История одной болезни
Шрифт:
– Мне плевать,– говорю я, и тащу ее на диван.
Она задирает юбку и скидывает стринги, кстати, Рита ходит в чулках. Давно вам попадалась девушка, которая ходит в настоящих, повзаправдишних чулках – это нечто. Я валю ее на диван, расстегиваю белую блузку на ней, приспускаю лиф, целую хорошенькую аккуратную грудь, но не долго. Наконец, с нетерпением вхожу в нее – она готова, двигаюсь быстро. Рита впивается в мой правый сосок, когда она так делает, я долго не могу и вот он – наш общий оргазм.
Она встает почти сразу, раздевается совсем, говорит мне:
– Заряжай,–
А я курю лежа на диване.
Рита меня балует, постоянно, что-то привозит из дьюти-фри. В этот раз – восемнадцатилетний «чивас». Я достаю из бара, купленную ей же литровую бутылку текилы – «сауза бланко», в ней с пол литра. Разливаю по стопкам, режу лимончик, готовлю какую-то легкую закуску. Беру походную флягу, бодяжу в ней «чивас» с кока-колой из холодильника.
Рита появляется завернутая в полотенце.
– Ну, давай.
Соль, текила, лимончик и крепкий поцелуй – такая у нас традиция. Дальше мы наваливаем рюмок по пять, Рита весело щебечет.
– Что, погнали? – спрашиваю я.
– Да, одеваюсь,– отвечает она.
Мы быстро собираемся, Рита надевает на себя мою теплую кофту с капюшоном, дальше лифт, последний этаж, ступени, железная лесенка, и мы на крыше нашего дома. Любимое место – мое и Риты. Шикарный вид на пол района и не души вокруг. Она достает из кармана джинс – «пятку»:
– Заколоти.
Я сооружаю косячок, мы курим травку, пьем виски с колой, и теперь начинается разговор. Это тоже такая традиция – залезть на крышу, напиться и рассказать друг другу новости, о себе, или еще о чем-то, что беспокоит, в общем, в таком духе. Просто поговорить с близким человеком по душам. У Риты в последнее время новость одна, какой-то стюард или пилот, настойчиво зовет ее замуж, а она не хочет:
– Представляешь, этот придурок совсем обложил, втерся ко всем моим друзьям, я без него теперь шагу не могу ступить. В Вене два дня из-за него в гостинице просидела. И главное не знаю, как до него достучаться, говорю Рома, я не хочу за тебя замуж, а он уперся и все о своем. Он же не ты, вот за тебя бы я пошла.
– Ты же мне изменяешь,– говорю я.
Она улыбается и произносит:
– Не доказуемо. Ну, а как ты?
– Влюбился.
– Что, опять? Твоя периодичность потрясает.
Я на секунду задумываюсь и произношу:
– Да, нет, мне кажется, что здесь все серьезней. И еще кажется, что я ей абсолютно не нужен.
Рита подходит ко мне вплотную, обнимает и говорит:
– Помнишь, что было написано у царя Соломона на перстне?
– Все проходит, и это пройдет,– отвечаю я.
– Ну, вот. А сейчас мы молоды, пьяны, в отличной компании, хочу этим насладиться. Давай больше не будем о грустном.
И она передает мне флягу с виски-колой.
– А когда ты улетаешь? – спрашиваю я.
– Двадцать седьмого.
– А сегодня, какое?
– Двадцать третье.
Я замолкаю, а через мгновенье говорю:
– Ну, что ж, тогда действительно надо спешить радоваться жизни.
И делаю большой глоток из фляги.
Через десять минут мы танцуем на крыше, потом, что-то бросаем вниз, в общем, набираемся знатно. Шумно опускаемся по лестнице, едем
Тут Рите становиться плохо. Я веду ее в ванну, придерживаю ей волосы, пока она блюет в унитаз. Наконец, Рита успокаивается и быстро засыпает на диване, рядом с ней на полу, любезно преподнесенный мною тазик.
Я тоже пьян очень сильно. Беру сигарету, иду на кухню, чтобы покурить. Вижу на кухонном столе свой мобильник. Он мигает принятым сообщением. Открываю: «мой адрес Григоренко 7б, кв.15. И мне нужна твоя помощь. Ольга». Ну, наконец-то.
Глава 7
Я просто слушаю время. Оно шуршит, капает, тикает настенными часами, врывается порывами ветра в открытую балконную дверь, голосами людей, проходящими по улице, шумом от проезжающих машин и трамваев. В комнате все сильней сгущается сумрак, а я просто лежу на диване и слушаю время. И даже не думаю. Нет, иногда в моей голове проплывают какие-то бессвязные мысли. А из эмоций? Из эмоций – только страх, там глубоко внутри.
Я смотрю на мобильник, зажатый в руке – время 19-37. Если бы Он с работы сразу поехал домой, то был бы уже здесь минут тридцать. Но Его нет. Значит, Он опять где-то пьет, а значит неизвестно чего мне ждать, и в каком настроении Он придет. Поэтому я не включаю свет, ничего не делаю, а просто лежа на диване, слушаю время.
Не знаю, наверное, я задремала, потому что, когда очнулась от звука открываемой двери – в комнате было уже совсем темно. И тут же, меня всю прожгла холодная, как лед мысль – Он пришел.
Он влетел в квартиру, как ураган. Во всех комнатах запылал свет. Увидев меня, Он заголосил:
– Вот ты где проклятое отродье!
И с силой сдернул за ногу меня с дивана. Я упала на пол, больно ударившись спиной. И началось:
– Ты, ты думаешь меня искусить, поработить, загнать в рамки. Хочешь, чтобы я как баран слушался тебя, а ты бы спала со всеми подряд. Я знаю ваши бабские штучки. И ты как все. Но я не стану твоим слугой. Слышишь ты? Не стану. Тварь, я нашел тебя в грязи, в твоей грязной общаге, где ты трахалась с кем попало. Я кормлю тебя, пою и одеваю, и ты думаешь, что я тот козел отпущения за счет, которого можно все. Думаешь, я не знаю о твоих похотливых желаниях, а? Отвечай тварь.
В такие моменты я не в силах что-то Ему сказать. Внутри я вся скукожилась, я несчастна и беззащитна. Но моя беззащитность разжигает Его еще сильнее – всегда.
Он приподнимает мою голову над полом.
– Ну, что тварь? Где ты сегодня была и с кем трахалась? Я тебя спрашиваю, ты с кем-то сегодня трахалась?
– Нет, – все, что и могу произнести я тихим осипшим голосом. Из моих глаз градом катятся слезы.
– Врешь сука.
И он со всей силы бьет меня кулаком в лицо. После удара я не проваливаюсь в обморок, но вхожу в какое-то глубоко-апатичное состояние. Теперь все происходящее, как будто не со мной, а как в черно-белом кино, или как через старую целлофановую пленку. Я только инстинктивно сжимаюсь, когда он отпускает меня и начинает пинать ногами. Откуда-то из далека, до меня долетают слова: