История ордена тамплиеров (La Vie des Templiers)

Мелвиль Марион

Орден Великой Горы^{64} ему нравится, за исключением того, что монахи много едят и слишком заняты собой.

Крепкие соусы и перченое жаркое Они любили всегда. Ночью, когда они должны спать, Они умываются и укладывают волосы, И расчесывают свои бороды, И, (разделив) на три части, перевязывают, Чтобы они были красивыми и блестящими <…> Затем Гио казнит «белых каноников».^{65} Их безрассудство

слишком дает знать о себе, К ним не приходит большое состояние <…>

Но к монахам св. Августина^{66} и к регулярным каноникам он менее жесток. Возвращаясь к клюнийцам, моралист одобряет суровость их устава:

Не солгав, они пообещали мне, Что, когда я захочу спать, Мне надлежит бодрствовать, А когда я захочу есть, Они заставят меня поститься <…>

Гио де Провен посетил Иерусалим, где встретил рыцарей св. Иоанна, «подвигами и здравомыслием» которых он восхищался, но не увидел у них ни милосердия, ни былого гостеприимства.

Некоторые из стихов «Библии» посвящены тамплиерам, которым Гио почти безоговорочно воздает похвалу.

Я был в ордене Храма, и даже Охотнее, чем в Черном ордене Или в любом ордене, который я повидал, И ни за что не отступлюсь от этого. У них хороший орден и прекрасный, без недостатков, Вот только в битве я его не видел <…> Тамплиеры достойнейшие мужи, Там становятся рыцарями те, Кто познал мирскую жизнь, И повидал ее, и испробовал. Там никто не держит своих денег, Но каждому принадлежат все богатства. Этот орден рыцарства В великой чести в Сирии <…>

Но трувер, подобно Панургу^{67} «испытывал естественную боязнь ударов».

В битве они не отступят, Мне это право, очень неприятно. Я возвратился из их ордена, Поскольку знаю, что побегу (с поля битвы) И никогда не буду дожидаться ударов, Не настолько я безумен <…> Дай Бог, не буду убит. Лучше быть трусоватым и живым, Чем умереть смертью самой чтимой на свете. Я хорошо знаю, что у тамплиеров Орден прекрасный, добрый и верный, Но битва — дело неразумное.

Говорят, что Гио преувеличивает собственную трусость, чтобы оправдаться перед будущей цензурой: конечно, тот, кто смеет обращаться к Папе, должен быть осмотрительным в критике тамплиеров:

В большом порядке содержат они свои Дома, Поддерживают верное и твердое правосудие, Из-за чего орден умножает величие и богатство. Но за две вещи обвиняли их Много раз и часто порицали — Они алчны, что говорят все, И об их гордыне идет сильная молва.

Следующие строки — почти цитата из устава по поводу белых плащей. «Что означает белизна и полное целомудрие? Чистота есть уверенность в храбрости и телесном здравии <…> Те, кто служит Всевышнему Создателю, должны быть чисты внутри и снаружи», — о чем Гио говорит так:

Конечно,

много можно говорить, Что тамплиеры должны себя видеть И с Крестом, и в плаще, Показать свою силу, и щедрость, и стать, Ибо означает белый плащ Смирение и чистую жизнь, А Крест — порядок и покаяние. И могу сказать без сомнений, Что Крест был помещен на плащ, Дабы ни алчность, ни гордыня Не смогли сквозь него проникнуть, Как школяр держит у глаз написанное, Чтобы выучить свой урок, Так должны смотреть и видеть тамплиеры Крест — тот путь На который их направил Бог и по которому Бог их ведет.

И трувер заканчивает несколькими примирительными словами:

И их жизнь, и как они держат себя, И их возвышение, и их смелость, что им дана (свыше), Очень любы мне, Но сражаться они будут без меня!

Орден Храма обладал значительным командорством в Провене [422] , родном городе Гио; его искреннее восхищение особенно ценно, поскольку именно в это время хронисты Святой Земли начали обвинять тамплиеров во всех неудачах, представляя их предателями и даже трусами. В критических пассажах Гио тамплиеры заняли место как часть современного ему общества. Но есть основания полагать, что они вдохновляли также и к созданию художественных произведений, не менее прекрасных, но более таинственных и много большего значения.

422

Carriere V. Histoire et Cartulaire des Templiers de Provins. Paris, 1919.

В том же городе, что и Гио, около 1135 г. родился Кретьен де Труа. Он провел всю жизнь (то немногое, что о ней известно) в Шампани или во Фландрии. Его первый большой роман о рыцарях Круглого Стола — «Эрек и Энида» — датируется приблизительно 1162 г. «Что касается „Ланселота“, то он нам предоставляет более точный временной ориентир ввиду упоминания имени его вдохновительницы — Марии Французской, графини Шампанской, которая в 1164 г. вышла замуж за графа Генриха I Щедрого. Вторая дочь Алиеноры Аквитанской и Людовика VII, принцесса Мария унаследовала от матери вкус к изящной словесности и держала литературный двор, где находили удовольствие — грациозная игра общества и первый светский зачаток салонов — в обсуждении вопросов любви <…> Генрих I Щедрый, ее супруг, могущество и богатство которого основывалось на шампанских ярмарках, проходивших в его графстве в Бар-сюр-Об, Труа, Провене, Ланьи, тоже покровительствовал литературе и искусствам». [423]

423

Cohen G. Chretien de Troyes. Paris, 1958.

Бар-сюр-Об, Труа, Провен, Ланьи: мы узнаем в них не только край великих ярмарок, но и жизненный центр, откуда распространился орден Храма. Пейен, фьеф первого магистра, первое командорство ордена, находится совсем рядом с Бар-сюр-Об. Труа предоставил место для проведения Собора, который принял первый устав. В Провене был один из самых значительных Домов, картуляриями которых мы обладаем. Вся Шампань, Бри, Пикардия изобиловали командорствами ордена Храма. Если Кретьен родился около 1135 г., он должен был наблюдать в своих богатых впечатлениями детстве и юности развитие ордена, испытать на себе притягательность его первого воззвания к миру.

Он мог знать латинский устав, возможно, и французский перевод его, которые никогда не держались в секрете, как позднее «Свод». И обнаруживается любопытное сходство между произведениями Кретьена и этим первоначальным уставом.

Самый вдохновенный взлет поэзии Кретьена — в его «Персевале…», прославляющем

Высшее сословие (Ordre), вооруженное мечом, Учрежденное и наставленное Богом — Это орден рыцарский^{68} Который должен быть без низменного начала.<…>