История очевидца иных миров

Bunny Munro

— Крю, что ты хотел мне рассказать? Сейчас самое время.

Креван опустил глаза в стол, попытался взять чашку и не смог — так сильно дрожала рука. Бесшумно выпустил воздух из легких и выдавил:

— Я не знаю, как это сказать, чтобы ты поняла правильно, но попробую. В общем, мне кажется, что нам какое-то время нужно пожить одним. То есть друг без друга. Раздельно…

Глава 3

— Постой, может быть, ты меня с кем-то спутал? Если так, я не имею к тебе претензий и готов согласиться на примирение даже без принятия обязательных в таком случае извинений.

Крейван произнёс это практически машинально, ещё находясь где-то там, в лагере ходоков в ожидании неотвратимой казни. Но подсознание работало на ура, вытолкнув именно те слова, что требовались для ещё большего раззадоривания противника. К тому же, хотя слова и прозвучали издевательски, Крейван был серьёзен. Перед глазами стояла сцена получасовой давности.

Он растерян. Уже не так, как до встречи с этим

странным человеком в длинном чёрном сюртуке и такой же чёрной широкополой шляпе. Чёрт, да тогда он был не растерян, он был на грани паники, его подмывало пуститься наутёк, бежать, не разбирая дороги, куда подальше из этого места, от этих пугающих домов, железных повозок, движущихся без лошадей, странно одетых людей. Даже от воздуха, тяжёлого, влажного и дурно пахнущего хотелось убежать, знать бы только куда… И только случайная встреча, разговор, непонятный (слова ясны, а смысл не очень), практически монолог человека в чёрной одежде, да ещё пара стаканов чего-то едкого немного его успокоили. Нет, он, конечно, ещё не был в порядке, он по-прежнему понятия не имел, где находится, что за странные люди и вещи его окружают. Но, по крайней мере, он восстановил контроль над эмоциями; был испуган, но не бежал от опасностей этого места. А то, что опасностей здесь пруд пруди, он знал наперёд — у него был наследственный нюх на неприятности. Как выяснилось, чувства не подвели его. Спустя каких-нибудь три четверти часа он идёт наугад по широкой мощёной улице (он уже знает, что следует держаться края улицы, тогда не нужно уворачиваться от железных самодвижущихся повозок, норовящих наехать на тебя). Он видит здание с прозрачной стеной, выходящей на улицу. Он видит людей, сидящих внутри за маленькими столами, по одному и группами. Люди разговаривают, смеются, едят. Последнее особенно его привлекает. Он направляется к двери из стекла, не задумываясь, чем будет платить за еду в этом красивом трактире. Когда до входа остаётся с десяток шагов, его внимание привлекает компания мужчин за ближайшим столом. Один сидит вполоборота, другой боком, а третий — лицом к стеклянной стене. Он-то и смотрит на Крейвана, не сводя глаз. Потом говорит что-то своим друзьям или партнёрам, встаёт и быстро идёт к двери, навстречу Крейвану. Тот чувствует подвох и застывает на месте. Незнакомец тычком распахивает дверь, и Крейван понимает, что пробуждение в незнакомом и очень странном месте, не самая большая неприятность, произошедшая с ним сегодня. Срабатывают рефлексы, он плавным движением разворачивается на девяносто градусов и, не пройдя и трёх шагов, переходит на бег. Сзади доносится крик досады (а ну стоять, урод, я с тобой ещё не закончил) и слышится топот мягких подошв. Так Крейван первый раз в этом мире попадает в переплет…

Секундная заминка чуть было не стала роковой. Взгляд лишь в последний момент выхватил из полумрака приближающийся кулак, направленный прямо в лицо. Кулак человека, назвавшегося “Билли”, по касательной задел нос Крейвана, который сумел уйти от прямого удара лишь в последний момент. Брызнула кровь, боль ударила следом, однако времени на раздумья противник не давал. Второй удар Крейван отбил предплечьем, удар сильный, но недостаточный для того, чтобы вывести руку из строя. Дальше — заблокированный коленом удар ногой. Фланахэн ушёл в оборону, что было достаточно болезненно, зато экономило силы, и просчитал свои действия. Первый натиск, который по замыслу противника должен был стать и последним не удался. Нападавший находился в некотором недоумении — похоже, победа виделасьлегкой. Он перестал наносить удары и отскочил на пару шагов, приняв защитную стойку. Крейван тоже чуть отступил, изо всех сил пытаясь не замечать новые очаги боли и восстанавливаядыхание. Человек, назвавший себя “Билли” сплюнул и проскрипел:

— Странно, в прошлый раз я не заметил за тобой такой резвости, петушок. Тем паче, что счас ты выглядишь не лучше шлюхи в конце смены… Ничего, сейчас я буду заканчивать.

Противник мягким шагом двинулся вперед. Глаза его были широко раскрыты — свет уличных фонарей не достигал места боя, и двигаться приходилось практически в полной темноте. Здесь-то, по крайней мере, преимущество было на стороне Крейвана: если “Билли” воспринимал Фланагана как темный силуэт на чуть более светлом фоне ограды, то Крейван мог если и не разглядеть черты лица неприятеля, то уж точно описать одежду, в которую тот был одет. Способность видеть в темноте была врождённой и выделяла его даже из представителей клана безликих, которых трудно было назвать обычными людьми. Крейван, отступая назад, одновременно сместился к более тёмной, чем ограда, стене, и ещё сильнее "замылил" взгляд “Билли”.

— Эй, мудила, если ты хочешь спрятаться от меня в этой помойке, то зря стараешься! Я слышу, как стучат твои зубы, а пот течёт по твоей жопе. Никуда ты от меня не денешься!

Говоря это, “Билли” остановился, стараясь определить местоположение Крейвана. Он изо всех сил всматривался туда, где противник находился две секунды назад. Фланахэн уже продвинулся на три шага вдоль стены (главную сложность представляло бесшумное передвижение среди разного мусора, валявшегося под ногами) и практически подошел к “Билли” сбоку. Внезапно, тот сунул руку в карман объемной куртки. Креван напрягся и приготовился действовать. Когда “Билли” вытащил руку, в пальцах он сжимал какой-то металлический предмет, а проулок вдруг наполнился светом. Белый луч, вырывавшийся из руки “Билли”, выхватил фрагмент кирпичной стены в четырех шагах от места, где стоял Крейван. От неожиданности, Фланахэн

на мгновение застыл. Но только на мгновение.

— Ты, мать твою, где…

Креван с силой ударил ногой, обутой в тяжёлый, видавший виды кожаный ботинок, в колено противника. Тот охнул и начал валиться на землю, но прежде чем достиг её, кулак Кревана ускорил падение и отправил “Билли” в нокаут. Для верности врезав ногой в челюсть поверженного врага, Фланахэн уже направился к выходу из проулка, когда вторая волна воспоминаний накрыла его…

Темнота, нарушаемая жёлтыми и красными всполохами на стенах спальни. Треск, топот, человеческие крики. Рука, трясущая его за плечо. Длинные и сильные пальцы. Рука отца. Голос отца:

— Крей, просыпайся! Плохая ночь. Наш квартал горит.

Что? Почему вставать? Ещё ведь ночь… А свет в комнате откуда?

— Крей, шевелись, одевайся быстрее. Нам нужны силы всех взрослых мужчин — нельзя допустить, чтобы огонь распространился от уже горящих домов. Оденешься, беги на свет пламени — будешь таскать воду и поливать стены домов, которые граничат с пожаром. Не вздумай геройствовать и лезть в пекло. Выполняй все команды главных над бригадами добровольцев. В общем, на месте все сам и увидишь. И поторапливайся!

Отец вышел из комнаты, хлопнула входная дверь. Крейван кое-как оделся и бросился следом.

Быстрым шагом, периодически трусцою, он двигался в направлении зарева, которое, наверняка было видно из любого конца города. На улице словно конец света наступил. Люди, по большей части женщины и дети, метались туда-сюда: женщины растерянные, дети возбужденные — чаще испуганные, иногда радостные. Одна женщина билась в истерике. Кто-то из старших пытался её успокаивать, но безуспешно: она рыдала и пронзительно звала какого-то Михела. К ней подошла другая женщина, худая как трость, с грубыми чертами лица и пронзительными черными глазами, ударила по лицу раз, два, три. Первая женщина задохнулась, рыдания оборвались. Худая прижала её к себе и, что-то негромко приговаривая, повела через улицу в дом. На улице совсем не было мужчин, даже подростков, только совсем старые, которые, как могли, пытались упорядочивать окружающую суету. Крейван поёжился и прибавил ходу.

До первых горящих домов идти оставалось всего ничего. Несмотря на раннюю весну, воздух ощутимо нагрелся. Представив, что творится вблизи эпицентра, Крейван вздрогнул. В лицо дул сухой жаркий ветер, он гнал прочь хлопья пепла, какой-то мусор. Завернув за угол, на улицу, на которой уже неистовствовала огненная стихия, Крейван лицом к лицу столкнулся с несколькими безликими, которые толкали тележку с водруженной на неё здоровенной пустой бочкой. Такие бочки стояли обычно на пересечении улиц квартала безликих и служили запасными резервуарами для сбора дождевой воды на случай длительной засухи. “Да, правильно, они должны везти её к Лягушачьему пруду, ближе ничего нет…” — промелькнуло в голове Фланахэна.

— Парень, давай быстрее — прорычал один из них. Он был раздет по пояс, мышцы дрожали от напряжения, по лицу крупными каплями стекал пот. Высокий и сильный, кажется, Крейван встречал его раз или два на домашних посиделках у отца. Не останавливаясь, он звонко хлопнул по бочке. — Компания О’Брейна только-только приволокла её подругу, бери свободное ведро и поливай стены…

Крейван устремился дальше. Глазам его открылось незабываемое зрелище: пылал весь юго-восточный сектор квартала безликих. Граница проходила сейчас по дому семьи Хармс (приятная пара, обоим под сорок, две симпатичные дочки, старшую — хоть сейчас под венец отдавай), дом пылал вовсю, но никто и не думал его тушить. Все сгрудились у южной стены жилища старого Роуэна. Часть добровольцев стояла в цепочке, передавая вёдра и кувшины с водой от бочки к стене, и обратно, уже пустыми. Другие, в одежде исходящей паром, с лицами, замотанными в мокрое тряпьё, вырубали изгородь между участками семьи Хармс и старого Роуэна. Три человека стояли чуть поодаль и, показывая то на дом Хармсов, то на спасаемый дом, вели какой-то ожесточённый спор. Воздух дрожал от сильнейшего жара. Крейван вскарабкался на край бочки — подменил совсем маленького мальчишку лет 12-ти. Следующие двадцать минут он брал, наполнял и отдавал. Работа была монотонная, её ритм нарушала только одна мысль — беспокойство о судьбе семьи Хармс. Фланахэн всё думал: успели ли они, родители и дочери, избежать смерти в огне? Или же их обожжённые до костей тела дополнят ряды могил жертв сегодняшней катастрофы? Позже, значительно позже, он узнал, что отец, Тиль Хармс, во время пожара зарабатывал деньги Ремеслом в Заморье, а жена и дочери, по счастливой случайности, загостились в тот вечер у бабушки, живущей в дальнем конце Квартала Безликих, и остались на ночёвку. Пока же Крейван наполнял ведра и мысленно оплакивал судьбу погибших безликих. Бросив взгляд на соседнюю сторону улицы, он увидел такую же цепочку людей — борьба с огнём велась по всему фронту. “Ещё немного и мне придется лезть внутрь, прямо в воду…” — подумал Крейван. Длины рук едва хватало, чтобы свесившись дотягиваться до воды (бочка и вправду была очень большой, высотой в полтора человеческих роста), страшно ныли мышцы рук и живота, гудели сухожилия, болела спина. Только-только он собирался спуститься вниз, в воду, как раздался пронзительный свист. Один из спорщиков, по-видимому, руководитель их пожарного отряда, бежал к цепочке: