История одного озарения

Ельцов Григорий

Она была рада вновь очутиться в машине Булыгина и поехать куда-нибудь по янтарному предзакатному Зеленограду.

Заехали на заправку. Машину обслуживали мальчики, потребовавшие по тысяче рублей каждому. Но Булыгин дал одну тысячу на всех.

Заехали на речку, чтобы помыть машину. И там тоже мальчики предложили свои услуги. Булыгин хотел было согласиться, но отец отговорил его.

– Маленькие паразиты, – проворчал он. – Получают-то больше, чем рабочие на заводе. Пускай домой дуют, уже ночь на носу.

– Ничего. Капитализм в России только начинается. Дальше бизнесменов будет ещё больше, – сказал Булыгин.

Дома мать с Ритой и Наташей разговаривали об

успехах Риты, попивая чай на кухне. Рита вся лучилась от счастья: приезд двоюродной сестры всегда был для неё праздником, потому что ей казалось, что возраст Наташи – самый лучший, и, значит, нет ничего лучше общения с людьми этого возраста. И, чтобы доказать, что она достойна общаться на равных с представителями этой возрастной категории, Рита любила рассказывать о своих увлечениях и своей школьной успеваемости.

Машу же возраст других людей волновал не больше, чем поездка на машине в деревню; вид старых автомобилей, таких, как «Победа» или «Волга» самого первого образца, которые раз в семьдесят-восемьдесят километров возникали вдруг на дороге, как будто подчиняясь каким-то неведомым законам природы, проделав путь из прошлого в будущее; разговоры взрослых о том, что на улицах Москвы, пока они будут в деревне, возможно, снова появятся танки; названия населённых пунктов и речек, таких похожих друг на друга, но всё равно отличающихся названиями; электрички, проезжающие возле шлагбаумов, и их пассажиры, которые казались Маше грустными, потому что не ехали в их деревню; различные рычаги и кнопки в автомобиле; вид венков на обочинах, являющихся напоминанием об автомобильных катастрофах.

И мысли о возрасте не волновали Машу больше, чем воспоминания о недавних «научных экспедициях». Сколько таких будет ещё после деревни, а возможно – и в самой деревне! В любом возрасте можно быть самим собой. Порой в событиях, происходящих с нами, угадываются очертания будущих волнений и свершений. И чем чаще так происходит, тем мощнее работает сознание и приятнее уходящие в прошлое мгновенья. У каждого человека есть своя уникальная траектория, и сюжет своей жизни важно строить в её границах, чтобы, прокручивая в голове каждый отдельный эпизод, раскрывать перед собой всю жизнь.

Незадолго до поездки в деревню Маша смотрела по телевизору кино «Сто тысяч долларов на солнце». Оно ей очень понравилось и на долгие годы стало одним из самых любимых. Потом она долго будет искать этот фильм в телевизионных программах и в магазинах с видеокассетами. И только уже в одиннадцатом классе Маша посмотрит этот фильм второй раз. А до тех пор она любила додумывать эту кинокартину. Дело в том, что в первый раз она смотрела её не с начала, и поэтому сюжет был ей не очень понятен. К тому же детский возраст наверняка не позволял верно оценивать происходящее в фильме. Как выяснилось после второго просмотра, Машина фантазия совсем не совпадала с фантазией создателей фильма. Почему-то все годы, прошедшие от первого просмотра до второго, Маше казалось, что фильм серьёзный, но он оказался на самом деле скорее комедийным. Маша даже огорчилась этому, хотя менее интересным фильм после второго просмотра ей не показался. Скорее даже наоборот – она восхитилась простотой. А затем был третий, четвёртый, пятый просмотры… И фильм всё-таки надоедал. Зато не надоедало каждый раз вспоминать первый просмотр и ощущать дуновение тех дней, когда он происходил. Казалось, в памяти Маши сохранились мельчайшие детали первого просмотра: в какой позе она лежала или сидела в такой-то момент, о чём подумала в другой момент и так далее. Одним словом, само кино потеряло какую-либо самостоятельную ценность, а экран, на котором

оно показывалось, превратился в экран с воспоминаниями, на котором отображались мельчайшие движения души, тела и мысли, не обращающие на себя внимание тогда и вызванные совсем не просмотром фильма, а только происходящие на его фоне. Так человек, приковывая внимание исключительно к сюжету своей жизни, не замечает каких-то мелочей, которые, собственно, и являются траекторией жизни. И только время и экран с воспоминаниями позволяют разглядеть за сюжетными поворотами и формой уникальность собственной жизни и позволяют восхититься ею.

Неизвестное начало. Сюжет, который предстоит разгадать. Длительное серьёзное отношение к тому, что на самом деле оказалось смешным. Разочарование после того, как исчезла прелесть домысливания. Всё больше и больше надоедающая простота и всё большее обращение к воспоминаниям. На что-то это всё похоже!

* * *

Родители Маши и Риты – Валентина и Михаил, как уже говорилось, были бедными и часто ссорились. Маленькая Маша боялась, что однажды отец убьёт мать, боялась, что однажды их московскую квартиру зальёт кровью. Ей казалось, что в человеке так много крови, что, когда его убивают ударом ножа, кровь может полностью залить большое помещение. Ссоры представлялись Маше настолько противоестественными, что она была убеждена: почти все они должны заканчиваться кровопролитием. Филогенетическая память возвращала её в те времена, когда выяснения отношений ещё не являлись способом развлечения и смыслом жизни.

Одно из самых первых и самое яркое воспоминание Маши такое: она с матерью идёт на остановку, чтобы добраться на троллейбусе до поликлиники. Когда они уже подходили к остановке, им навстречу поехал троллейбус, и мать заспешила. Маша недоумевала, зачем им нужен этот троллейбус, ведь он идёт в ту сторону, из которой идут они. Неужели они напрасно шли? Именно это незначительное событие как бы включило долговременную память Маши.

А что было раньше? Почему она здесь? Неизвестное начало!

Главные события московского периода жизни происходили на маленькой детской площадке во дворе. Маленькой она была в реальности, хотя Маше казалось, что детская площадка огромная, раз вмещает в себя почти все самые яркие события её жизни. На экране с воспоминаниями не осталось никаких лиц. Какими были её друзья раннего детства, Маша не помнила. Помнила только, что у Миши была собака колли, что он всегда ходил в сером комбинезоне, что её ровесник Вова – «бедовый малый», что Коля Большой и Саша не любили гулять с ней и Вовой, считая их мелюзгой.

Однажды Маша сидела с Вовой на горке.

– Выйдешь сегодня? – спросил Вова.

– Я вечером не выхожу. Не разрешают.

– Мне тоже. Но я скажу Саше, чтобы он уговорил мать. И ты поговори с сестрой.

Предложение было заманчивым. Давно Маша мечтала выйти на детскую площадку вечером, побыть с друзьями тогда, когда хочется ей самой, а не родителям.

– У тебя сестра-то нормальная, – продолжал строить планы Вова. – Это Сашка у меня дурак, не может по-хорошему. Лишь бы мне сделать западло.

Маша окинула взглядом площадку: Рита с Юлей на лавке раскладывали игрушки, Серёжа, Коля Маленький и Саша возились в песочнице. Не было только Коли Большого и Миши. Возможно, впервые в жизни в сердце Маши ворвалась скука, впервые будничное настроение завладело ею. До этого всё было ей в новинку. Казалось, каждая мелочь служила для того, чтобы раскрасить праздник её жизни. И как Маше захотелось выйти гулять вечером! Ведь днём уже нет ничего интересного.

Маша скатилась с горки и подошла к Рите.