История Оливера
Шрифт:
– Верно.
Я выждал секунду.
– Джонни, вы же заканчивали Школу бизнеса. Вы должны помнить, почему в Штатах такая работа считается незаконной.
Он улыбнулся:
– Вы не знаете законов Гонконга.
– Кончай ты, чертов лицемер!
Джон ударил по тормозам, машину занесло.
– Я не обязан терпеть оскорбления, – сказал он.
– Ты прав, – ответил я и открыл дверь. Но будь я проклят, если перед тем, как выйти, не заставлю его выслушать ответ. – Такая работа незаконна, – мягко произнес
Джон Сян посмотрел на меня.
– Выступление закончено, господин Либерал? – поинтересовался он.
– Да.
– Тогда послушайте правду о жизни здесь. Здесь не вступают в профсоюзы, в силу того, что люди хотят делиться заработком, они хотят, чтобы их дети работали, хотят выполнять часть работы дома. Врубаетесь?
Я не ответил.
– И к вашему сведению, чертов адвокат, – заключил Джон, – в колонии Гонконг не существует зарплатного минимума. Так что катитесь вы в преисподнюю!
И сорвался с места прежде, чем я успел сообщить ему, что уже побывал там только что.
35
У любого поступка есть великое множество причин, и они гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Подразумевается, что зрелый индивидуум живет в соответствии с собственной внутренней логикой. То есть думает, прежде чем что-то сделать.
Наверное, те, кто так живет, никогда не слышали того, что рассказал мне доктор Лондон. Когда все уже было позади.
Дело в том, что еще великий Фрейд – да, сам Фрейд – однажды сказал, что люди, конечно же, должны руководствоваться рассудком. В малом. Но если речь идет о глобальных вещах, нужно слушать свое Бессознательное.
Марси Биннендейл стояла на высоте трех с половиной миль над гонконгской гаванью. На город опустились сумерки, и повсюду загорались огни.
Холодный ветер играл ее волосами. Раньше я так часто находил это красивым.
– Привет, друг мой, – позвала она, – взгляни вниз, на эти огни. Отсюда виден весь город.
Я промолчал.
– Показать тебе отсюда достопримечательности? – спросила Марси.
– Насмотрелся сегодня днем. С Джонни, – буркнул я.
– Ах, да, – сказала она.
Потом Марси поняла, что я не улыбаюсь ей в ответ. Я смотрел на нее снизу вверх, удивляясь, что мог почти… любить эту женщину.
– Что-то не так? – спросила она.
– Все.
– Например?
Я тихо ответил:
– На твоих фабриках в адских условиях работают маленькие дети.
Марси помедлила
– Не у меня одной.
– Марси, это не оправдание.
– Кто бы говорил, – холодно ответила Марси, – мистер Барретт, Массачусетская текстильная мануфактура!
Ее реплика меня не удивила.
– Это не довод, – сказал я.
– Еще какой! Они воспользовались ситуацией там, так же, как мы – здесь! – бросила Марси.
– С разницей в сто лет. Я не был там и не мог сказать, что меня это не устраивает, – спокойно произнес я.
– Ну ты и ханжа, – сказала она, – ты что, реально думаешь изменить этот мир?
– Послушай, Марси. Я не могу изменить его. Но точно знаю, что и присоединяться к произволу не хочу.
Она тряхнула головой:
– Оливер, вся эта либеральная чушь – всего лишь предлог.
Я смотрел на нее и не отвечал.
– Тебе хочется поставить точку. И тебе нужно хорошее оправдание.
Я не стал говорить, что мог бы, черт побери, найти оправдание и получше.
– Кончай уже с этим, – сказала она, – ты врешь сам себе. Даже если бы я пожертвовала все на благотворительность и поехала учительницей в Аппалачи, ты бы нашел другую причину.
Я обдумал это. Единственное, в чем я был сейчас уверен, – это что мне хочется уйти.
– Может быть, – допустил я.
– Тогда какого черта ты просто не скажешь, что я тебе не нравлюсь?
Ледяное спокойствие Марси Нэш таяло на глазах. Она не казалась расстроенной. Но не могла и вернуть до конца свое легендарное хладнокровие.
– Нет. Ты нравишься мне, Марси. Я просто жить с тобой не смогу, – спокойным голосом сказал я.
– Оливер, – тихо ответила она, – ты не сможешь жить ни с кем. Тебя до сих пор заклинило на Дженни, и ты не хочешь новых отношений.
Я не смог ответить. Она на самом деле ударила меня, вспомнив Дженни.
– Послушай, я ведь тебя знаю, – продолжала она. – Все эти твои глубокие переживания – просто красивый фасад. А на самом деле ты ищешь какое-нибудь приемлемое оправдание своего траура.
– Марси?
– Да?
– Ты действительно бессердечная сучка.
Я повернулся и начал спускаться.
– Подожди, Оливер.
Я обернулся.
Она стояла там же. И плакала. Очень тихо.
– Оливер… Ты мне нужен.
Я не ответил.
– И, мне кажется, я нужна тебе, – сказала она.
Где-то с мгновение я не знал, что делать.
Я смотрел на Марси. Я знал, насколько одинокой она сейчас себя чувствовала.
Но в этом-то и заключалась проблема.
Я был таким же одиноким.
Я повернулся и пошел вниз по Остин-Роуд. Не оглядываясь.
Опускалась ночь.
В которой мне хотелось утонуть.
36
– Ваше мнение, доктор?
– Думаю, лимонного безе.