История одной практики
Шрифт:
— Хм, — сказала Селена. — Можно попробовать заставить его вспомнить. Я могу наложить на него свои чары и допросить его под ними. Но у нас тут проблема.
— Какая? — спросил Эрик.
Селена выразительно посмотрела на Харуку.
— Серьезная, — ответила она.
Эрик заметил ее взгляд и понял его.
— Харука — не болтун, он никому ничего не расскажет, при нем можно говорить. Он — свой парень.
Харука начал краснеть. Так забавно. Сначала нос, потом щеки, потом уши.
— Хорошо, — сказала Селена. — Нам, если ты помнишь, нельзя заниматься этим инцидентом. То есть и допрашивать Квентина
— Не очень, — признался Эрик. — Разве нам не нужно просто найти след к псионику?
— Нам нужно вытащить Квентина, — ответила Селена. — Этого псионика, может быть, уже и след простыл. Показания Харуки можно использовать в защиту Квентина, но все что он нам рассказал, это — не факты. Это его предположения. Может быть, псионик построил сеть; может быть, посадил на Квентина маячок; может быть, Квентина «надкусили». Без самого псионика это — просто слова. Если на Квентина решат спустить всех собак, то эти слова ему не помогут. Нужны доказательства. Поэтому, если я буду допрашивать Квентина под чарами, то все должно быть обставлено честь по чести, со свидетелями-вампирами, с адвокатами и всем таким прочим. Чтобы потом комар носа к его показаниям не подточил. То есть, придется действовать максимально официально. А этого нам сейчас нельзя. Уяснил?
— Уяснил, — буркнул Эрик недовольно. — Эх…
— Спасибо, Харука, ты нам очень помог, — сказала Селена, — ты же не откажешься, потом, если нужно будет, это все под запись повторить?
— Нет, не откажусь, — сказал Харука.
— Тогда пока возвращаемся в Управление, — сказала Селена, подумав. — Попробую еще раз поговорить со Свиклаем. Может быть, еще какие-нибудь новости есть. Если на таможне уже про этот случай слышали, значит, о нем могут уже не только там знать.
Она подозвала официанта и расплатилась за нас всех и даже слушать ничего не стала.
— А ты сегодня в общежитие ночуешь, или в городе опять? — поинтересовался Харука у Эрика.
— Не знаю, — ответил Эрик. — А что?
Теперь я покраснела, потому что Эрик сегодня у меня опять ночевал. Вы не подумайте ничего такого, он просто спит у меня дома, потому что сначала провожает меня ночью, а потом ему через весь город в общежитие свое очень долго идти. Мне не жалко, пусть спит, если ему наш диванчик нравится. Но есть в этом что-то такое… не очень правильное. Может быть, его не пускать в следующий раз?
— Сегодня ночью Малиновый учебную тревогу устраивал, — ответил Харука. — Он же любит, когда дождь и ему не спится, нас поднимать. Спросил, где ты, а я и ответить ничего не смог.
— Ну, так я же в операции Стражи участвовал, так что ничего он мне за эту ночь не сделает, — ответил Эрик. — Лонгвиль подтвердит.
— Это в эту ночь, — сказал Харука и на меня глаза скосил. — Или у тебя каждую ночь операция? Смотри сам, вылетишь из Корпуса, потом не жалуйся.
— И не собираюсь даже, — сказал Эрик. — В крайнем, в Стражу и устроюсь.
Нет, точно. Выгоню его в следующий раз. Или даже провожать не разрешу. Зачем? Чтобы потом из-за меня его выгнали? Хотя, конечно, было бы очень даже хорошо, если бы он
Льюр Лакриза Логро Лоренцо ап Левтарин Лавадера
Мы сидели на скамейке в городском парке, возле небольшого прудика, по которому плавали лебеди и утки. Он принес с собой большой батон белоснежного хлеба, отламывал его некрупными кусками и кидал в воду. Пернатые с достоинством подплывали к угощению, ловко подхватывали его и, проглотив, с тем же королевским видом отплывали, всем своим существом показывая, что делают моему собеседнику большое одолжение, принимая от него еду.
— Разве они не прекрасны? — спросил он.
Я не стал отвечать на этот вопрос, поскольку моего ответа на него и не ожидалось. Зато на следующий вопрос мне ответить пришлось, хотя я очень не хотел на него отвечать.
— Ну и чего тебя в замещение потащило? — спросил он, сдвинув свои кустистые седые брови.
— Одно семейное дело, — ответил я.
— Вот как? — он очень удивился. Наверняка вспомнил, что случилось с моим старшим братом. — Не хочешь рассказать поподробнее?
— Нет, не хочу, — ответил я. — Какое это имеет значение, если все обошлось, и я вернулся? Да это и не интересно. Кроме того, ты же назначил эту встречу не только для того, чтобы узнать, зачем я уходил.
— Если честно, то и для этого тоже, — ответил он. — Ты знаешь, бытует мнение, что у старых эльфов, со временем, происходят всякие изменения в психике. Мне бы не хотелось вдруг сейчас обнаружить, что ты спятил.
— Про старых людей это тоже говорят, — заметил я. — Впрочем, я бы тоже расстроился, если бы узнал, что твой разум тебе изменил.
— Ну уж нет, — засмеялся он, — голова — единственное, что пока у меня работает без сбоев. Ладно, раз уж мы убедились, что оба в своем уме, то у меня будет для тебя небольшое поручение. Ты же, кажется, в армии как-то был комиссаром военно-полевого суда, я не путаю?
— Не путаешь, — ответил я, гадая, куда он клонит. — И что с того? Это было очень, очень давно.
— До меня дошли слухи, что нынешней ночью, во время специальной операции Стражи, подрались сержант Квентин Уиллис и старший констебль Илис Зорр. Сейчас первый лежит в клинике, и у дверей его палаты стоят два констебля, а второй находится под домашним арестом. Ходят слухи, что они не просто подрались, а пытались друг друга убить. Как думаешь, с чего бы это?
Новость была неожиданной. По рассказам Вэнди я знал, что между ее сотрудниками царят довольно теплые дружеские отношения. Конечно, оборотни — не самые уравновешенные создания в мире, но и Илиса она характеризовала как исключительно разумного, спокойного и надежного парня.
— Скажу, что глупо строить предположения, опираясь только на слухи, — ответил я.
— Я, помнится, просил тебя присмотреться к этому их отделу, — сказал мой собеседник, отправляя птицам довольно крупный кусок хлеба. — И ты мне сказал, что это не просто каприз Андерсона, а вполне рабочая команда, которая себя еще покажет. Вот, показала, не находишь?
— Я могу тебе только повторить то, что только что сказал, — ответил я. — Без проверенной информации я не стану делать никаких выводов.