История очевидца иных миров
Шрифт:
— Простите, конечно, это не мое дело, но…
— Хотите спросить, можно ли нам, божьим людям, выпивать? Так я подтвержу — можно. А бывает, что и нужно. Сейчас как раз такой момент…
Хасид снова разлил водку по стопкам. И снова:
— Лехаим! Пусть будет лёгким Ваш путь… — Эфраим замялся, а Креван покраснел.
— Фланаган. Креван Фланаган. Ваше здоровье!
Вторая порция пошла ещё лучше первой. Кревану определённо начинал нравиться собеседник, ему захотелось задержаться здесь подольше.
— Как насчет перекусить? — Не дожидаясь ответа, Захович звонко хлопнул в ладоши, привлекая внимание
— Бобби, не опустишься ли на пару минут до нашего ничтожного пропойческого уровня и не попросишь ли Салли соорудить нам по паре сэндвичей и прочего, что полагается?
Бармен поднял вверх большой палец:
— Нет проблем, Эф!
Креван с новым интересом взглянул на хасида:
— Странно. Вот Вы сказали, что находитесь здесь, в деревне, только три недели, а уже на короткой ноге с барменом. А я вот прожил в одной и той же квартире в Белфасте уйму лет, но понятия не имею, как зовут человека за стойкой в пабе, расположенном в паре кварталов от моего дома. А я ведь туда частенько захаживаю.
— Да не переживайте. Оно Вам нужно — знать имя человека за стойкой?
Фланаган пожал плечами.
— И я говорю, что всё это не стоит и выеденного яйца. А что до меня, то нас божьих людей, здесь, в Ирландии, принимают по высшему разряду, не глядя, что на тебе: сутана или капота. А уж если к тебе благоволят, то чего же, спрашивается, задирать нос? Знакомимся, общаемся и расстаемся хорошими знакомыми. Я ведь здесь со многими задружил, знаете ли…
Немолодая, слегка расплывшаяся женщина поставила на стол тарелку с сандвичами, корзинку со свежей зеленью и два больших куска пирога с ягодами, свежего, исходящего светлым парком.
— О-о, Салли, очей моих радость! Как поживаешь? Приятен ли твой день?
— Эфи, твоими молитвами, благодарю. — женщина улыбнулась и кокетливо, скорее всего, не отдавая себе отчёта, взлохматила старательно уложенное каре. — Ну да знаешь, что счас за радость? Сезон уже на ладан дышит — турист денег не несёт. Всё больше местные алкаши, да вам, людям в чёрном, спасибо!
— Ну, так вкусно поесть — это завсегда пожалуйста. Кстати, об алкашах, присоединишься к нам?
Салли бросила голодный взгляд на бутылку и стопки и покачала головой:
— Ты же знаешь, на работе никак. А вот если после забежишь на огонёк…
Последние слова были заглушены отчаянным кашлем хасида. Лицо его раскраснелось, взгляды метали молнии в сторону официантки. Успокоившись, он возмущенно завопил:
— Салли, имей уже совесть, что о тебе подумал бы, услышь сии речи, твой благоверный и трое твоих детей?! А что обо мне подумает мой новый знакомый?! Кстати, мой пардон, ты видишь перед собой молодого Фланагана, вот.
— О, мистер Фланаган, как мило.
— Можно просто Креван…
— Я ведь Вас помню. До того, как ваша семья перебралась в город, вы часто гуляли с родителями. Я тогда уже заметила, что в Вас больше от Джейда, чем от Бриды. А сейчас вижу, что была права — Вы почти что копия отца.
— Если честно, я плохо помню тот период, большую часть жизни я прожил в Белфасте. А когда ехал в Бушмилс, надеялся восстановить в памяти места, знакомые с детства. Куда там — для меня всё здесь незнакомо, я не чувствую деревню родной. Не думаю, что вернусь сюда ещё раз…
— Всё что не делается — всё к лучшему. —
Стопки волшебным образом оказались уже наполненными, и новоиспечённые приятели выпили третий раз. Салли извинилась и отошла. Пришло время ужина, которому и было воздано должное. Во время еды говорили мало. Захович ел со смаком, причмокивая и одобрительно бормоча что-то под нос. Фланаган был более сдержан, но с удивлением понял, что хлеб, использовавшийся для сандвичей, был домашним, только из духовки, а бекон, похоже, тоже собственного изготовления. Пирог же был воистину навершием трапезы.
Насытившись, Креван, время от времени искоса поглядывавший на хасида, решился:
— Слушай, Эфраим.
— А? — Захович указательным пальцем вымазывал тарелку, на которой ещё пять минут назад был приличный кусок пирога. Палец застыл в воздухе, будто грозя кому-то. На его кончике алела капля ягодного сиропа.
— Слушай, а разве у тебя не должно быть этих… — Креван поднес руки к лицу и, двигая пальцами, будто вкручивая невидимые лампочки, провёл от висков к подбородку.
Эфраим удивлённо посмотрел на Фланагана, машинально повторил жест собеседника, обнаружил, что испачкал сиропом щеку, выругался, чем поразил Кревана, а потом захохотал:
— Ах, этих! Так я ведь не совсем нормальный хасид и пейсы не ношу. За что, кстати, сплошь и рядом имею косые взгляды, а один божий человек хотел меня даже поколотить. Давно это было… Да и всё равно ничего у него не вышло…
Кревана, между тем, одолел зуд знаний:
— Эфраим, а ты ведь и на еврея-то не очень похож! — Тут он сообразил, что ляпнул глупость, — Чёрт! Извини, я не то имел виду…
Захович почему-то развеселился пуще прежнего. От восторга он хлопнул себя ладонями по ляжкам и зашелся в приступе хохота. Отсмеявшись, он вытер рукавом слезящиеся глаза, наклонился вперед и одобрительно хлопнул Фланагана по плечу:
— Славно-то как! Спросить еврея, почему он на еврея не похож!
Креван попытался оправдаться, сказать, что неправильно сформулировал свои мысли, но Эфраим только рукой махнул.
— Ладно, дружище, перестань. Сейчас на такое немногие способны. В век тотальной толерантности, когда из разговоров, я не говорю уже о заявлениях официальных лиц и колонках таблоидов, исчезает всё, что хоть как-то относится к полу, расе, вероисповеданию, услышать подобный вопрос… Правда-правда, преступить негласное социальное табу просто из интереса, не из корысти или злобы — это очень ловко! И перестань краснеть, как девица до свадьбы, я вовсе не обижаюсь. Больше того, я с удовольствием отвечу. Папа у меня был португалец, ашкеназ, еврей-полукровка, тоже по папе. По сути, и не еврей-то. А с мамой всё сложнее. Она из очень далёких мест, а древний род её, долгое время считавшийся давно прервавшимся, община настолько замкнутая, что и с её принадлежностью к народу возникли вопросы. Потому-то я и отличаюсь от остальных. Но не настолько: брюнет, густые черные брови, нос с горбинкой. Глаза только что серые с прозеленью. Ну, так с этим окружающим приходится мириться, не мне. Лехаим!