История одной болезни
Шрифт:
Щелкнул замок, это Он. Он идет. Он вернулся.
Из разговоров с психоаналитиком
– Итак, правило первое – все женщины врут. И если вы вдруг решили, что вам досталась самая честная, самая открытая, самая искренняя особь женского пола, то смотрите правило первое.
– Итак, правило второе – все женщины врут и изменяют. И если вам еще не изменили, то поверьте, это только вопрос времени.
Я смотрю на него. Сегодня он без галстука, и даже в спортивной куртке, кажется, пьян, немного сильнее, чем обычно, но разговоры завел обычные. А он тем временем затягивается очередной сигаретой и продолжает:
– Из родителей у меня была только мать.
Но, вот однажды, как-то само собой, всем стало известно, что тетушка Таня изменяет своему мужу. Было у них не все в порядке в сексуальной жизни. В общем, мой дядя рано стал импотентом, и она нашла себе какого-то бухаря, поила его за свой счет, а он ее драл. Драл видимо неплохо, так как связь эта продолжалась довольно долго. Не буду рассказывать, как об измене узнал муж, звонки, страсти и т.д., я пропущу. Если интересно, то скажу, что муж ее так и остался вместе с ней, привычки и люди история отдельная. Нет, мораль в другом, а именно – все те постулаты честности и искренности, которые тетушка растила в нас, в один миг рухнули. Принципов больше не было, а вы можете представить, что такое для подростков разрушение принципов – это почти крах всего мира. Тем более когда, их ломает любимый, и сверх авторитетный человек. В общем, ничего хорошего из всего этого не вышло, ни для тетушки, ни для нас. Например, ее родной сын до сих пор не подходит к трубке телефона, когда она звонит. А все это я рассказал к тому, чтобы подчеркнуть – когда в женщине заговорит голос похоти, ей будет совершенно плевать и на свои принципы, и на свое племя. Вот так, итак правило третье – все женщины лживы, похотливы и беспринципны.
Не скажу, что я полностью согласен с ним. Я чувствую интуитивно, что-то неправильное в его рассуждениях, да и всегда чувствовал, но, тем не менее, начинаю свою историю, как будто в поддержку его. А он тем временем закуривает новую сигарету.
– Мой отец ушел от нас с матерью, когда мне было три года. Тогда я ничего не мог понять и просто взял на веру, что он козел, который нас бросил. Так все преподнесла мне мама, а причин сомневаться в маме у меня не было. Ну, козел и козел, бросил и бросил. Было обидно, конечно, что почти у всех в школе, или на улице – был папа, а у меня не было, но сейчас это не столь важно. Я рос, и росло мое понимание окружающего мира, теперь простой довод – козел, меня уже не удовлетворял, мама это видела и однажды приоткрыв завесу над тайной, поведал душещипательную историю о предательстве. Как-то мой отец уехал отдыхать на море. Уехал и уехал, вернулся и все в порядке, но вот наметилась в парне одна странность – внезапная любовь к почте. Рано утром, в субботу, когда на ближайшее почтовое отделение приходила свежая корреспонденция, не смотря на выходной, он вскакивал и шел забирать свежие газеты и письма. Так бы и шло, если б не повышенная подозрительность моей мамы. Однажды в субботу, она встала пораньше папы и отправилась на почту, а там, на лицо следы любовной переписки. Дальше скандалы, развод и все такое.
Я жадно
– И только спустя много лет, когда я уже стал самостоятельным, и мог залихватски посидеть с мамой в баре, она мне созналась, что из трех прожитых лет с отцом, на протяжении двух у нее был любовник. На вопрос – почему? Она мне ответила странно и до ужаса просто: « Женщине всегда не хватает денег на какую-то мелочь».
Я замолкаю. Он смотрит на меня, кажется с одобрением. Тушит сигарету в пепельнице и произносит:
– Итак, есть три правила относительно женщин, и пусть нас не вводит в заблуждение то, что у кого-то из них не было возможности подтвердить эти правила, или просто не хватило духу воспользоваться возможностями, все это сидит в них до самой смерти.
Я тут с вами заболтался, и совершенно забыл о времени.
Ах, да, и я снова вспоминаю о деньгах.
Глава 3
Опять я проснулся дома у этой рыжей. Чертовски удобное месторасположение квартиры, живет одна, вот мое невменяемое состояние меня и подводит. И главное никакой симпатии у меня к ней нет. Как сексуальный партнер она мне не интересна – жутко красится, непонятно одевается, и возраст там хрен поймешь какой. Очень любит коньяк, да и просто выпить. Бухает как мужик, долго настойчиво и все подряд, при этом с ног не валится. Из достоинств, наверно начитанность, наличие собственного мнения и вот эта квартира. А вообще она сумасшедшая – помесь Ренаты Литвиновой с этой рыжей актрисой, что играла в сериале по Дарье Донцовой.
Помню, завалили мы поздно ночью с приятелем и коньяком. Судя по звукам из спальни, приятелю не повезло, вот пускай он и отдувается. Я лежу на диване в кухне, на мне брюки и рубашка, надо мной стол с какими-то неприятно пахнущими объедками. Достаю из кармана брюк, мобильник – время 10-17 утра. Надо отсюда валить по-тихому. Встаю, беру с кресла рядом свой пиджак, одеваю, прохожу в прихожую, обуваю мокасины, и даже без захода в ванну покидаю квартиру. Меня провожают звуки страстной вакханалии.
Вызываю лифт, опускаюсь на нем, машу рукой консьержке, и наконец-то оказываюсь на улице. Нахожу в кармане пиджака сигареты, зажигалку, закуриваю, поднимаю взгляд к небу – день обещает быть пасмурным. Прислушиваюсь к себе – чем бы мне сегодня хотелось заняться? И с этой мыслью я медленно удаляюсь от дома, где проживает рыжая Литвинова.
Пройдя пару кварталов, понимаю, что заниматься ничем не хочется, разве только упасть дома перед компьютером. Точно, я же хотел взять у племянника, ту прикольную игру, где валишь зомби. Определившись, я уверенно направляюсь к автобусной остановке.
На звонок в дверь мне долго не открывают. Наконец щелкает замок и в проеме появляется мой, дорогой, племяш Толик.
– О, привет,– говорит он, – а у меня только урок французского закончился.
– Привет,– отвечаю я и прохожу в квартиру.
Вообще племянник у меня прикольный. В свои тринадцать в компьютерах шарит, будь здоров, как-то даже вылечил мне «виндовс». Увлекается Толкиеном и по вечерам лупит пацанов, одетых в самодельные доспехи, деревянным мечом. Вот французский учит. Зачем ему французский? Учил бы как все – английский.
– Слышишь, Толик, а зачем тебе французский? – спрашиваю я, нагнувшись, развязывая себе шнурки.
– Мама говорит, что французский всегда был и будет языком интеллигенции,– весело кривляет он голос моей сестры откуда-то из другой комнаты.
– А ее, по-видимому, дома нет, раз ты позволяешь себе такие кривляния.
– Нет, сегодня же суббота, они с Эдиком поехали по магазинам.
Эдик – это новый муж моей двоюродной сестры. Женаты они всего два года, Толик вроде все прекрасно понимает, общается со своим настоящим отцом и зовет своего отчима просто Эдик. Наконец я справляюсь со шнурком на левом мокасине, который затянулся в узел и вдруг слышу над собой девичий голос: