История ордена тамплиеров (La Vie des Templiers)
Шрифт:
Есть еще милый рассказ о «Брате Хлеб с Водой»:
Некогда жили некоторые братья-рыцари вашего Дома, столь ревностные в постах и самоистязаниях, что просто падали перед сарацинами из-за своей телесной слабости. Я слыхал, как рассказывали об одном из них, рыцаре очень благочестивом, но совершенно не доблестном, который свалился со своего коня при первом же ударе копья, получив его в стычке с язычниками. Один из его братьев посадил его вновь в седло, с великой опасностью для самого себя, и наш рыцарь бросился на сарацин, которые его снова выбили из седла. Тогда второй, два раза подняв его и спасши, сказал: «Сеньор Хлеб с Водой, отныне поберегитесь, ибо если вы еще свалитесь, поднимать вас буду
Наконец, — таинственная легенда о слепом всаднике, сидящем на белом коне и преследуемом своим двойником на совершенно такой же лошади, от которого он ускользает, «только перейдя воду». Витри пользуется ею в аллегорическом смысле, но из каких мифологических глубин она происходит?
Среди прочего, епископ Акры упоминает комического персонажа некоего фаблио — «Мэтра Корбо, взобравшегося на дерево» — единственно затем, дабы увещать: «Не доверяйтесь ни еретикам, ни льстецам, ни сарацинам, ни бедуинам; не водитесь с ними, не открываете им свои секреты, но всякую свою надежду обратите к Иисусу Христу».
Жак де Витри проповедовал на ясной латыни, понятной даже людям малограмотным, его слушатели разумели смысл без особого труда. Тамплиеры были достаточно образованны, особенно в XIII в. Впрочем, Витри и сам говорит об этом:
Пускай командоры ваших Домов имеют попечение над братьями, более преуспевшими в теологических школах, нежели просвещенными в мирских знаниях <…> ибо вы нуждаетесь в образованных и достаточно наставленных в Законе Божьем капелланах и их приорах.
Однако по статутам видно, что тамплиеры не придавали большого значения своим капелланам. Руководство Домом оставалось целиком в руках светских братьев.
Один из магистров ордена Храма — Роберт де Сабле, друг Ричарда Львиное Сердце — до того, как стать тамплиером, был поэтом, во всяком случае слагал стихи. По правде, его жалоба «Ныне воспеть…» пестрит общими местами, которые изобильно перетасовывали труверы, но вторая строфа действительно хороша:
Увы, сказал я в своем безрассудстве, Мне вполне ведомо сие великое разочарование. Но сердце мое охватила страсть Быть легким и летучим. Ах, Дама! Я раскаиваюсь, Но истекает время, чтобы взывать о милосердии, Тому, кто ждал, сколько мог. Потому и заслужил я смерть.Жан Ренар цитирует Сабле в своем «Романе о Розе» [420] , произведении, текст которого пересыпан песнями, их Жан примешивает к своему рассказу, то называя авторов, то лишь приводя несколько строк неизвестного поэта, поистине незабываемых:
Рено и его подруга скачут рядом, Скачут всю ночь до светлого дня, А мне уже не испытать радость любви к вам.420
Le Roman de la Rose. Стихи 3878–3897 и прим.
Гио де Провен, другой трубадур, ставший монахом, — на сей раз в Клюни, — немалую часть своего труда «Библия» посвящает ордену Храма, который он знал довольно близко. [421]
421
Barbazon, Meon. Fabliaux et Contes. P. 1808; «Библия» Гио де Провена. Р. 307–393.
Ничем иным они занимались, как тем, что говорили благое и исправляли дурные пороки: те, кто памятует их наставления, никогда не попадут впросак.
Потом Гио переходит к похвале умершим сеньорам:
<…>Слишком презрен и подл (этот) век. Истинно, хотелось бы мне умереть, Как вспомню баронов, С их деяниями и их именами, Которые все уже мертвы.Следует длинный перечень имен, «на кои снег выпал недавно», — подводящий автора к главному его предмету — порицанию нынешних времен, начиная с Папы.
<…>Рим/ Рим, Много еще перебьешь ты людей!Не помилованы и архиепископы, епископы, каноники белые и черные — «Те, кто приводит мир в отчаянье». Гио жалуется затем на «черных монахов» (бенедиктинцев) и их аббатов, хотя сам был братом в Клюни.
Минуло более двенадцати лет, Как был я облачен в черные одежды.По поводу четырех месяцев у цистерцианцев в Клерво:
Это вовсе не было слишком чрезмерным злом, Я уехал оттуда совершенно свободно,хотя по его словам, ни один орден не был ни «менее братским», ни более склонен к «лицемерию и нашептываниям». Он находил, что цистерцианцы слишком увлечены хозяйством, вплоть до того, что строили свинарники на своих кладбищах и держали ослиц в монашеских покоях.
Монахи Шартрезы{63} не заслужили большего. Они выказали себя слишком суровыми. «Я не люблю орден, которому недостает милосердия», — пишет Гио де Провен, хотя и не приписывает при этом ничего скандального последователям св. Бруно.