История очевидца иных миров
Шрифт:
— А как он нас найдет, Луркан твой?
— Он не мой. Мне кажется, он даже не слуга Эдкрону — очень непростой мужик, и история у него мутная. А выведет на нас дружок евойный, которого безликие угробили. Знаешь же, где один — там и другой. Чувствовали они друг друга…
— Как мужеложники, не?
— Не, как близнецы. А про мужеложников не знаю — можешь у Луркана сам спросить.
— Ага, я-та глупый, но не идиот…
Крейван почувствовал, что верёвки чуть ослабли. Нож был прекрасно заточен, но Енох резал, по возможности, тихо и осторожно, не видя цели. На руках Фланахэна прибавилось свежих порезов, запястья стали скользкими от крови, каждое новое касание лезвия незащищенной кожи было очень болезненным, но Крейван терпел, прикусив язык. Наконец, сила, стискивающая руки отпустила, отпустила так неожиданно, что Фланахэн чуть не охнул — отчасти от внезапности, отчасти от новой боли, когда кровь устремилась в кисти рук. Осторожно, тягуче медленно он несколько раз сжал и разжал кулаки. Боль понемногу уходила. Пальцы задели что-то твёрдое и холодное.
— Гвоздь, чё думаешь — как поступит Луркан с этими-та? — Сапог приглушил голос почти до шёпота. — Отвезёт Эдкрону?
— Ты знаешь, я и думать не хочу, что с ними сделают. — в голосе простолюдина слышался испуг и, как ни странно, жалость. — Заберу свои марки — и был таков. Меньше видишь — крепче спишь…
Руки Крейвана были свободны, в правой он сжимал острый нож. Он лишь ждал подходящего момента для того, чтобы перерезать путы на ногах. Рассчитывать можно только на себя: потратив остаток сил на помощь Фланахэну, Енох снова затих. Надеясь хоть на малую толику удачи, Крейван считал удары сердца. На семьдесят втором ударе в разговор простолюдинов вмешался посторонний звук: кашель и отборная брань. Проснулся третий компаньон шайки из деревни, его пробуждение Сапог поприветствовал ответным крепким словцом. Крейван открыл глаза. Свет костра неожиданно сильно ослепил, прошла пара секунд, прежде чем зрение снова обрело фокус. Тюфяк поднялся на ноги, потянулся и громко, с утробным рыком зевнул. Освещённая пламенем костра, его массивная фигура напоминала огромного слизняка, поднявшегося на ноге. Пользуясь тем, что внимание Гвоздя и Сапога привлёк их товарищ, Фланахэн, превозмогая боль в избитом и затекшем теле, сел и наклонился к верёвкам, стягивающим щиколотки. Удача в эту ночь была необыкновенно ветреной, то являясь к Крейвану, то покидая его в самый нужный момент, вот как сейчас. Боковым зрением Гвоздь заметил какое-то движение за спиною и, вскочив, молнией рванулся к Крейвану, лихорадочно кромсающему толстые просмоленные шнуры. Пальцы его сжимали верный гвоздь, в глазах искрилась ярость — меньше всего в это мгновение он думал о тысяче марок. Прежде чем Фланахэн успел хоть что-то предпринять, откуда-то сбоку, в ноги Гвоздю подкатилась тёмная фигура — советник Енох в очередной и последний раз удивил Крейвана. С проклятием Гвоздь растянулся поперек Еноха совсем рядом от уже практически освободившегося Фланахэна. Тюфяк ошеломлённо и немного испуганно таращился на образовавшуюся кучу малу, Сапог соображал быстрее и уже был на ногах. Двумя большими шагами он преодолел расстояние, отделявшее его от пленников и, эхнув, пинком в ребра сшиб на землю, силившегося подняться на четвереньки советника. Гвоздь откатился в сторону, чтобы не мешать товарищу. Енох, невзирая на явную боль, тоже попытался убраться подальше от врага, но тело уже отдало последние силы и отказывалось подчиняться. В каком-то нелепом полуприсяде, вознеся дубинку над головой, Сапог навис над сжавшейся фигурой Еноха. Оранжевый свет костра облекал его силуэт в зловещий ореол, достойный самого Тёмного, лицо рассекала кривая улыбка. Дубинка опустилась. Громкий крик Еноха, напомнивший Крейвану крики кроликов, которых его отец забивал для праздничного стола, не смог заглушить тошнотворного хруста костей черепа. "Ещё одна непрошенная жертва на алтарь твоей жизни, Фланахэн…" — с тоскою подумал Крейван, уже почувствовавший, как последнее волокно верёвки лопнуло с легким щелчком. Сапог, не задерживаясь на празднование триумфа, метнулся к Крейвану и ещё раз махнул дубинкой. Усилия пропали втуне, безликий уже был на ногах и, разминая затекшие ноги, отступал, создавая комфортный запас расстояния.
Громкое, сипящее дыхание предупредило об опасности с тыла. Очевидно, Тюфяк задумал повторить свой подлый трюк. Так по-простолюдински глупо пытаться дважды надуть безликого одним и тем же приёмом… Крейван развернулся, легко ушел от прямолинейного удара и, хотя безликие обычно убивают безэмоционально, почувствовал какое-то животное наслаждение, чувствуя, как лезвие рассекло мягкие, насыщенные жиром, ткани горла, прошло гортань, иостановилось, только упершись в позвоночный столб. Толстяк рванулся и тонко заверещал. Рывок был неожиданно сильным, рукоятка ножа вырвалась из ещё не до конца вернувших чувствительность пальцев. Фланахэн, встречая новую опасность в лице Сапога, перешедшего в атаку, не стал задерживаться на извлечение оружия из кровоточащего, многоярусного подбородка Тюфяка, а просто толкнул его уже не сопротивляющуюся тушу навстречу нападающему и шагнул следом. Сапог, не ожидавший такого поворота, попытался остановить, отпихнуть уже мертвое тело — но куда там! Тюфяк весил на сто двадцать фунтов больше, и встречное столкновение сложилось не в пользу долговязого простолюдина. Завалившись, тело Тюфяка погребло под собой ноги Сапога, но за миг до этого Крейван выхватил дубинку из рук последнего. Сапог ещё пытался выбраться из-под накрывшей его груды мяса и жира, сопровождая свои потуги площадной бранью, когда безликий один-в-один воспроизвёл удар, всего полминуты назад пресекший жизнь Еноха. При звуке ломающегося черепа простолюдина, ещё большее наслаждение, противоестественное, но от этого не менее сладкое, захлестнуло душу Фланахэна.
Но времени на торжество не было — где-то рядом находился последний простолюдин, ублюдок, убийца
— А ты шустрый, гад! Недоглядели мы с парнями… А ты их почти всех и поубивал.
Крейван не обращая внимания на вопли Гвоздя, пошёл на врага, небрежно помахивая дубинкой. Последний начал пятиться в сторону близких зарослей.
— Остались только я, да кривой Аткинс. Ладно, он-то всё одно что жмур — сидит там, — Гвоздь махнул рукой куда-то в сторону, — глаза выкатил и слюней целую лужу напустил. Ты ему на бошку наступил, да? Вмятина с мой кулак, ей-ей! А теперь и меня порешить решил, ага.
Фланахэн в несколько не то широких шагов, не то скачков настиг Гвоздя. Простолюдин осклабился и сделал выпад своим столярным оружием. Крейван даже не глядел на руки противника, блестящие темные глаза ещё до начала атаки выдали ложь выпада. А потому, не обращая внимания на гвоздь, устремившийся к груди безликого лишь для того, чтобы остановиться и, изменив направление, сразить Фланахэна, Крейван нанес свой удар, целя в подбородок. Отполированная рукоятка и ладонь, скользкая от крови — вот что едва не убило Фланахэна. Дубинка вырвалась из руки и улетела куда-то в чащу, успев по пути задеть нос Гвоздя. От неожиданности, он отшатнулся, не завершив начатый маневр, зарычал, ухватившись свободной рукой за нос, но уже в следующий миг, видя, что противник обезоружен, с торжествующим воплем ринулся вперед. У Фланахэна не осталось другого выбора, кроме как принять бой с пустыми руками.
И снова Большой Гвоздь Мэдден сделал ложный выпад. И снова он оказался настолько очевидным, что обманул бы разве что ребёнка. Крейван проигнорировал его, зато идеально точно перехватил руку с зажатым в ней оружием на противоходе и с силой вбил колено в рёбра Мэддена. Одновременно, Фланахэн вывернул запястье противника, а ладонью левой руки ткнул его в многострадальный нос. Гвоздь вскрикнул, и рухнул навзничь. Любимый двенадцатидюймовый гвоздь должен был бы упасть рядом с хозяином, но цепкие пальцы безликого выхватили его из воздуха и следующим движением вогнали острие между рёбер простолюдина. Глаза Гвоздя широко распахнулись, он захрипел, из уголка рта засочилась тёмная струйка. Мэдден ещё был жив, но оставаться в этом теле его грязной душе осталось недолго. Сплюнув, Крейван распрямился и пошёл к своим мёртвым друзьям. "Надо их чем-нибудь присыпать. Потом, когда всё закончится, вернусь и отвезу тела в общину…" Мысли вторила другая: "Конечно, вернёшься, как вернулся за телами Шейна и Тула…" Щёки Фланахэна загорелись, он поспешил прогнать дурные воспоминания размышлениями о том, как лучше спрятать тела друзей. Какой-то шум, почти оттуда же, откуда он пришёл, ещё далекий, но тревожный — с таким шумом, наверное, стадо лосей пробиралось бы по ночному лесу, если бы только лосям пришло в голову сбиться в такое большое стадо. Навряд ли это лоси, навряд ли союзники-оседлые. Ясно одно: времени почти нет, уж точно не для похорон. Хорошо бы просто оттащить тела с открытого места и надеяться, что звери не заинтересуются ими, до тех пор, пока он не вернется. Крейван выдохнул и взялся за дело.
Несколькими минутами позже, Фланахэн, обливаясь потом и еле передвигая ноги от усталости, быстрым шагом шёл на север, по направлению к Серым камням. Враг был совсем рядом — Фланахэн даже не решился вернуться и забрать свои клинки. Да и как можно думать о бое, когда буквально валишься с ног, а любая дополнительная тяжесть, даже столь привычная, как оружие, могла существенно замедлить передвижение. О том, чтобы попытаться найти своего коня, речи и подавно не шло — надеяться следовало только на свои ноги. Ну и на то, что преследователи не смогут взять его след, или, по крайней мере, задержатся на месте схватки какое-то время…
Ещё несколькими минутами позже, на лесную прогалину, место, ставшее роковым для десятка людей, шумно топча палую листву, выбрались трое. По виду — наёмники, но не дикари, что сопровождали Куана, другие. Высокие, светловолосые, переговаривающиеся на певучем, грассирующем наречье заморских северян. Но к вышедшему вслед за ними они обращались только на языке Эйеринна, с уважением и даже подобострастием
— Луркан, ты уверен, что мы ловим безликого, а не Тёмного? — наёмник говорил с наигранным весельем. — Здесь слишком людно для такой глуши, и очень мало живых. Непохоже, чтобы они поубивали друг друга. И… — голос дрогнул. — Тут… В общем, смотри сам…
Наемники, потупившись, уступили дорогу второму помощнику магистра Эдкрона. Тот, однако, стоял, закутавшись в тяжелый меховой плащ, и даже не посмотрел в их сторону. Взгляд его глаз, почти скрытых мясистыми складками белеющих в темноте щек, был прикован к другой стороне прогалины. Медленно, тяжело ступая своими колоннообразными ногами, Луркан приблизился к объекту своего интереса. Две едва заметные колеи на твердой, подмерзшей земле уводили куда-то в подлесок. Хмыкнув, Луркан, неожиданно проворно для человека его комплекции, нырнул в заросли. Наёмники недоуменно переглянулись, но промолчали. Меньше чем через минуту, Луркан снова предстал пред их очи, одна рука была испачкана в чем-то темном. На его круглом лице застыла кривая улыбка.