нами пронзительно кричали птицы, скрипели сосновые стволы, и я потихоньку находила успокоение.
— Знаешь, мы с Элис встречали Таню в аэропорту, когда она прилетела из Японии, — тихо заговорил Джаспер. — И она действительно была готова взять тебя в охапку и улететь домой этим же днем, настолько она боялась за твою жизнь. Но по мере того, как мы приближались к дому, а затем и к больнице, в которой ты пребывала в бессознательном состоянии, она теряла контроль над собой и в конце концов сорвалась. Но злилась она не на тебя. Она не простила себе того, что не сумела это предотвратить. Мы с Элис уже уехали, когда Таня обрушила весь скопившийся внутри нее гнев на вас с Карлайлом. Но опять же, не спеши расстраиваться. Именно Карлайла она считала главным виновником всех твоих бед. Он был не предусмотрителен. Слишком давил на тебя, да еще и допустил побег заодно с выпивкой.
Я горько усмехнулась, раскидывая промерзший песок носком ботинка. Я была благодарна Джасперу. В деликатной и осторожной манере он пересказывал мне истинное состояние матери, которое она гиперболизировала (да, доктор Каллен, я запомнила это слово) и с лихвой высказала мне.
— Вот почему он не остановил ее гневную тираду в кабинете? — Сквозь облака проглянул краешек солнца, и радужные лучики заиграли на кончиках его пальцев. Я и забыла, как скучала по переливам бессмертной кожи, моей порой единственной радости в долгие зимние дни.