История одного человека
Шрифт:
После того, как мама проработала несколько месяцев бесплатно на недоделанного рабовладельца, его убили и сожгли ларек. В девяностые года двадцатого века в нашей стране это происходило так часто, что люди уже перестали этому удивляться. Мы пришли из школы, а мама, которая, по идее, должна была быть на работе, хозяйничала на кухне.
– А чего случилось, он передумал что ли или уже всю сумму вычел? – Спросил отец за ужином.
– Да нет, ларек сгорел. Все говорят, что его вообще убили, – Ответила мама.
Она вновь начала искать работу. Одна ее подружка предложила совместно вести свое небольшое дело. Подругу звали Света. Ей нужен был компаньон, который помогал бы с организацией, документацией и прочими мелочами. Мама согласилась. У Светы, на тот момент, были какие-то проблемы дома, и она попросилась пожить у нас. Она привезла с собой двух больших пуделей. У нас был кот, но конфликты не возникали. Только пару раз собаки, если этих трусливых созданий можно было так назвать, отхватили по морде от нашего Клёпы и больше не лезли к нему. Шло время, ларек процветал. Родители и наша гостья решили отметить удачное сотрудничество. Накрыли стол, пригласили гостей, детям накупили сладостей и разных вкусных яств. Дело уже шло к ночи, гости разошлись, я с Ритой пошли спать, а родители со Светланой продолжали застолье. Они сидели очень тихо, не нарушая наш детски сон. Вдруг отец слетел с катушек. Посреди ночи нас разбудил сильный шум. Что-то упало и разбилось, раздались громкие голоса, какой-то предмет мебели упал с грохотом на пол. Дверь в нашу комнату резко распахнулась, вбежала мама и залезла под кровать Риты. Света в это время пыталась сдержать отца, уговаривая его успокоиться. «Все, все, я успокоился, дай мне войти!», сказал он, отодвигая в сторону подругу. Он зашел в детскую, спокойным шагом, включил свет и осмотрел комнату в поисках мамы. Она забралась в дальний угол под кроватью, как загнанный зверек. Отец, не найдя маму, переключился на нас. Он хотел узнать, «как наши дела». Проговорив что-то нечленораздельное, он вышел. Мама не хотела вылезать из-под кровати. От испытанного ужаса у нее пересохло в горле. Она попросила нас принести ей попить. Путь проходил через комнату родителей, где и находился отец. Мы вышли из комнаты, отец сразу же начал приставать к нам со своими пьяными разговорами. Он спросил куда мы идем. После нашего ответа последовали расспросы, зачем нам вода в комнате. Мы ответили, что нас мучает жажда. «Но попить можно и на кухне.», ответил он, заплетающимся языком. Мы направились на кухню вместе с ним, он наблюдал за всеми нашими действиями, сопровождая своими бессвязными комментариями. Мы с Ритой налили по стакану воды, выпили на кухне и налили еще, сказав, «Вдруг проснемся ночью и пить захочется.». Отконвоировав
Шло время, у Светы с мамой дела складывались все лучше и лучше. Светлана приносила выручку домой и хранила у нас. Как-то вечером за ужином мама рассказала, когда она в ларьке занималась бумажной работой, подошли «здоровые мужики» и предложили охрану торговой точки. «Мало ли что может случится. Ограбление или пожар, а мы вас будем от этого защищать, но не бесплатно.», говорили они. Взрослые долго обсуждали это, но в итоге сошлись во мнении, что платить не обязательно и все благополучно забыли об этом случае. Спустя несколько дней, вечером, когда все кроме Светланы были дома, раздался звонок в дверь. Было девять часов вечера, и мы с Ритой сидели в родительской комнате, смотрели телевизор. Я пошел открывать. В глазок из-за роста я не мог посмотреть, да и делать это было бессмысленно, так как на лестничной площадке постоянно выкручивали лампочки. Если стоять спиной к входной двери, то планировка нашей квартиры выглядела так: перешагнув порог, вы попадали в маленькую прихожую, слева которой была дверь в туалет, за которым следовала ванная, а за ней кухня. Прямо же был вход в комнату родителей, через которую можно было попасть в детскую комнату. «Кто там?», спросил я. Мне ответили что-то невнятное, но голос показался каким-то знакомым, и я открыл. Дверь резко распахнулась, в квартиру ворвались два человека в балаклавах, отшвырнули меня в сторону. Я отлетел и ударился об стену. Родители отреагировали на шум и мой крик. Выйти в коридор они не успели, так как эти двое уже были на пороге комнаты. Один держал в руке пистолет, направленный в сторону родителей, а другой притащил меня и швырнул на диван. Так называемые собаки забрались под стол и поскуливали, а наш Клёпа вздыбился, зашипел, шерсть встала дыбом. Один из этих выродков сказал, чтобы мы его убрали куда-нибудь подальше. Наш кот был беспородистым, но крупным, черным без единого пятнышка, с зелеными глазами…прямо как в фильмах про ведьм, того и гляди, откусит какую-нибудь конечность. Не дождавшись нашей реакции, кота пнули в живот, после чего бедный Клёпа, издав надсадный визг, выбежал из комнаты. Всех заставили сесть ко мне на диван. Мама плакала, Рита пыталась спрятаться за ее спиной, отец сидел неподвижно и смотрел на бандитов. Я сидел рядом с Ритой и держался за свой ушибленный об стену бок. У отца спросили, где деньги. Они не интересовались есть ли у нас деньги, незваные гости были уверены, что зашли в правильную квартиру. И их интересовало, где именно искать…торопились бедные труженики домой к своим семьям. Отец ответил, «Нет у нас никаких денег.». После чего один из налетчиков направил пистолет на маму и упер дуло ей в лоб. «Говори, где деньги или я ей башку прострелю!», кричал отброс общества. Мама заливалась слезами, а мы с Ритой бросились закрывать ее своими телами. «Дайте детям хоть в комнату уйти.», сказал отец. Одно мгновение подумав, бандиты согласились и я с Ритой, вбежав в детскую, залезли под кровать, мама осталась под прицелом пистолета. За нами в комнату вошел второй из нападавших и начал последовательно открывать все дверцы и ящики шкафов в поисках заветной наживы. Обшарив шкаф, где Светлана хранила свои вещи, а вместе с ними, как оказалось, и деньги, он нашел то, что искал, сложил все в спортивную сумку, с которой и пришел. В тот момент, когда грабитель уже заканчивал возиться в шкафу, из родительской комнаты раздался шум, а следом за ним и ругань. Услышав возню в соседней комнате, бандит поспешил выбежать из детской разобраться, что происходит. Отец умудрился выбить пистолет из рук нападавшего и завязалась драка. Потеряв свое главное преимущество, трусливые создания в масках решили, как можно скорее выбраться из квартиры. Тем более, что деньги уже были у них. Отец усложнил им эту задачу по максимуму. Ему пришлось схлестнуться сразу с двумя ублюдками. Благо, что он был не дурак подраться и когда не пил, занимался спортом. Он разбил об голову одного из них несколько пустых бутылок из-под пива, которые ожидали на полу коридора, когда их отнесут в пункт приема тары. На стене и полу прихожей остались брызги крови одного из нападавших. Во время возни все уже и забыли про пистолет, который валялся на полу в комнате, но мама была слишком напугана, чтобы подобрать его, и просто сидела, вжавшись в диван, глядя в одну точку и слушая, что происходит в коридоре. Нападавшие взяли численностью. Они повалили на пол отца и принялись пинать его, но, когда отец, несмотря на их удары, начал подниматься, они решили просто убежать. Отцу пришлось позволить им это сделать, так как он понимал, что одному не удалось бы одержать верх. Как только грабители убежали, отец сразу же позвонил в милицию. Мы с Ритой вышли из комнаты, увидели пистолет на полу, разбитые бутылки в прихожей и брызги крови на стене. Отец предупредил нас, чтобы никто ничего не трогал. Хотя мог бы и не говорить, все были перепуганы до такой степени, что нам просто хотелось закрыться в комнате без окон и дверей и сидеть там, укутавшись в какой-нибудь теплый плед. Но так как такой комнаты у нас не было, мы подошли к сидящей на диване маме, сели рядом с ней, поджав под себя ноги, обняли ее и молча смотрели в одну точку на стене. У отца все еще играл в крови адреналин. Он, закрыв входную дверь, ходил по комнате перед нами из стороны в сторону, бормоча что-то себе под нос. То ли это страх так замедлял течение времени, то ли действительно прошло пару часов, пока приехали наши доблестные правоохранительные органы. Когда все же они соизволили явиться, выяснилось, что пистолет был простым пугачом, который стрелял холостыми патронами. Сотрудники милиции сняли отпечатки пальцев со всех вещей, к которым притрагивались воры. У них была специальная кисточка, наподобие той, которой женщины наносят пудру, какой-то коричневый порошок, который въедался в мебель, оставляя несмываемые пятна и прозрачная пленка, которую милиционеры плотно прижимали к поверхности после нанесения этого порошка. Нам так и не удалось отмыть светлые шкафы от этих темных разводов. Они остались, как напоминание об этой ужасной ночи. Милиция взяла показания у родителей. Уходя, они сказали, что надеяться на то, что бандитов найдут, не стоит. «Таких случаев очень много и все они остаются нераскрытыми.», обнадежили нас «защитники». На этой позитивной ноте блюстители закона удалились. А мы остались наедине со своими страхами и шоком от произошедшего. В ту ночь никто не спал, мы просто собрались все вместе на родительской кровати, укутались в одеяла и смотрели телевизор. После этого случая я еще долго не мог спокойно спать. Мне постоянно снились сны, где у грабителей был не один пистолет, а у каждого по два и это были не игрушки, а боевое оружие. И каждый раз они врывались в квартиру и сразу же начинали расстреливать всех кроме меня. Я в это время пытался предотвратить убийства, кидаясь на бандитов в попытках направить оружие в руках бандитов в сторону подальше от жертв. Но все было тщетно, пули убийц неминуемо попадали в цель. Раз за разом я наблюдал, как в телах моих родных образовывались отверстия от пуль, как багровая жидкость покрывала все вокруг, толчками сочась из ран, как с каждым сокращением сердечной мышцы жизнь покидала их бренные тела, как закатывались потускневшие глаза и как тела всех, кто мне был дорог, падали, словно мешки с картошкой в красное озеро, которое образовали их же тела. Мой черед наступал только когда заканчивались мишени. В этот момент взоры двух незваных гостей обращались ко мне. Они медленно направляли на меня стволы, несущие смерть, а я, осознавая безысходность, сопротивлялся, бил, кусал бандитам руки, стараясь вырвать орудие казни. Но у меня ничего не получалось, каждый раз сны заканчивались тем, что меня отшвыривали в угол комнаты, направляли в упор все четыре дула и с издевательской ухмылкой на лице спускали курок. От первого же попадания в грудь я просыпался в поту, с бешено колотившемся сердцем и оставшуюся ночь вообще не мог заснуть.
Двор у нас был очень красивый, весь засажен различными плодово-ягодными растениями. У нас росли красная и черная смородина, крыжовник, вишня. Была огромная песочница, в которой я очень любил строить замки или лепить куличики. Когда был совсем маленьким всегда на прогулке тянул маму в эту песочницу. Как-то раз, построив целый замок, я увидел маленькую собачку. Небольшая болонка, со смешным черным носиком-пуговкой на фоне белых кучеряшек бегала, смешно и неуклюже переваливаясь с лапки на лапку, высунув свой розовый язык. Она гуляла без поводка и без намордника. Хозяйка всем говорила, что собачка добрая и никогда никого не укусит, да и кого могло напугать такое смешное создание. Но хозяйка не учла уровень любопытства своего питомца. Я, значит, строю, весь в творческом настрое, а тут прибегает этот барбос и ломает мне все. Я оттолкнул собаку. Мама сделала замечание хозяйке. Пока они там препирались, собака вернулась, виляя хвостом, видимо подумала, что я заигрываю с ней. Но мне было не до шуток…стройка же. Псинка опять разрушила все мои строения. Тут я не выдержал такого нахальства, схватил и укусил собаку посередине спины. Та завизжала и умчалась к своей хозяйке с поджатым больше не виляющим хвостом в поисках защиты. «Я вообще не ожидала такого исхода событий.», сказала мама. «Я боялась, что собака укусит тебя, а не наоборот.», смеялась она.
Помимо нашего богатого на ягоды двора за домом, в котором мы жили, рос целый яблоневый сад и кусты барбариса. Когда мы курили, мы натирали руки его листьями, а чтобы изо рта не пахло, и родители не почувствовали сигаретный запах, жевали их. Однажды мы решили поиграть в средневековых рыцарей. Я долго не мог найти достойный меч для игры, но в итоге нашел в саду на дереве. Это была сухая ветка, только нужно было забраться туда и отломать ее. Я всегда любил высоту и лазать по деревьям, поэтому не увидел в этом никакой проблемы. Забравшись наверх, я раскачал ветку, она с треском отломалась и полетела вниз. Я по инерции полетел вслед за ней. Пролетев пару метров, я ударился грудью об спинку скамейки, которая стояла как раз под деревом. Тогда я не почувствовал боли, так как меня охватил страх, я не мог сделать ни малейшего вдоха. Я не мог ни о чем думать, кроме как о глотке воздуха. Постепенно придя в себя, вздохнул, встал, отряхнулся. Грудь при каждом вдохе отзывалась тупой болью. Мне было уже не до игр. Я пришел домой. Было еще рано и дома никого не было. Грудная клетка ныла. Не зная куда себя деть, чтобы боль прошла, я просто сидел на диване и смотрел телевизор, больше ничего я не смог придумать. Спустя некоторое время пришел отец и, не замечая меня, быстрым шагом направился в ванную, прикрывая лицо одной рукой, а второй опираясь на стену. Я успел заметить кровь, сочившуюся сквозь его пальцы и его кофту, успевшую пропитаться ею. Я вскочил, но не успел ничего сказать, он заперся в ванной. Умывшись и переодевшись в чистое, он медленно вышел, еле двигаясь, хватаясь руками за любую опору, попадавшуюся у него на пути. Лицо его начинало заплывать, все в ссадинах, порезах, царапинах. Он подошел к телефону, набрал номер, голос его был сдавлен, как будто бетонная плита лежала у него на груди. «Я думал, ты убежал…», «А они меня схватили за руки и за ноги и потащили в другую сторону, в яблоневый сад…», «Еле вырвался…», услышал я обрывки разговора. На меня отец не обращал внимания, словно меня и вовсе не было в квартире. А я стоял рядом, хотел спросить все ли в порядке, нужна ли помощь, но боялся…не знаю, чего, но я боялся. Поговорив со своим другом, отец все так же очень аккуратно и медленно дошел до дивана, присел на него, потом стал тихонечко заползать, чтобы лечь поудобнее. Устроившись на спине, он громко вздохнул, закрыл глаза и заснул…или просто лежал с закрытыми глазами. Я сидел рядом и смотрел, как его грудь поднималась при вдохе и опускалась при выдохе. Через некоторое время, которое мне показалось вечностью, пришла домой мама. Я ей рассказал о произошедшем. Она, слушая меня, начала пристально смотреть на отца, пытаясь понять жив ли он еще. Выслушав мой рассказ, мама пошла к телефону, но потом, видимо испугавшись того, что отец не дышит, подошла и начала трясти
Интернат.
В конце второго класса родители меня забрали из нашей районной школы. В третий класс я пошел в школу-интернат, где, до меня, уже год проучилась моя старшая сестра. В советское время, это был интернат со спортивным уклоном, но после известных событий, произошедших в нашей стране в начале девяностых годов двадцатого столетия, его разворовали и учебное учреждение утратило свой статус спортивного. Хоть статус спортивного интерната и разворовали в смутные девяностые, в умах некоторых воспитателей, которые работали в нем давным-давно, это понятие осталось и приняло гипертрофированную уродливую форму. Так наша воспитательница заставляла нас зимой бегать босиком по беговым дорожкам, покрытым льдом и снегом, вокруг футбольного поля, которое находилось на территории интерната. Летом на этих дорожках мы сдавали нормативы по физкультуре, а зимой отмораживали ноги. Оправдывала она свое гиперрвение превратить учеников третьего класса в универсальных солдатов тем, что мы вырастим и будем очень здоровыми и закаленными. Никто ее не останавливал и почему-то не запрещал. При беге ноги отмерзали до такой степени, что теряли чувствительность. Сначала было холодно, потом становилось нестерпимо больно, а затем просто бегаешь и не чувствуешь, наступил ли ты на камешек или ледышку. Зато по возвращению в теплое помещение, начинался обратный процесс, и он казался гораздо болезненнее. Хорошо, что делалось все это перед отбоем, мы отогревали ноги сначала под краном с горячей водой и сразу же залезали под одеяло. Естественно, ни о каком сне и речи не шло. Детей в третьем классе и так-то не заставишь уснуть, а тут мы, взбудораженные холодом и болью. Так нас гоняли целую зиму, каждый вечер, но в четвертом классе это прекратилось. Может быть кто-то из одноклассников не выдержал и рассказал своим родителям, которые приехали и дали по ушам нашей воспитательнице или на нее саму снизошло озарение после чего она образумилась. Возможно ее остановили-таки коллеги или сам директор, которые до того момента были слепы. Я не в курсе, что там произошло, но спустя год у нас не было необходимости задумываться о стоимости ножных протезов. В этом интернате мы жили все будние дни, а на выходные уезжали домой. Это развязывало руки моим родителям, они стали больше работать. Отец так же ездил по командировкам, мама устроилась на вторую работу. В интернате было два корпуса. Один – учебный, второй – спальный. В спальном находилась столовая, игровые комнаты для младших классов, комнаты для просмотра тв и непосредственно спальные комнаты. За нашей учебой следил классный руководитель, который оставался до вечера, так как надо было контролировать нас на самоподготовке, чтобы мы выполнили все домашние задания, а не носились по подвалам в поисках приключений, как Индиана Джонс. Жить там было весело. Были, конечно, инциденты и не мало, но в целом мне нравилось там. Мы были одной большой семьей.
Когда мы с Ритой приехали домой после нашей первой учебной недели, родители решили отметить это и устроили небольшой семейный праздник. Мы поехали в ЦПКО, катались там на каруселях, поели в кафе, родители немного выпили, день прошел чудесным образом, все казались довольными. Мы вернулись домой поздно вечером, уставшая мама хотела лечь спать, но не тут-то было. Отец жаждал продолжения. Родители начали спорить, мама говорила, «Если хочешь, продолжай, но без меня. Детям тоже пора ложиться.». Слово за слово, и они начали ругаться. Мама ушла на кухню со словами, «Не хочу тебя слышать, отстань от меня.». Не терпевший такого к себе отношения отец последовал за ней. Наверное, решил ее наказать за то, что она опустила его авторитет в глазах детей, но на кухне оказалось слишком много вещей, при помощи которых жертва могла дать ему сдачи. Мы с Ритой остались в комнате, предвкушая очередной скандал. Отец не стал разглагольствовать и сразу же решил перейти к невербальному общению. После того как он замахнулся, мама, не дожидаясь, «вставила свое слово» – взяла сковороду и со всего маха ударила его по голове. Сковородка, схваченная впопыхах, оказалась тефлоновой. Либо удар был неведомой силы, либо тефлон и правда способен так легко менять свою форму, сковородка погнулась. Отец оцепенел от внезапных действий жены и от вида сковородки после контакта с его черепом. «Ты чего совсем еб…тая?!», сказал он и сел на табуретку, почесывая ушибленную голову. Мама еще долго приходила в себя, она сама от себя не ожидала такого. «Рядом стояли две сковородки, чугунная и тефлоновая. Хорошо, что мне под руку попалась тефлоновая, иначе меня просто посадили бы за убийство.», сказала мама, улыбаясь.
В интернате было много забавных моментов. Мы с одноклассниками перелезали через забор производственного предприятия, которое находилось не далеко от интерната, и выносили оттуда карбид, мешали его с водой в пластиковых бутылках из-под лимонада и бросали подальше от себя. В бутылке происходила химическая реакция и сосуд взрывался, оставляя огромное белое пятно на земле. После нескольких дней такого веселья почти вся территория интерната была белой. Чуть позже наши пытливые умы узнали, что происходит, если смешать магний с некоторыми другими химическими элементами (перечислять не буду…для этого есть интернет), которые легко можно было достать. У нас была целая монтировка из магния, которую мы пустили в расход. Сначала мы делали эксперименты с пропорциями. Когда же все выяснили, то изготовили две, как нам казалось, вполне обычных петарды. Во всяком случае, по размеру они были похожи на те, что можно было купить перед Новым годом почти на каждом углу. Только состав отличался…и оболочка тоже. Для оболочки мы не нашли ничего лучше, чем взять внешнюю металлическую часть от батареек. Разобрали шесть батареек и соединили их вместе, плотно смотав изолентой. Роль фитиля у нас выполняли спички, соединенные между собой, головка к головке. Первую петарду мы решили испытать в туалете на втором этаже спального корпуса во время уроков, чтобы никто нас не увидел и не услышал. Посередине помещения мы поставили тумбочку, зажгли самодельный фитиль, положили петарду в нее, закрыли дверцу, выбежали и закрыли дверь в туалет. Через секунду после того, как захлопнулась дверь, она с грохотом распахнулась и, ударившись о стену, покосилась. Из проема вырвалась огненная вспышка. Клубы дыма поднялись под потолок. После того, как мы заглянули в туалет, тумбочки не было и в помине. Также, как и стекол в окне. Раковины умывальников были выбиты из своих держателей взрывной волной и лежали покосившись, куски тумбочки разлетелись во все стороны. Умывальников было штук восемь вдоль стены. Они были железные, а не фаянсовые, но прикреплены к кронштейнам, которые должны были их удерживать…но не удержали. Настолько мощного взрыва мы не ожидали, ведь петарда была относительно небольшой, достигнутый результат привел нас в восторг. Но не на долго. Пока мы ликовали, к нам уже направлялись воспитатели. Естественно, нас отвели на ковер к директору и хотели исключить, но после небольшой дискуссии они решили просто отстранить на неделю от учебы всех причастных к взрыву, вызвать родителей и возместить ущерб. Мама, вскинув руки вверх, ахнула, села и заплакала. Отец пытался успокоить маму, уверяя, что на самом деле ничего страшного не произошло. Она была непреклонна. «Мой ребенок станет уголовником!», каждый раз говорила она.
Проводя большую часть своей жизни в школе, мы пытались зарабатывать, как могли. В интернате кормили четыре раза в день, но кормили, мягко выражаясь, не очень и нам, подрастающим, активным организмам этого не хватало. Поварихи в столовой специально для нас делали из остатков хлеба сухарики. Ох, какими же они казались вкусными тогда. Либо из-за того, что они были на халяву, либо из-за того, что мы были голодными…а может и то, и другое вместе. Сухарики – это, конечно, дело хорошее, но хотелось и посущественнее чего-нибудь. У меня была такая схема. Мама давала мне деньги на два жетона, один – в начале учебной недели в школу и второй – в конце недели обратно домой. Я покупал жетоны. Чтобы не тратиться на проезд, перепрыгивал через турникет, а жетоны продавал в самом же метро в час пик людям, которые не хотели стоять огромную очередь или просто спешили по своим делам. Цену я заламывал тройную, но никто не жаловался, кому действительно было нужно платили за скорость. На вырученные деньги я покупал еще жетонов и так далее по нарастающей, пока не поднимал нормалью сумму. Но это продлилось не долго, нас отслеживали и выгоняли работники метро. Кстати, самый первый коммерческий опыт у меня был в моей первой школе, во втором классе. В то время у метро начали продавать наборы наклеек с героями из комиксов и мультфильмов, продавали много всякой подобной ерунды, которая сейчас и даром никому не нужна. Но в те времена иметь тетрадку, облепленную различными наклейками, считалось престижно. Я покупал такие наборы, разрезал их и продавал в школе поштучно, по одному герою.
– А я такие наклейки видел у метро, они целыми наборами продаются! – Заявил мне однажды мой одноклассник.
– Ну так иди и купи там! – Ответил я ему и продолжил свой торг.
Часть выручки шла на покупку новых наборов, а другую часть я просто тратил в игровом клубе, где стояли видео приставки. Это был аналог компьютерных клубов только с игровыми приставками «сега» и «денди». Когда я был в классе пятом, мы придумали еще один источник дохода. Мы забирались в полуразвалившиеся дома и искали цветной металл – алюминий или медь. Так как это были заброшенные дома, они были обесточены, и мы могли спокойно доставать оттуда провода. Мы залезли в один такой дом. Начали подниматься по бетонной лестнице. Я шел впереди и был очень внимателен, так как иногда эти лестницы были уже с трещинами или даже с дырами насквозь. Нужно было аккуратно, как на минном поле, сначала прощупывать пол, слегка наступая, а потом уже идти. За мной шел грузный парнишка, страдающий ожирением, его звали Максим, следом за ним еще два парня. Между нами была дистанция в пару метров. Подходя ко второму этажу, под мной раздался треск, а за ним последовало шуршание, осыпавшихся бетонных крошек. Я предупредил Максима об опасности и предложил ему остаться внизу, но он побоялся, что мы без него потом и деньги, вырученные от сдачи металла, делить будем и продолжил свой путь. Не успел он наступить на то же место, где я был пару секунд назад, как раздался треск, сопровождаемый гулом, отразившемся эхом по всей лестнице. Ничего не обрушилось, но Максим отскочил назад. В это время я уже был на пролете второго этажа. Максим с испугу, отскакивая, начал пятиться толкая ребят, которые шли за ним. В этой создавшейся суматохе он потерял равновесие и начал падать с лестницы в сторону, где должны были быть перила. Конечно, перил уже не было, кто-то об этом позаботился до нас. Был только одиноко торчащий из бетона обломок арматуры. Максим, падая попытался ухватиться за всход, идущий выше, но руки соскользнули, и он провалился в промежуток между лестницами. До первого этажа он так и не долетел. Первое мое впечатление – это истошный вопль. Нечеловеческий ор. Следующее, что я увидел это то, как Максим со своим излишним весом для своего возраста весит на арматуре, торчащей из лестницы, которая воткнулась ему в подмышку. Я забыл уже об опасности обрушения лестницы и бросился к нему на помощь. Нам втроем удалось поднять его. Мы побежали наружу искать кого-нибудь из взрослых. Один парень придерживал Максима, который еле-еле перешагивал с одной ноги на другую. Максим не плакал и не отключился, он шел и шипел, стиснув зубы. Его дыхание было тяжелым, он побледнел, смотрел обезумевшим взглядом в одну точку перед собой. Мы пытались узнать у него о самочувствии, но все было тщетно. Он молчал, время от времени издавая гортанный стон. Он держал руку приподнятой и согнутой в локте. Кровь стекала ручейком с его предплечья, образуя непрерывную линию на пыльном полу, на земле, а затем и на асфальте. После того, как я со вторым парнишкой подбежали к мужчине, проходившему мимо, и начали наперебой кричать «помогите», он сам нас испугался. Более или менее мы смогли объяснить ему что случилось, и мужчина среагировал очень оперативно. Он с нами прибежал навстречу к Максиму, помог его довести до дороги, вышел и остановился посреди проезжей части. Машина, проезжавшая мимо, была вынуждена остановиться. Сначала водитель хотел было наорать на нашего спасителя, преградившего путь, но, увидев всю картину разом, сказал, «Заскакивайте.». Он нас быстро домчал до ближайшей клиники, где Максиму оказали всю необходимую помощь. Спустя продолжительное время рука зажила и Максим вернулся к естественным радостям детства. Но этот случай нас не остановил. Мы все равно продолжали свои налеты на заброшенные дома, чтобы разжиться цветным металлом. После этого мы шли на пустошь за кладбищем, которое находилось рядом с приемным пунктом металла, разводили костер и обжигали провода, чтобы избавиться от изоляции. Остужали оголенные провода, сматывали в клубок и несли сдавать. На этом кладбище я нашел самодельный свинцовый кастет во время очередного обжига меди. Он лежал аккурат на расстоянии вытянутой руки за оградой кладбища, там я его и подобрал, просунув руку между прутьями забора.