История одного вампира v 2.0

НекроХРЫЧ

Мужчина вынырнул из воспоминаний. Вроде тихо. Штайнер покинул укрытие и только собрался сделать еще одну короткую перебежку к следующей двери, как за спиной раздался этот бросающий в дрожь, переполненный энтузиазмом и садизмом (по мнению некроманта) голосок. А ведь, казалось, уже ничто не может его довести до сердечного приступа. Как он ошибался!

— О, герр Штайнер! А я вас обыскалась… на чем мы вчера остановились?

Немец взвыл и схватился за голову, оборачиваясь вокруг своей оси и выпученными глазами уставившись на эту… на этого демона в обличье маленькой девочки. Гермиона хихикнула и улыбнулась, склоняя головку к плечу — ее

забавляла такая реакция, и девочка доставала преподавателей больше ради того, чтобы поиграть у них на нервах — сказывалась кровь Гарри.

— Я… это… занят, вот. Мастер Карлхайнц попросил моей помощи, и…

— А врать вы не умеете, — припечатала эта бестия, бестия похлеще своего братца — а это весьма впечатляющий показатель, в чем убедился Петер за время, проведенное в Цитадели.

— Мастер Карлхайнц занимается с Лиз, так что бежать некуда!

— Ну почему именно я? — простонал немец.

— А с вами весело, герр Штайнер!

«В будущем она станет великим ученым, — размышлял мужчина, которого девчонка буксировала по коридорам к лаборатории. – А сейчас, боже, дай мне силы не скончаться от инсульта. Блин, меня коллеги засмеют, если я, Магистр Штайнер, загнусь от инсульта…»

У галереи в западное крыло девочка резко повернула. Крыло было закрытым — там занимается ее братик, с помощью сложной и затратной магии искажения времени увеличивая продолжительность дня и ночи в пять-шесть раз. Там же проживают и его учителя, много учителей. Если честно, Гермиона ему немножко завидовала. Она тоже старательно занималась под искажением времени, правда, другой силы, из-за чего часть Цитадели и была разделена мощными барьерами, но ввиду того, что из образования у нее только первый курс Хогвартса, преподаватели очень много времени уделяли азам, и только инструктор по боевой магии показывал ей что-то стоящее.

В Цитадели оказалось весело. Совсем не так, как представляла себе девочка после Хогвартса и почти так, как она воображала волшебный мир до школы. Делай все, что хочешь, на всякие там законы и запреты Министерства можно класть все те штуки, которые не произносят вслух при дамах, главное — не нарушай тех немногочисленных правил и норм, существующих в обществе вампиров, а нарушить их не позволяло скорее воспитание, чем страх перед наказанием. К тому же, вряд ли кто посмеет наказать любимую младшую сестренку принца за мелкие шалости. Зато могли сказать Гарри, и уж братик основательно подойдет к наказанию, если сочтет проступок достаточно весомым.

То, что раньше казалось Гермионе варварством и дикостью, в Цитадели считалось едва ли не обязательной нормой. Например, абсолютно любой был вправе взять ее кровь или даже изнасиловать, и ее защиту обеспечивали лишь два фактора: имя брата и собственные возможности. Многим было по душе ее стремление к знаниям, ее старательное освоение даже таких, как ей казалось, не нужных вещей, как искусство сражаться врукопашную и с оружием, ее полное отсутствие страха перед чем бы то ни было и, чего уж там, ее милый беззаботный характер. Однако, этого было недостаточно для уверенности, нужна была сила, разрушительная, жестокая и беспощадная мощь, способная уничтожить любого, кто встанет на пути у обладателя — вот что по-настоящему уважали существа, рожденные и выросшие воинами, живущие и дышащие битвами.

Буквально в первый день ее прижал в первый раз какой-то вампир из прислуги, любитель маленьких девочек. Гермиона очень не любит вспоминать, ее тошнило от омерзения

сначала тогда, когда мерзкие потные ладони лапали ее тело — слава Богу, длилось это пару секунд — ну, а потом…

Потом подоспел братик, услышавший ее крик о помощи. Может быть, нахальный слуга и отделался бы отрезанным хозяйством и быстрой смертью, но ему сильно не повезло. То ли Поттер был слишком сильно взбешен, то ли дело было в том, что возвращался он с занятия по проклятиям (самый нелюбимый предмет Гарри, где Сара измывается над сыночком по полной, а он даже ответить не может маме) — это осталось ведомо лишь Поттеру. Тот вонючий, медленно тлеющий, покрытый огромными гнойными язвами кусок мяса, в котором едва-едва узнавались голова, туловище и культи конечностей, умирал около недели, подвешенный за единственно уцелевшую часть тела — мошонку — к какому-то столбу посреди внутреннего двора. Это позже Гермиона узнала, что к столбу привязывают провинившихся перед тем, как всыпать плетей. В общем, неудавшийся совратитель стал весьма наглядным намеком на то, что сделает принц с любым, кто посягнет на его сестренку.

С того дня прошла, казалась, целая вечность. Миона со стыдом вспоминала, как поругалась с братиком, как обвиняла его в садизме и жестокости, как потом извинялась перед ним, и как братик ее простил. С того дня девочка, сама того не заметив, приобрела собственную репутацию в Цитадели. В конце концов, с того дня она стала настолько сильной, насколько может быть сильной двенадцатилетняя девочка-Обретенная, и вполне могла постоять за себя.

— Начнем, что ли…– вздохнул Штайнер. – Что ты хотела узнать?

И все же немец в глубине души чувствовал, как радуется своей старательной и любознательной ученице и пообещал себе дать ей столько, сколько возможно за расчетных одиннадцать месяцев при отсутствии предрасположенности. А по остальному дать как можно более глубокое представление, вон, ему отсутствие таланта ничуть не мешает разбираться в светлой магии.

«Все-таки искажение времени очень полезная штука», — думал некромант, параллельно объясняя девочке градацию по уровням поднятых умертвий. И Штайнеру было все равно, что максимум, на что будет способна Гермиона — это поднятие умертвия какого-нибудь четвертого уровня. Зато, чтобы бороться с некротварями, врожденная предрасположенность не важна.

Полигон №7

Четверка вооруженных алебардами мужчин то и дело атаковали высокого, хорошо сложенного парня на вид лет двадцати. Темно-русые волосы разметались по плечам, необычные золотистые глаза азартно сверкали, а тяжелый трезубец мелькал так быстро, отражая удары четырех алебард, что давно превратился в набор неярких всполохов вокруг стоящего неподвижно парня.

Юный лорд Поттер наблюдал за этим со смесью гордости и удовлетворения — никто из четверки нападающих не заметил, как парень перешел в атаку, стремительную и беспощадную.

Первый не заметил удара трезубцем в живот и согнулся, получив тридцать сантиметров стали в кишки. Юноша сбил его тело с трезубца пинком в голову и выскользнул из круга, блокируя два удара и нанося укол второму в бедро. Мужчина молча припал на пронзенную ногу, после чего тупой конец древка опустился ему на челюсть, выбивая кость из сустава, а сознание из головы.

Золотистые глаза сверкнули, губы разошлись в ухмылке, а окровавленный трезубец обвел обоих противников, заставив их притормозить на мгновение, после чего все трое сорвались в атаку.