История очевидца иных миров
Шрифт:
Крейвана разбудил шум голосов. Как выяснилось, его уже выволокли из повозки и, спящего, посадили у стены какого-то странного домика — домик имел гладкие стены, был сделан из металла и покоился на колесах, не деревянных или металлических, как большинство повозок, а из темного, упругого на вид материала. Его оставили одного, дав возможность осмотреться. В паре десятков метров от него, вокруг большого костра стояли и сидели ходоки. Было их человек пятнадцать, женщины и мужчины. Они разговаривали, и, хотя голоса были негромкие, было похоже, что собрание что-то горячо обсуждает. Чуть в стороне, молча, стоял Пастырь, он и она: супруги, главенствующие над Обрядом. У их ног, возле самого пламени, обхватив руками плечи, скорчилась маленькая фигурка — при виде её у Крейвана перехватило
— Не слишком ли поздно начинать жалеть себя, дружище? Может, стоит пораскинуть мозгами, как нам избежать общества этой веселой, не в меру болтливой компании?
Крейван вздрогнул и всмотрелся в темноту. Невдалеке лежала темная масса, поначалу принятая им за несколько баулов. Так и есть, баулы там были, потому Фланахэн и не заметил в их гуще два тела. Совершенно неожиданно, уже похороненные им друзья вернулись в мир живых. Радость вспыхнула горячим огнем в груди, но сразу же улеглась с приходом мысли о том, что приятели, да и он сам лишь получили отсрочку, что ещё этой ночью он увидит их мертвые тела. Если только повезёт задержаться чуть дольше… Отогнав неприятные мысли, Фланахэн спросил шепотом:
— Как вас-то угораздило? А Тул — что с ним?
— Тулли до сих пор в отключке — он яростно отбивался и получил больше чем мы с тобой вместе взятые. Но дай ему ещё часок поваляться — он будет бодрее и тебя, и меня. Наследственная твердолобость, знаешь ли. Отвечая на первый вопрос… Застали нас врасплох. Ходоки, кажется, знали, что мы планируем, просчитали наши действия и приняли меры. Крей, мы ведь совсем дети — ты знаешь это? Берёмся за взрослую работу и пытаемся выполнить её по-своему, примитивно, в лоб. Дураков надо учить. Нас уже поздно, а остальным будет урок. Если, конечно, хоть что-нибудь всплывёт — ходоки умеют хранить секреты, свои и чужие. И руки вязать они умеют. — Шейн покряхтел, пытаясь ослабить путы.
— Как считаешь, что с нами будет? — Крейван сознавал нелепость вопроса, но не мог удержаться, испытывая потребность в надежде.
В ответ на вопрос он ждал какой-нибудь горькой остроты, но Шейн был серьёзен:
— Не знаю, Фланахэн, Творец свидетель. Наверное, ходоки нас убьют. Они же все знают. Скажи, ты простил бы кого-то, кто замыслил украсть твоего ребенка?
Крейван сидел, понуро опустив голову. Шейн принял молчание, как ответ:
— И я бы не простил. А родители этой девочки — Пастырь. Легко нам не будет, дружище… Кстати, не слышишь, о чем они там толкуют?
— Шейн, я вообще-то отлично вижу в темноте, но слух у меня такой же, как у всех — независимо от времени суток.
— Ну да…
Разговор прервался, друзья молча строили планы освобождения, каждый свой — оба одинаково утопические.
Со стоном пошевелился один из тюков — Тул. Словно только и ждавшие этого момента, от тени у костра отделились четверо. Подскочив к пленникам, они сноровисто подхватили безликих (двое взялись за Тула) и потащили в круг света. Крейваном овладела апатия, он не делал никаких попыток сопротивляться грубому волочению по земле. Тул же, судя по пыхтению, возне и приглушенным проклятьям позади, достаточно пришел в себя, чтобы всячески осложнять жизнь своим "сопровождающим". Прозвучало несколько гулких не то ударов, не то пинков, и шум прекратился.
Вот, наконец, трое молодых безликих, практически
— Ты, верно, Шейн, — ходок ткнул пальцем в грудь Шейну. — Ты Крейван, а этот здоровяк — Тул, — это был не вопрос, а утверждение. Заметив изумление в глазах безликих, Джо пояснил:
— Вас сдал ваш наниматель. Простолюдин с серым лицом. Не сам заказчик, конечно, но и его имя для нас не загадка. Хотя, это уже наши дела, и подробности вам знать совершенно незачем. Встаёт другой вопрос, что делать с вами? Если бы спрашивали только меня, то я, несмотря даже на то, что должен был умереть, исполни вы свой замысел, отпустил бы вас. Наказал бы, жестоко наказал, но сохранил бы вам жизнь.
— Если большинство твоих соплеменников сходятся с тобою в мыслях, то за чем же дело встало? — Шейн пытался храбриться, играл на грани дозволенного, но его дерзость была проигнорирована.
— Я сказал, что если бы меня спрашивали, но, видишь ли — я простой Идущий, ходок по-вашему, и я следую за нашим Пастырем. Без него я ничто, простолюдин, бездарность. Но и Пастырь без меня, как и без любого из окружающих — такое же ничто. Мы — то, что мы есть только вместе; у каждого своя роль и своя ответственность, пренебрегать которой значит ставить под угрозу не только судьбу Круга, но и всего Мира. Больше всего ответственности лежит на Пастыре, и поэтому, хотя в вопросах, подобных сегодняшнему мы выносим решения коллегиально, то есть всем Кругом Идущих, в случае примерного равенства голосов "за" и "против" итоговое слово остается за Пастырем. Сейчас установилось примерное равенство, посему, давайте выслушаем Пастыря.
Фланахэн посмотрел через дым костра, туда, где стояли двое, Суибнн и Армонда, проводники этих странных людей из одного мира в другой. Армонда маленькая, тоненькая, как тростинка. Если не видеть лица, можно принять её за девочку-подростка. На вкус Крейвана — слишком острый нос и подбородок, что, правда, не сказывалось на её своеобразном обаянии. Женщина не мигая смотрела на безликих, взгляд горел недобрым холодным огнем, её рука стиснула локоть супруга так, что пальцы побелели. "Её муж завтра проснется со здоровенными синяками на руке…" — отстранено подумал Фланахэн. Вторая половина Пастыря была не намного выше жены, но, за счет плотного телосложения, в сравнении с нею выглядел здоровяком. В ярком свете костра его светло-рыжие волосы выглядели практически белыми. Сонный, безразличный к происходящему взгляд его был направлен куда-то поверх голов. "Говорить будет Армонда, а Суибнн просто подтвердит сказанное. Это очень плохо…" — ветхие надежды на благополучное разрешение уносил ветерок, дувший от холмов в долину.
Молчание затягивалось. Когда уже казалось, что спустившаяся на лагерь тишина настолько сгустилась, что вот-вот обрушится на головы собрания, прозвучал тихий, практически неузнаваемый голос Тула:
— Давайте уже заканчивать. Скоро рассвет. Не хочу, чтобы со мною что-нибудь случилось днем, — он лающе захихикал.
Тут же грянул ответ.
— Ублюдки! Суибнн, эти нелюди хотели отнять у нас нашу драгоценность! — женщина даже не кричала, в её голосе не было ничего человеческого. Но, между тем, этот не то визг, не то вой можно было разобрать. Крейван думал, что она сейчас же бросится на неудавшихся похитителей, дабы расцарапать им лица и разорвать им глотки. Но нет, она осталась на месте и лишь продолжала обвинять: